после

Raspberry Field – She Was Right       Обычно, когда ложишься спать, сердце так обеспокоенно дрожит внутри, затрагивает легкое и слегка покалывает, будто налитое свинцом тянет и размалывает все внутри, растирая воспоминания о прошедшем дне. А когда встаешь с кровати, тяжелая только голова, а сердечко, еле трепыхающееся, как крылышки сонной бабочки, не тревожит и вовсе. А потом успокаиваешься и пускаешь все на самотек, даже без задней мысли о том, что через полчаса всё в твоей жизни может обернуться иначе. Нельзя подгадать, что будет через день два, а если будешь придумывать и строить планы, то знай, что ничего из них не обернется явью. Но еще хуже, когда судьба поворачивается к тебе сгнившим боком, червивым, черным. Сразу начинаются депрессивные времена, бессмысленные вопросы, отчего вся эта грязь полетела на твою голову, и слезы, моря соленых слез. Кто-то может взять бритву, кто-то найдет веревку покрепче, некоторые лезут на самый высокий этаж, а другие и вовсе бегут в аптеку за пачками каких-нибудь гадких таблеток. А бывают и такие, что этой гнили и не видят. Пускай им сложно идти вперед, ведь размякшая испорченная сторона всасывает, словно болото, ноги в свою пучину, но они без доли сомнения в жизни продолжают свой бугристый и нелегкий путь. Бедная Сонён уже третий день дерет с головы волосы и завывает по ночам в подушку, переживая из-за того, что в школе с ней никто не дружит. Не с кем идти из школы домой и наоборот, некому рассказать о своей жизни, даже некого послушать. В прошлом году почти все девчонки общались с ней, пускай они на неё плевали и не открывали своих тайн, пускай не ждали после школы и не приглашали на праздники к себе в гости. Как бы Сонён ни старалась привлечь их внимание, как бы ни потакала им, всё тщетно. Абсолютно всё. От них несет таким колким холодом, что в момент леденеют кости, а кровь царапает вены изнутри, свернувшись в снег. Учителя, и те не беспокоятся о ней. Ей так обидно! Вы не представляете! Будто она стала невидимкой. Уж лучше слушать, как обижают, и знать, что не любят, чем смотреть людям в глаза и понимать, что вместо тебя они видят пустоту.       Приглаживая свою короткую стрижку, Сонён складывает кривовато губы и смотрит на своё отражение:       - Жирная корова.       Похлопав по своему животу:       - Ты ожирела, поэтому и не общаются.       Ну, да. Обычно люди сразу же бросают друг друга, узнав о наборе лишних килограммов. Все так делают, согласитесь.       Хоть сонёнова юбчонка теперь ей в самый раз, а ноги не выглядят как сухие палки, Сонён жутко недовольна, что теперь она не сможет хвастаться своей худобой. Но потом ей становится еще грустнее, потому что никто сегодня не заметит, что она изменилась и стала немного женственней.       Когда Сонён выходит из дома, солнышко стремится выше - потихоньку и плавно становится теплей. Вишни во дворе блестят от едких лучей, проходящих сквозь ветки, а их запах разносится вместе со светом. Наконец-то на юном девчачьем лице рождается улыбка. Она сверкает от кувыркающихся капелек солнечного блеска. Это приятно: без полнейшего беспокойства и волнения идти по коридорам и коврам, собранных из белых лепесточков, где внутри пахнет весной и новой жизнью. Коленки, до которых юбку никак не дотянуть, похожие на опухшие шишки, не оформились пока до конца. Портфель, звенящий металлическими подвесками и замками, хоть и тяжелый, но нести его вовсе не трудно. Сонён цепляет пальчиками лямки и держится так, смотря на свои новенькие туфли, шаркающие по чуть влажному асфальту.       Если честно, то школа - это совсем не скучно и ни разу не бесполезно. Сонён любит сидеть за своей партой, слушать учителей, смеяться, когда кто-то в классе пошутит. Нет такого, чтобы школа вызывала отвращение. Да, порой так лень, но дома так тухло и печально, что пойдешь куда угодно, лишь бы не выдыхаться в своей комнате, как птичка в крепко сплетенной клетке. Но опять Сонён становится обидно. С ней вообще никто не здоровается. Даже дежурный не ворчит, что та забыла сменную обувь. Это слишком. Четвертый день не замечать человека. Да кто это может выдержать?! Ладно - бойкот, ладно стадо учеников-баранов не любит Сонён. Но не бывает так, чтобы даже родители не слушали её. Что же такого могло выйти, раз она стала невидимкой во плоти? Все идеи кончились сегодня ночью. Сонён вообще думала, что от неё неприятно пахнет, поэтому просидела в ванной два часа, намываясь. Её кожа даже скрипела как фарфоровая чашка. Она собирала всю свою волю, все силы, пыталась помогать и быть дружелюбной, но никто на неё не глядел.       Так продолжается еще неделю. Сонён вырыдала все слезы, что у неё были, разодрала себе все горло, ни одного живого местечка. Случается какой-то неважный праздник, и весь класс отправляют в парк на мероприятие. Сонён жутко не хочется портить себе настроение собственным одиночеством в толпе, но все же надевает синее платьишко в цветочек и выходит на улицу. Вечер жаркий и душный. Лучи золотого цвета пекут весь город, пыль, разворошенная людскими торопливыми ногами за весь день, стоит в воздухе, и выходит весьма странный теплый запах. Сакура немного потемнела, а на её белые, с частыми вкраплениями розового к сердцевинам, листочки приземлилась грязь, пришедшая с ветром. Уже немного засохшая, она смотрится древней и печальной. Сонён в душе скорбит по красоте возле дома и думает, что следующего года она будет ждать с превеликим удовольствием, чтобы под окном вновь цвела вишня.       Народ в центральном парке смешался в одну огромную кучу, в которой невозможно дышать и совсем тесно. Сонён обходит её стороной, не желая быть затоптанной. Над лужайками виснут высокие дубы, а внизу на траве стоят аккуратно подстриженные кустики. Они так сильно пахнут зеленью, что в голове становится слишком свежо и холодно. Быстрее покидая это злосчастное место, Сонён пытается не дышать.       В этом парке самым красивым местом считается крохотный фонтанчик. Он включается только перед закатом, и в мягкой подсветке он кажется необыкновенным, словно из другого мира принесенный в этот. Так странно - тут никого нет. Сонён становится так легко на сердце и радостно. Она садится на лавку подле него и слушает шепот воды, как она журчит внутри и плещется, перекатываясь разным блеском на уставшем солнце.       - Тебе тоже нравится? Я лично обожаю. Это так красиво.       - М?       Сонён не успевает понять, что рядом подсаживается девушка.       Та смеётся:       - Так сильно нравится, что не слышишь что вокруг.       Сонён округляет свои глаза и морщит в удивлении лоб. Это первый человек за полторы недели, начавший разговор. Эта девчонка её видит, слышит. И ей совсем не противно, что с ней рядом Сонён. Улыбку сдержать невозможно, но Сонён стесняется, растеряв все слова.       - А... да. Мне очень нравится.       - Такой лаконичный и прекрасный. Знаешь, тут так свежо и легко находиться. А еще он вдалеке от всяких людных вонючих заведений, оттого втройне приятней.       Как выясняется позже, эту бестормозную болтушку зовут Суджон и она ровесница Сонён. Она будет немного повыше и стройней, а еще смелей и жизнерадостней, но об этом потом.       Так они ходят по всему парку, Сонён охотно слушает россказни Суджон, а та стирает язык, тараторя о всяких интересностях. Хоть Суджон никак не разнится с обычными девчонками, но её мысли и слова совсем не похожи на те, которые говорят сонёновы одноклассницы. Да и пацанкой её назвать язык не изворачивается. По её аккуратному макияжу и подобранной сумке к блузке видно, что она о себе думает не меньше других девушек.       - Вот вообще никак не могу понять, почему класс тебя конкретно игнорирует. Может, ты кого-нибудь подставила? А, может, обидела? Вот чёрт. Тогда почему с тобой не говорят родители...       - Не утруждайся. Я долго думала, но никак не поняла.       - Да мне теперь интересно. Вдруг меня тоже будут игнорировать, я же должна буду знать, где копать, чтобы найти этот нелепый сундук с причиной.       - Да скорее высохнет океан, а небеса сгорят, чем я пойму, что такого произошло.       Они идут вместе до автобусной остановки, где обмениваются номерами и своими страничками в соцсетях. Сонён всю ночь не может сомкнуть глаза, светясь от счастья. Это можно сравнить с исполнением мечты, с чем-нибудь грандиозным. Например, когда спортсмен берет олимпийское золото, или когда в долгой кровожадной войне кто-то побеждает. Это как допрыгнуть до небес с земли, или понять, что находится в самом её центре. Это незабываемо и волшебно, как звездный свет из далекого космоса.       Суджон и Сонён встречаются каждый день после школы и подолгу сидят у того самого фонтана и громко хохочут, заглушая хрустальное журчание. Если животы болят от смеха, тогда они травят байки погрустнее. А если Сонён снова вешает нос из-за тотального игнорирования, то Суджон прямо на ходу придумывает какую-нибудь преувеличенную историю, а потом с активной жестикуляций и с подробным звуковым сопровождением засовывает её прямо в мозг Сонён, лишь бы та не утирала сопли и не сидела со слезами, скатывающимися по щекам.       В первый день летних каникул Суджон тащит Сонён по городу, заставляя обойти все улочки, побывать в каждой дыре и посмотреть на все витрины в городе. Солнце долбит по голове и стискивает в груди легкие. Дышать так сложно, макушку уже напекло. Это просто невыносимо. Когда глаза забиваются туманом, а в голове что-то сжимается, Сонён ловит уставшую Суджон, подхватив за грудки, и, испугавшись, кричит:       - Дура, что ли?! Куда ж ты по такой жаре гоняешься! Я хоть в кепке, а ты без всего!       Суджон смеётся, держась за макушку, и говорит, что с ней все в порядке. Но Сонён вынуждает её зайти куда-нибудь, где кряхтит кондиционер.       А кондиционер надрывается в парикмахерской. Пускай какой-то сомнительной и третьесортной, зато сразу проходят все невзгоды, когда заходишь внутрь. Воздух холоден и чист, получше зимнего. Сонён дышит глубоко-глубоко и похлопывает себя по щекам.       - О! Сонён! Смотри!       Суджон тычет пальцем на плакат, прикреплённый к стене хлипкой кнопкой.       - Красивая модель.       - Я покрашусь так же.       - Ты что?! Она же красная!       - Ну, не зелёная же.       Опять на её щеках появляются ямочки, и Сонён не может устоять. Суджон милее всех в мире щенков, добрее всех матерей Терез и веселей всех комедиантов. Она как маленький ребёнок. Словно она не знает, чем все её дикие выходки могут кончиться. Но Суджон особо не опасается правил и с улыбкой до ушей хихикает, что так интересней.       - Уф... Ну, попробуй.       Суджон всё время хохочет и травит вместе с парикмахершей нелепые истории, Сонён всё это слушает и удивляется - откуда берутся такие люди. С их лица никогда не сходит улыбка, а оптимистичность сидит на всех местах в душе, даже на тех, что были заняты тусклостью и грустью. Суджон в представлении Сонён никогда в жизни не плакала, разве что от смеха или в самом детстве, когда одно неверное движение - и ты ревешь зверем, а если еще выпали передние зубы, то боковые кажутся настоящими клыками, тогда уж лучше не приближаться. В Суджон бесподобно все. Чудеса в ней отточены, как камни в океане. С ней не бывает скучно, ведь слова из её рта сыплются с такой скоростью, что огромного труда стоит понять эту несуразицу. Конечно, бывает, что вечная болтовня надоедает ушам, тогда Суджон сразу же затыкается, поняв все с одного усталого сонёнова взгляда. По меркам Сонён Суджон так красива, что никто не сможет доказать обратное. Она худая и высокая, а ноги такие длинные и прямые, что редкий парень не посмотрит вслед и не помечтает о всякой пошлости в своих недетских фантазиях. Суджон всегда говорит, что её любимая песня Рианнон, которую уже полвека поёт Стиви Никс. Рианнон - суджонов идеал. Девушка, что звенит в ночи, что становится тьмой и так же шустра как черная кошка, она летает жаворонком и сводит мужчин с ума. Хотя Суджон не стремится к соблазнению всего мужского населения города, но она не прочь дойти до всего остального. У Сонён эта песня на повторе уже неделю, и она уверена, что Суджон уже давным-давно перегнала эту легендарную девчушку. Сонёнову восхищению ни края, ни конца. Оно искреннее, глубокое и настолько густое, что если попытаться разболтать его с небольшим осуждением, то ложечка, которой мешаешь, разломится пополам. Сонён готова слагать о Суджон песни. Говорить о своём спасителе в этом грубом мире. Сонён может всё, лишь бы Суджон её не покидала. Иначе она снова останется в одиночестве.       - Готово.       - А ты говорила, что мне не пойдет.       - Господи...       У Сонён отнялся язык и повис, как у собачки. Она хлопает своими глазами и никак не может понять, это красный так идет Суджон или это Суджон его украшает. Перед глазами сразу встает весна со цветущей сакурой и вкусными пряничными запахами. Кожа Суджон бледная, как вишневый лепесток, а сам плод - её волосы. Они немного малиновые, немного красные, а еще немного бордовые. С разных углов это смотрится по-разному, но как бы то ни было, Суджон остается самой красивой девушкой всего света.       - Спасибо.       Суджон смеётся громко-громко и отдаёт деньги за покраску. Парикмахерша принимает плату, но на её лице читается какое-то сомнение, будто она чего-то не понимает. Может, это она сошла с ума, а, может, эта крашенная и правда с кем-то разговаривает...       Дожди неожиданно сменяют жаркое солнце. Они прибивают бушующую в воздухе пыль, и теперь вместо духоты пахнет петрикором. Под ногами целое месиво из луж, грязи и асфальта. Деревья капают на землю росой, а туман по утрам стоит невероятно плотный и тяжелый. Сонён натягивает свои кроссовки, берет зонтик вместо своей красивой сумочки и с кислой миной шагает в парк, где её ждет Суджон. Суджон настолько освежает и делает сказочной красный. Это теперь как фишка, фирменный знак. На Сонён клеймо одиночества, а Суджон теперь под красным цветом.       - Я скучала-а-а!!!       Сонён не успевает дойти до лавочки, как на полпарка раздаётся надрывный вой, будто это стая резвых бездомных собак. Топот и шлепки по грязному асфальту короткой, но громкой очередью бьют, а Сонён пытается сдержать свою улыбку.       - Сонё-ё-ён!       Суджон прижимает Сонён к себе крепко-крепко и касается голых плеч холодными пальчиками. Сонён тогда дрожит и немного смущается.       - Пойдем в лес!       - В лес?       - Ну, не в лес. Под мост. Там много деревьев, и они долго стелются по берегу.       - Ну, хорошо.       Обычно ладонь Суджон, за которую её держит Сонён, кажется ей теплой, но теперь она вдобавок самая мягкая нежная, а еще у неё красивые пальцы - тонкие-тонкие. Сонён кряхтит и покашливает, стесняясь и по-настоящему краснея. Суджон что-то в очередной раз рассказывает. Только Сонён не так внимательно слушает. Она глазеет на суджонову спину, следя за тем, как её округлые бедра плавно переходят в тонкую талию. Но, поймав себя на этом, сразу же отворачивается и вертит головой, прогоняя прочь запретные мысли, повисшие дымкой в сознании.       - Представляешь! Сонён! Подошел к нему и прямо сказал, что гей и влюбился. Пускай немного отвратительно, но это так мило. Черт возьми, это так круто, хоть и не найдет себе места в обществе.       - А?.. Да.       Отвратительно... Почему-то на душе сразу потемнело, будто солнце спряталось за огромную жирную тучу.       - Я б, конечно, поняла, но не согласилась бы встречаться с девушкой. Ясное дело, лесбиянки нормальные, но я как-то не особо к ним отношусь. Может, поцелуюсь пару раз и все. А ты?       - А? Я?       - Да. Ты.       - Я не думала.       Все Сонён нагло врёт. Она об этом уже полчаса думает. Если честно, то ей совсем не противно будет трогать Суджон за всякие местечки на теле и знать вкус её губ, но скорее всего это небольшое помутнение. Возможно, это обычная благодарность за спасение, а может и вправду влюбилась.       Бывает у девчонок, что находят себе в пассии кого угодно, если тот помог им или как-то полюбовно, как ей показалось, посмотрел. Сразу же начинаются прихорашивания и всякие заботы о нем, каждая улыбка как взрыв в груди. Сонён помнит, как звали того мальчика, в которого она в первый раз втрескалась по уши. Это было лет в пятнадцать, когда в животе все время что-то шевелится и жаждет нежности. Чанёль тогда носил светлые волосы. Он был единственным в классе, кому мать позволила сменить цвет волос, и это было необычно и как-то непривычно. Сонён даже не так из-за волос и индивидуальности влюбилась, как в его воспитанность и начитанность. У него были сильные руки - такие мощные. И обнимал он ими крепко, как будто держал что-то дорогое сердцу. Если Сонён удавалось как-то выпросить у него объятия, то тот так прижимал её к своей груди, что воздух еле просачивался в легкие. От него сильно пахло одеколоном, поэтому запах оставался на форме Сонён и та нюхала по вечерам свою рубашку и пищала от радости, прижимая её к себе. Если сравнивать с Суджон, то всё глобально иначе. Объятия у неё не могучие, а нежные, и пахнет не одеколоном, а хорошими цитрусовыми духами. Да и читать она не особо любит, предпочитая этому просмотры умных фильмов и общение с людьми, не попадающие ни под какие классификации обычных чахлых жителей города. Но это ведь нормально, когда люди, в которых ты был в разное время влюблен, совсем неодинаковые. Словно мы ищем всю жизнь не вторую половинку, а целый пазл, цепляя кусочки друг за друга и выстраивая собственную судьбу.       - Уф, такое величавое деревце. Сонён, сфотографируй-ка меня.       Суджон улыбается и залезает на гигантский выпирающий из земли корень дуба, облокачиваясь о ствол. Он сырой и пахнет по-особому.       Сонён щелкаёт её на телефон и показывает.       - Уа! Отлично получилось!       Сонён снова смущенно улыбается и поправляет за ушко волосы. Суджон стоит к ней так близко, и от её волос веет ягодами.       - Ты слышишь?       - Что слышу?       - Колокола бьют.       - М?       Сонён даже не успевает спрятать телефон в карман, как Суджон хватает её под локоть и тащит по сырой царапающейся траве и вымокшим корням. Ветки сверху и по бокам сливаются в один зеленый купол, по которому разбросаны холодные точки, светящиеся как ледяные звезды серым светом.       Недолгий лес кончается последним деревом с обломанными ветвями, а потом сразу зеленый-зеленый холм. На нем стоит тучная церквушка. Вся неприметная и тусклая, белая шпаклевка вся изранена грязью, где-то её отковыряли. Рядом совсем жутко. Будто душу внутри сводит судорога и не отпускает. Такое странное ощущение, будто тебя оглядывают со всех сторон и оценивают. Сонён ёжится, а Суджон с открытым ртом плетётся к церкви.       - Сонён, давай зайдем.       - А, может, не надо?       - Боишься?       - Немного.       - И я.       Внутри пусто и сырее, чем под дождем, холоднее, чем зимой, и страшнее, чем темной ночью. Шаги гулом проносятся по сводам, разносятся эхом и возвращаются стуком обратно.       Суджон осторожно ходит по полу и оглядывается по сторонам. Её плечи подрагивают, и сама она трет ладони друг о друга.       - Холодно....       - Суджон, давай пойдем отсюда.       - М...       Вокруг тусклые фрески, поблекшие иконы и треснувшие колонны. Взгляд Суджон бродит по ним, жадно разжевывая образы, ловя каждую деталь.       - Сонён. Ты только погляди.       Но та испуганно убегает оттуда, её преследует длинная очередь шагов, стреляющих по всем стенам. Там крайне неуютно и как-то странно. Стены давят, смотрят на тебя, и сразу так страшно, будто вокруг одна темнота, ни капельки света. Только острый запах бога и своего наказания.       Погода на улице кажется солнечной и теплой. С груди слетает огромный груз, и застланные испугом глаза открываются и улавливают приглушенный дневной свет, ослабший, придавленный тучами. Тут даже пахнет иначе - чисто, без непонятного привкуса чего-то теплого и немного забродившего.       - Ты чего убежала?       - Мне там было неуютно.       - А мне наоборот. Будто домой зашла. Так спокойно на душе.       Они идут по лесу молча. На макушку падает слетающая с веток вода, она холодная и грязная от накопившейся на листочках пыли.       - Эй... Сонён.       - М?       - Знаешь, у меня был брат раньше. Я была совсем маленькой тогда. Он ушел в армию и не вернулся. Мама мне просто сказала, что он нашел себе жену и уехал на другой конец света, но сердцем я чуяла, что он больше не тут. Окончательно я поняла в школе, что он совсем не на другом конце света.       - Я... Мне жаль.       - Да ничего. А еще моя бабушка, когда умирала, целых полгода видела, как он ходил вокруг дома с ружьём и прострелянным пузом. Я тогда ей не верила. Но потом, как оказалось, люди часто перед смертью видят мертвых. Кто-то за день, кто-то за год. Тут не определишь. У этого знамения нет симптомов. Как бог даст, так и будет.       - Это очень страшно.       - Конечно. Мне до сих пор страшно. А вдруг я увижу своего брата или бабушку? Я ж тогда от разрыва сердца помру.       - Эй. Что мне делать тогда? Не умирай никогда!       - Постараюсь.       Говорят, Господь забирает самых лучших. И тут нет никаких тонкостей, хитростей и несправедливостей, ведь плохих забирает Сатана. Говорят, что ангелы должны быть на небе. Тогда почему они спускаются на землю? Чтобы причинить людям страдания и боль? Чтобы порвать их душу, как голодный бесстыжий волк? На эти вопросы нет ответа.       Сонён весь вечер думает о боге. О его доме и мыслях. Возможно он где-то там за облаками. Выходит, в космосе? А может, среди нас. Тогда почему не сознается? А вдруг во всем и везде. И поэтому мы до сих пор не уверены?       На каждое утверждение найдется своё опровержение. Оттого совсем не легче.       На следующий день Суджон хрипит и почти не говорит. Она только и смотрит в небо. В серое холодное небо, по которому перьями и пеплом лежат облака. На её лице совсем нет улыбки, а уголки губ так и норовят грохнуться вниз.       - Что с тобой?       - А... ничего.       - Ты увидела бабушку?       - Совсем нет.       - А что тогда?       - Почему бог забирает людей?       - Ну, некоторые сами уходят.       - Почему кто-то остается жить, а кто-то в мучениях до последнего дышит?       - Не знаю. Может, судьба?       - Думаешь?       - Странно это все. Разве это честно? Кто-то до старости живет, да так ничего и не сделал, а кто-то с неизмеримым потенциалом умирает, не дожив до тридцати.       - Может, им шанс дают заслужить уйти наверх?       - Я не знаю. Я совсем этого не знаю...       Бедная Суджон выглядит совсем расстроенной. Её губы сомкнуты, а на бледных щечках и ни намека на ямочки. Сонён начинает веселить её, и та вроде бы начинает ухмыляться и в ответ бросаться всякими остроумными фразами. Кажется, холод подогрелся проснувшимся солнцем , и стал теплым легким ветерком. Суджон по своей воле берет Сонён за руку. Та по привычке заливается горячим румянцем и, не желая терпеть, говорит заикаясь:       - Ты... ты мне нравишься, Суджон.       - И ты мне.       Суджон смеётся и обнимает её за хрупкое плечико.       Сонён чувствует на своей коже бег мурашек, чувствует, как резко переменяется температура, а спина покрывается горячей испариной. Она стремится верить, что это любовь, а не дружба. Хоть и знает, что все совсем наоборот, и Суджон говорит о симпатии и обычной дружеской привязанности, которая, на деле, намного крепче и туже романтической, но Сонён уже не в силах терпеть. Она совсем не протяжно и долго чувствует вкус её губ, он кажется потухшим и не таким сладким, каким мог быть раньше. Суджон впадает в отчаяние и дикую ярость, а у Сонён в голове полыхает малиновый, разносится шорох сакуры. Так и не поняв, Сонён слышит шепот суджоновых поспешных шагов.       На следующий день Суджон не берет трубку, и Сонён начинает беспокоиться. Это впервые, когда её сердце не может отойти от бешеного темпа. Не сомкнув за всю ночь глаз, она думала о том, что могла жутко обидеть Суджон, лишив её и себя самой крепкой на свете дружбы.       На улице опять дождь, но он редко бьет с неба, поливая раз в полчаса. Капельки крохотные, а сами тучи тонкие. Обычно они пожирнее, но сегодня тоненькие. Повсюду подозрительно тихо. Люди беззвучно шагают, дышат. Сонён тревожится еще сильней. Она будто стоит под огромным прессом, и у неё совсем мало времени. Такое чувство в душе, будто она вот-вот опоздает.       Сонён топает по чуть намоченному асфальту и торопится к Суджон. Прямо перед её носом проносится скорая, и она ругается, что её чуть не задавили, хоть она сама не глядела по сторонам и неслась напролом.       Около её дома никого. Пусто, время остановилось, уйдя на долгий перерыв, а Сонён все мечется.       Не дозвонившись, она уходит обратно. Повесив плечи, нос, спрятав лицо и опустив глаза, она шаркает домой. В её голове сквозит сакурой и волосами Суджон: этими красными волосами, в которых застряли лепестки сакуры, бледными губами, о вкусе которых она мечтает, и глазами, в которых солнце и лето, вишня и весна, снег и зима, дожди и осень. В них весь мир, всё сонёново спасение и больше... Этой ночью Сонён вспоминает всё. Каждое слово, слетевшее с суджоновых губ, каждый её взгляд, переполненный жизнью. А еще она думает о боге. О его не понятной ей воле, которая позволила потерять Суджон. Всё это странно, маловероятно, невозможно и похоже на бред сумасшедшего.       Суджон умирает на следующий день. Без мучений и плача. Её легкие перестали работать ночью, когда она спала. Под огромным покровом звезд, звенящих как апрельская капель, её тело остановилось, испугалось чего-то и прекратилось, как дождь. У неё был рак легких. На последней стадии, но ни она, ни врачи не знали, что ей требуется срочное лечение. Будто эта хворь пришла два дня назад. Просто свалилась на её голову и пробралась в легкие, чтобы сгубить их, чтобы те загнили.       Ранним утром в доме Сонён раздаётся звонок, но она не успевает поднять трубку, отец перехватывает её почти из рук.       - Алло... Кого позвать? Сонён? Извините, но она тут не живет.       - Папа!       Сердце Сонён обрушивается из груди. Её дыхание становится настолько глубоким, что вся её грудь и живот вздымаются и опускаются, словно по этапам, так обрывисто. Как это – её отец и несет такую чепуху!       Сонён, вытирая ладошкой слезу с щеки, не слышит, как в аппарате гудит: «Тогда передайте ей, когда встретите, что её подруга Суджон... Она... Она умерла сегодня ночью...»       Отец кладет трубку, постепенно опуская её на зарядное устройство. Он прикрывает глаза и трогает свою переносицу пальцами, сдавливая и начиная часто дышать. Сонён трогает отца за плечо и трясет его.       - Папа! Папа!       Но тот будто не подозревает о том, что его дочь стоит рядом. Вытирая горячие, пахнущие глубочайшей кровоточащей и гниющей раной слезы, он воет на весь дом, пошатываясь и спотыкаясь, идя в сонёнову комнату. Сонён же мчится за ним, зовя его и ругаясь, но тот даже не понимает, что кто-то стоит за его спиной и рвёт свою глотку.       - Доченька...       Отец бьётся головой о её кровать, присев на корточки.       - Папа! Я тут!       - Почему? Почему он забрал тебя?       - Папа! Папа! Меня никто не забирал!       Но тут она смотрит на свою фотографию, что её отец стискивает в своих холодных и белых руках. Ей там пятнадцать, и она в той форме, что пропахла чанёлевым одеколоном, а на рамочке чёрная ленточка в уголке. Сонён, не веря никому, отходит назад, боясь всего, и спотыкается о стопку газет, что всё время стоят в её комнате нетронутыми.       «Пятнадцатилетняя школьница утонула в фонтане в центральном парке. Теперь его снесли.»       Как снесли? Какая еще школьница? Сонён была там три дня назад...       Сонён была там...       Была, когда ей было восемь, была, когда было десять, двенадцать, четырнадцать, а когда стало пятнадцать, и вовсе осталась там. Она потихоньку ощущает, как вода лезет её в легкие, как сворачивается все внутри, умирает. Она чувствует боль в голове, которая была, когда она ударилась о камень, а кровь хлестанула и помешалась в волосах. Она помнит, как неудачно поскользнулась вечером, ожидая в парке Чанёля... Чанёля... Того парня с крашеными волосами и вкусным стойким одеколоном, а еще таким же одиночеством в толпе...       - Дочка... Эта девочка, Суджон. Я её не знаю. Но просили сказать тебе, её... её больше нет...       В комнате Сонён смердит гнилью, несет смертью до самой улицы. Сидит в кресле, качаясь в разные стороны, а в груди громко страдает сердце по её последней любви. По девочке, у которой волосы пахли весной, а ямочки на щеках были такими милыми.       Сонён была суджоновым знамением, а Чанёль был персонально подобран для неё самой. Они будто пазлы цепляли друг друга, выстраивались в линию, чтобы каждый смог понять, что бог забирает лучших не просто так, не потому, что ему стукнуло в голову убить сегодня старушку, а завтра молодую девчушку. Не поэтому.       Просто умирать безумно сложно, и Господь по своей великой милости ищет обезболивающее и прочее, лишь бы не сгнить до начала своей вечности.       - Привет.       Фонтан журчит и чирикает, как ранняя пташка. Сакура цветками лежит на его поющих водах, а девчонка с красными волосами улыбается другой.       - В ту ночь я всё думала, зачем он забирает самых лучших.       - И?       - А потом вспомнила о тебе и поняла. Он не забирает. Он отдаёт тому, кто в этом нуждается больше всего. Он исполняет самое сокровенное и нужное. Я хотела себе подругу, чтобы та мне улыбалась по утру и говорила со мной весь день о всем, что только может быть.       - А я тогда хотела влюбиться. Так сильно хотела, ты даже не представляешь...       - С исполнением мечты.       - И тебя.       Бог не будет красть у людей, не будет их обижать и стараться унизить. Он не забирает лучших или худших ни с того ни с сего. Он не вырывает прямо с руками жизни. Он лишь дарует и просит поделиться.       Поверьте, если он и забирает лучших, то не для себя, а для того, кто заслужил.