Paradis

Крохотные бусинки дождя на запотевших стеклах в траурном молчании стекали в разбухшие заусеницы оконной рамы, и если бы можно было разбавить все существующие в мире холодные и тусклые краски и выплеснуть их на небесное полотно, что побликивает в сырости асфальта и дрожит мелкой рябью в распластавшихся по автостраде лужицах, то мы бы написали вполне реалистичную картину лихорадящего от хронической сырости Лондона, утро которого сегодня по-особенному отбивало всяческое желание совершать какие-либо телодвижения. Брайан затушил сигарету. Тишина была настолько мертвой, что можно было услышать, как пепел, шипя и потрескиваясь, тает в мокроте асфальта. Стефан подал голос: — Брай, ты заколебал. Мы уже как двадцать минут должны огребать за опоздание, а ты стоишь и в ус не дуешь. — Не нуди. Мы все равно вышли с опозданием, — тускло отозвался Брайан и медленно поплелся за возмущающимся другом. — Ага. И поэтому надо опоздать еще больше? — Стеф обернулся и театрально развел руками. Мимо пронесся розовый минивен — пожалуй, единственное яркое пятно на фоне серо-коричневой блестящей улицы — и чуть не окатил парня из лужи, однако тот так и застыл на месте с искривленной миной. Брайан чувствовал какую-то пустоту в голове: с одной стороны, не стоило подставлять друга и нарочно становиться причиной, по которой они скорее предпочтут не явиться на репетицию к Дэвиду, чем оставшиеся полпары выслушивать его нудёж, однако… после вчерашней сказочки на ночь Молко едва хотелось слышать голос Боуи. Нет, Брайан вовсе не разочаровался и вовсе не чувствовал, что его предали — по крайне мере, он об этом не знал, — просто искаженное и грязное отношение Дэвида ко всему, что Брайану казалось чувствами, настолько пошатнуло восприятие их связи как таковой, что он попросту не знал, как будет продолжать вести себя дальше в его присутствии. — Черт тебя подери, Молко, — ворчал Стефан, нарочно ускоряя шаг. — Четыре дня до концерта! С нас тридцать шкур сдерут! — Он обернулся, выставив указательный палец на уровне своего носа, и снова скривил физиономию так, что Брайан едва подавил язвительный смешок. — И если меня спросят, почему мы опоздали вдвоем, то я скажу, что ты поскользнулся на собачей какашке, упал с лестницы и покатился прямо на трассу, а я, как благородный и бескорыстный друг, отважно бросился тебя спасать!.. — А в твоей балладе случайно не найдутся какие-нибудь другие версии того, на чем я мог поскользнуться? — Брай улыбнулся, набросив сумку на плечо. — Только если будешь хорошо себя вести. — Парень нахмурился, но тут же пропустил смешок сквозь натянутую улыбку. Мимо промчалась еще одна машина, окатив из лужи все близлежащие к дороге кусты, и парни бросились бежать в сторону колледжа.

***

— Нет. Стоп. — Дэвид выставил вперед ладонь на уровне своего лица и задумчиво прикрыл глаза. Скрипка сипло смолкла, и в этот момент хлопнувшая входная дверь за спиной у Боуи пустила эхо по всему помещению. Парень не обернулся и, кажется, даже не отвлекся на посторонний шум. — В конце получается откровенная лажа. Еще раз. — Он открыл глаза и, кивнув Фионе, жестом призвал ее повторить. Девушка сосредоточенно сдвинула брови и заправила немного топорщащиеся от влажности волосы за ухо. Остальные сидели на мягких стульях — видимо, уже “отстрелявшись” — и наблюдали за шустро гуляющим по струнам смычком. Немного взлохмаченный Стив обернулся и коварно подмигнул Стефу, на что тот скривил одну из своих самых страшных мин и показал ему средний палец. Брайан призраком просочился между рядов и с песком в горле рухнул на свободное место. Дэвид все это слышал, однако не наградил опоздавших ни единым взглядом — и он поймал себя на мысли, что больше всего был зол на Брайана, ведь этот мальчик единственный, на кого ему в действительности было не наплевать. Интересно, что могло случиться, что он позволил себе вот так подвести его и ребят? Фиона все безустанно пиликала, а Брайан то и дело приковывал завороженный взгляд к жестикуляции своего наставника: к его изящным длинным пальцам, которым всегда так безупречно и так беспрекословно поддавались клавиши. К пальцам, к которым он так невольно приковывал взгляд на каждой их репетиции, и как нравилось ему, когда они касались его щеки, его чуть приоткрытых губ, заправляли выбившиеся прядки или заботливо перебирали локоны спутавшихся волос… всегда настолько нежно и настолько трепетно, что хотелось заскулить и прижаться как можно ближе… обнять и не отпускать, чувствовать его тепло, ласку и заботу… Ведь ничего больше и не было нужно. Ничего. Это все слишком личное, слишком теплое и сокровенное, чтобы произнести это вслух. И это Молко называл чувствами. Что-то, что собирается шершавым комочком в горле, когда ты пытаешься заставить свое полыхающее сердце контактировать с теми отделами мозга, что отвечают за связную речь. Что-то, что вообще не поддается объяснению. Да и не нуждается в нем, ведь то, что можно понять, людям быстро наскучивает. Наверное, для Дэвида чувства — это что-то иное, ведь будь у Брайана хоть десять тысяч друзей бисексуалов и геев — он бы не смог обнажить перед ними подробности своей интимной жизни. Не дальше слова “люблю”. Или, может, у Дэвида какие-то иные чувства? Может, это только тупая, ничем не обоснованная страсть? Суть в том, что, смотря на себя в зеркало, Брайан вряд ли бы смог понять, чем он вообще может заинтересовать адекватного и видевшего куда более достойных партнеров в постели мужчину. Бледнолицый недоросток со странными, полуженскими чертами лица — предел его фантазий? Он и не заметил, как Дэвид уже закончил с Фионой и уже несколько секунд впивался взглядом в сорвавших репетицию эгоистов. Брайан вздрогнул и опустил взгляд. — Я с вами потом разберусь. Живо на сцену. Прогоним, что там у вас. Брайан на ватных ногах и все еще с горстью песка в глотке зашагал к сцене. Стефан быстро добежал до клавиш, но наставник не дал ему даже присесть на стул: — Нет, не так. — Он задумчиво почесал подбородок и опустил глаза куда-то в пол. — Сядь пока рядом с другими. Молко сам себе сыграет. Бри проскользнул мимо Боуи и заметил, с каким раздражением тот на него посмотрел. Песок, казалось, уже шелушился в глазах. Брайан сел за клавиши и на автопилоте начал играть то, что должен был играть Стеф — они часто репетировали вместе, поэтому эта партия особого труда не вызывала. Дэвид не перебивал — лишь молча смотрел, как его студент прячет взгляд и поджимает губы. Он ничего не понимал и чувствовал, что вот-вот впадет в панику: — “Да что же с ним такое?”. — Ладно, — с едва слышным вздохом оценил его работу Боуи. — Теперь заново и начинай петь. У нас мало времени. — Но на самом деле Дэв уже считал секунды до того момента, когда Бри соизволит перед ним объясниться. Брайан играл уже второй куплет, но не открывал рот: он впитывал прожигающий взгляд недоумевающего наставника и хотел завыть. Он знал, что должен будет объясняться, потому что его Дэв не простит ему сорванную репетицию просто так, ведь из-за их со Стефаном опоздания ребятам пришлось играть по отдельности, как на прослушивании. “Не та клавиша, черт, как я мог ошибиться”. Третий куплет. Молчание. Потерянный ритм. Обескураженный Дэвид. Расширенные глаза Стефа. Застывший со сползающей нахальной улыбкой Стив. Раскрывшая рот Фиона. Брайан убрал руки от клавиш и, спрятав лицо в ладони, проглотил назойливую горсть песка. — Простите, я не могу. — Что?! — едва удержался от крика Дэвид. — Не могу. — Молко вскочил со стула и постарался как можно скорее избавить сцену от пережитого ею провала — такого на репетициях Боуи она еще не знала. С нестерпимым раздражением в каждой клеточки кожи Дэв попытался перехватить Бри, но тот отдернул руку и еще более сиплым тоном выдавил: — Я не могу сегодня петь. И не буду. — Ты что, издеваешься надо мной, Молко?! — Дэвид пытался сохранить былую непоколебимость путем судорожного сжимания кулаков, но сейчас не помог даже тот факт, что с Брайаном явно творилось что-то неладное. И вовсе не в физическом плане. — Тебе напомнить, сколько дней до концерта?! Ты просто не имеешь права лажать и подставлять меня! Если бы не “чужие” глаза за спиной, Брай бы, наверное, уже извинился и попросил его обнять. Наверное… Несколько секунд помолчав, Дэв, кажется, понял, почему его мальчик смотрит в пол и поджимает губы. — Пошли вон! — Рявкнул он на студентов, и все, точно тараканы при внезапно включенном на кухне свете, врассыпную бросились в коридор. Как только дверь хлопнула, Дэв, еще несколько секунд “любуясь” макушкой застывшего на месте Брайана и пытаясь настроить барахлящие связки на адекватную громкость, все-таки снизил тон и попытался задать мучащий его почти всю неудавшуюся репетицию вопрос: — Что происходит, Бри? Что сказать? Что у его друга-гея большие уши? Какая же хрень… Было слышно, как вода капает с крыш и перегоревшая лампочка — где-то в самом углу зала — тихо жужжит свою предсмертную песню. — Брай, скажи, пожалуйста, что случилось? У тебя проблемы с мамой? — Тон Дэвида уже почти превратился в пух. Брай лишь поднял взгляд: в его широко распахнутых глазах заплясала тень нерешительности, он нервно тер свое запястье. — Брай… — Дэв протянул парню руку, предлагая ему свои объятия. — Ну расскажи, может, я смогу помочь. — Вот же черт, я забыл хренову сумку! — Стефан застыл на месте и, напоследок еще раз показав Стиву средний палец, пошел обратно к кабинету. Несколько секунд они просто вслушивались в жужжание лампы, и Молко со слезящимися глазами глядел на протянутую ладонь парня. От накаляющейся недосказанности у Боуи уже сворачивались все внутренности. — Дэв, скажи, какова грань между “хочу”, “люблю” и “пользуюсь”? — Что? — Их глаза встретились. — Ты к чему это клонишь? — У меня вот есть к тебе чувства. — Во влажных глазах мальчика тонули тусклые блики лампочек. — И ты знаешь это, хотя я редко тебе говорю… И, знаешь, я вообще никому не говорю о них. Я не стесняюсь… Просто мне тяжело описать, насколько мне хорошо с тобой. Я бы не смог, и никто бы не понял меня. Дэвид некоторое время не мог заставить себя вдохнуть. — Да, я тоже тебя люблю, Брайан. Неужели так трудно это произнести?.. — Не понимаю. — Брайан отвел взгляд куда-то в сторону и уместил ладонь у себя на плече, тем самым нервно его потерев. — Почему я не могу говорить что-то крайне личное о своем любимом человеке, а ты можешь? — Брайан, я не понимаю... — Все ты понимаешь! Я бы никогда не подумал, что все это время ты смотрел на меня, как… как… как на какого-то слепого щенка, который только и делает, что мило пищит. — О, боже. Что ты… несешь? — Дэвид уже забыл, когда в последний раз вдыхал кислород. — То самое! — Брайан сделал шаг навстречу, снова вернув осуждающий взгляд на недоумевающего наставника. — Вот, значит, как ты описываешь свои “чувства” ко мне. Рассказываешь, как тебе понравилось трахать наивного девственника с “милой мордашкой”? — Да кто тебе такое… Глаза Стефа расширились. Он зажал себе рот ладонью и, зажмурившись, прислонился лбом к двери. — Кто надо. — Брай, нет, я никогда так... Я так не считаю. — У меня бы язык не повернулся говорить такие омерзительные вещи о своих любимых. Даже о бывших. — Брай, да послушай, — послышался растерянный голос Боуи, и Стефан снова прильнул ухом к двери, уже ощущая, как его собственный мозг разжижается в кашу. — Я был пьян, я даже не помню, как пришел домой… — Да, конечно! Как будто я не знаю, на какие откровения может пропереть синего. — Голос Брайана хрипел. — Ну даже если я и впрямь что-то сказал о нашем с тобой сексе своему другу, что в этом такого? Взрослые дяди, к твоему сведению, всегда делятся впечатлениями о своей интимной жизни, чтобы их заранее не списывали со счетов. — Давай ты мне не будешь строить из себя умного! Я, например, так не делаю. — Ты еще совсем… — Да, девственник? — Прекрати, ради бога! — Уже не девственник! Может, тебе уже не интересно со мной, а? Ты присмотрись, тут еще много таких девственниц. Заодно и прославишься, как самый отъявленный казанова, заражающий нетрадиционной сексуальной ориентацией. Будет, о чем дружку рассказать. Послышался какой-то глухой шлепок и тихий всхлип Брайана. У Стефа, кажется, сердце уже стучало где-то в желудке. Это что? Пощечина? Или послышалось? — За что? — Ты идиот, Брайан. Просто идиот. Нахрена бы я вообще таскался с вами, тупыми малолетками, только потому, что вы “слепые” девственники? Да я просто головой был готов биться о стену, лишь бы не смотреть на тебя, лишь бы не слышать тебя, не знать тебя. Да я бы ни за что на свете не стал путаться рядом с кем-то из этого чертового колледжа, если бы не чувствовал, что уже не могу. Не могу без тебя. Без твоего голоса. Без твоих объятий. Без твоей “милой мордашки”. Без всего, придурок. И суть в том, что вдобавок ко всему этому я еще и хотел тебя. И ничего не мог с этим поделать. Почему ты считаешь, что это преступление? Почему я не могу сказать об этом своему другу? Почему я, черт подери, не могу хотеть человека, которого люблю?! Послышались тяжелые шаги, и блондин прильнул к стене, в любой момент готовясь удрать. — Нет… — с дрожью в голосе прохрипел Брайан. — Не уходи, нет. — Ты просто до сих пор не можешь принять, что тебя угораздило влюбиться в парня. Да еще и, о боже, в меня. Кто бы мог подумать, да? Ты боишься этого, Брайан. И поэтому ты никому не рассказываешь. — Шаги приближались к двери. — Какие могут быть чувства, если ты их отрицаешь и не считаешь нормальными? Ты даже сам себе не доверяешь. — Нет… Я не… — Только попробуй завалить мне следующую репетицию. Хлопнула дверь, и прячущийся за косяком Стеф шустро протиснулся в густую толпу студентов. Он все еще пытался моргнуть и понять, куда провалились его внутренности.