Так искрит, что взгляд переходит в звук, слышно воздух, дрожащий в тени ресниц, я живу совпаденьями, я живу тем, что каждую ночь происходит с ним. Я смотрю, как меняется кровь и плоть, как становится быстрым неспешный шаг, я в себя принимаю его тепло, я учу его двигаться и дышать. Он глубокое русло, а я вода, что проходит, соприкасаясь с дном, совпадая с ним на пути туда, где иные думают об ином. Кот Басё (с) http://www.stihi.ru/avtor/cotbace
— К вам посетитель, Лорд Вейдер. Даже медицинский дроид кажется встревоженным, что, впрочем, совсем не удивляет Вейдера. Он и сам не может представить, кому пришло в голову посетить его здесь, в Корусантском Хирургическом Центре, куда он благополучно прибыл, а точнее, его доставили, из очередной миссии на Внешнем Кольце с обширной рваной раной в боку, оторванным протезом правой руки и повреждёнными протезами ног. — Кто? — спрашивает ситх, его голос из-под дыхательной маски звучит едва ли громче шёпота. — Адмирал Траун, — бодро рапортует дроид, и Вейдер невольно вздрагивает. Неожиданно. Пока он пытается сформулировать своё отношение к незапланированному посетителю, за дверью раздаётся шум и в палату входит широкоплечий чисс. Вейдер лишь мимолётом отмечает, что он одет в гражданское, что само по себе кажется странным. По бокам на адмирале висят, вцепившись в него, медицинский дроид и один из адъютантов Вейдера, попытавшиеся, по всей видимости, остановить несанкционированное вторжение в медицинский блок Главнокомандующего. В коридоре раздаётся топот — как всегда вовремя прибывает личная охрана Вейдера, состоящая из штурмовиков 501-го легиона. Пока элитные бойцы размышляют, что безопаснее: не вмешиваться, рискуя прогневить Вейдера нерешительностью, или попытаться применить силу в отношении императорского фаворита, Митт’рау’нуруодо изящно отцепляет от себя дроида, а несчастного адъютанта отправляет в нокаут одним точным ударом в переносицу. Освободившись от лишнего груза, чисс пододвигает стул к кровати Главкома и, устроившись поудобнее, вопросительно оглядывается на застывших в дверях легионеров. Вейдер ненавидит оказываться перед кем-то без маски, потому предпочитает, чтобы его здоровьем занимались безэмоциональные дроиды. Обожжённое лицо с глубокими шрамами — не самое эстетичное в галактике зрелище. Траун смотрит на него пристально, не отводя горящих алым пламенем глаз. Вейдеру становится нехорошо. Синекожий экзот знает толк в прекрасном, об этом известно всем, кто с ним хоть немного знаком. Он неравнодушен к искусству, коллекционирует картины, со знанием дела восхищается работами известных скульпторов. Вейдер не желает думать о том, что может чувствовать представитель загадочной расы, глядя на изуродованного человека. Остатки человека — так, наверное, правильнее. — Вон, — хрипит ситх. Штурмовиков и дроидов как ветром сдувает, адъютанта, сидящего на полу и оглушённо мотающего головой, бойцы утаскивают с собой. Траун остаётся сидеть, не мигая глядя на Вейдера. По лицу адмирала невозможно прочесть ни одной эмоции. — Вас это тоже касается, адмирал! — каждое слово даётся Вейдеру с трудом: из-за маски говорить трудно. Траун лишь отрицательно качает головой. — Что вам нужно, адмирал? — Вейдер пытается говорить угрожающе, но уверен, что у него получается неубедительно. — До меня дошли слухи, что вы тяжело ранены, милорд, — чисс невозмутим, словно он явился на аудиенцию к Вейдеру для обсуждения плана боевой операции, а не, устроив потасовку, ворвался в больничную палату. Всё это выглядит странно. И неправдоподобно. — Почему вас это удивляет? Мы на войне, — в голосе Вейдера невесть откуда берётся ехидство. — Меня это не удивляет, а беспокоит. Вейдер снова вздрагивает и не может сдержать судорожного вздоха. Прямота заставляет грозного ситха растеряться. — Обычное ранение, адмирал. — Траун. — Что? — изумлённо переспрашивает Вейдер. — Я просил вас называть меня Траун. Вы, вероятно, забыли, милорд. — Почему вас это беспокоит? — Вейдер пытается скрыть удивление сарказмом, но у него снова выходит неубедительно. — То, что вы не называете меня по имени? Мне кажется, так было бы… ближе, — чисс виртуозно демонстрирует непонимание. — Ближе? — Вейдер напрягает голосовые связки, отчего заходится в приступе кашля. Откашлявшись и отдышавшись, он понимает: что-то изменилось, и через секунду с ужасом осознаёт — на его груди поверх тонкой простыни, укрывающей тело, лежит горячая ладонь чисса. От тепла прикосновения спазмированные бронхи расслабляются, дышать становится намного легче. Алые глаза Трауна смотрят на ситха сверху вниз с мягким покровительственным выражением. Янтарные глаза Вейдера смотрят на чисса почти с мольбой. «Не трогай меня, — мысленно просит Вейдер и тут же: — Если ты уберёшь ладонь, я задохнусь». — Вы не можете дышать без маски? — спокойно спрашивает Траун. Вейдер кивает. На большее не хватает дыхания и сил. — Но… — чисс оглядывается по сторонам, словно ища что-то глазами, — палата оборудована стационарной системой контроля состава воздуха, — в голосе полувопросительные нотки. Вейдер снова кивает и глазами указывает на блок управления у изголовья кровати. — Режим J-45, — шепчет он и внутренне готовится к потере чувства тепла на груди. Траун лишь на пару секунд отводит взгляд, чтобы посмотреть на блок управления системой. Левая рука остаётся лежать на груди ситха, пальцы правой легко пробегают по сенсору панели. Комната наполняется тихим гудением, а Траун снова смотрит на Вейдера. — Теперь вам понадобится маска, адмирал, — усмехается ситх. Траун отрицательно качает головой. — Для меня является комфортным широкий диапазон содержания кислорода в воздухе, Лорд Вейдер. Речь идёт ведь о повышенном содержании кислорода? — Не только. Комбинация спазмолитиков, бета-адреномиметики, повышенные давление и влажность. Человеку обычно некомфортно, — Вейдер не понимает, зачем он это говорит. Всё, что сейчас с ним происходит, выбивает его из душевного равновесия чуть более чем абсолютно. — Я не человек. Я чисс. Препараты вызовут учащение сердечного ритма, а из-за кислорода и давления цвет кожи чуть изменится и глаза будут ярче светиться. Пусть вас это не удивляет, милорд. Вейдеру внезапно становится весело. Цвет кожи и глаз чисса теперь его вряд ли могут удивить. На фоне всего остального. Он почти верит, что происходящее — не более чем яркое реалистичное сновидение. — Как хотите, адмирал. — Траун. Моё имя Траун, милорд. Система издает сигнал, и на дисплее загорается зелёный светодиод. Параметры воздушной смеси в помещении соответствуют требуемым характеристикам. — Вы можете снять маску, Лорд Вейдер. Вейдер решительно стаскивает маску. Для этого приходится вытащить из-под простыни руку: единственную живую конечность, изуродованную и малофункциональную без перчатки. — Вы хотели увидеть меня без маски, адмирал. — Да, — просто отвечает чисс и изучающе рассматривает лицо Вейдера. Траун склоняется и проводит кончиком пальца по щеке. Его пальцы горячие, поэтому, несмотря на то, что чувствительность шрамов снижена, Вейдер чувствует каждый миллиметр этого движения. Он внезапно осознаёт степень интимности прикосновения и дёргается всем телом. Простыня сползает по пояс, открывая покрытую шрамами грудь с вживлённым стимулятором дыхания. На долю секунды раньше Траун убирает ладонь, не препятствуя соскальзыванию ткани, а потом возвращает руку обратно — но теперь уже на обнажённую грудь. Чувство нереальности происходящего усиливается. — Вы боитесь прикосновений, милорд, — задумчиво и всё так же ровно констатирует чисс. — Вы боитесь, но одновременно хотите их. Вам не следует бояться. Вейдер растерян, озадачен, выбит из колеи. Обнажённый по пояс, без маски, со снятыми протезами, он должен испытывать не то что страх, а панический ужас, но… ничего подобного он не чувствует. Он прислушивается к эмоциям Трауна в Силе. Чисс слегка морщится и вздрагивает — вторжение в разум неприятно, возможно, даже причиняет боль. Он вопросительно смотрит на Вейдера, но рук не убирает. Наоборот, начинает осторожные поглаживания ладонью, лежащей на груди. — Прекратите… — Вейдеру снова становится трудно дышать. В эмоциях Трауна лишь любопытство. Исследовательский интерес. — Нет, — голос чисса звучит неожиданно резко. — Прекратите сопротивляться. Я не причиню вам вреда, Лорд Вейдер, и вы это отлично знаете. Трауну действительно сложно преодолевать сопротивление Вейдера. Во-первых, это опасно. Вейдер хоть и выглядит обессиленным и спокойным, однако он эмоционально нестабилен, и в любой момент штиль может превратиться в бурю. Трауну нечего противопоставить ужасу галактики, но он продолжает упорно двигаться вперёд. Остановиться невозможно. Проще завоевать какую-нибудь небольшую систему, чем оторвать сейчас пальцы от покрытой старыми шрамами кожи. Горло перехватывает, а кончики пальцев начинают подрагивать — еле заметно, но для Митт’рау’нуруодо и это странно. Как странно и то, что, услышав о ранении Вейдера, он связался с Палпатином и на ходу виртуозно придумал тысячу и один предлог, почему ему необходимо быть на Корусанте. То ли старший ситх был слишком занят, то ли Митт’рау’нуруодо слишком убедителен, но Палпатин согласился. ИЗР «Серый Волк» прыгнул в гиперпространство и через двадцать восемь стандартных часов лёг в дрейф на ближней орбите Корусанта. На путь к Хирургическому Центру и пререкания с адъютантами Вейдера у него ушла ещё пара часов. И только перешагнув порог палаты и увидев главкома живым и в сознании, Траун почувствовал, как отпускают ледяные тиски, сжавшие сердце в момент получения тревожного известия. Он не мог прекратить. Он хотел убедиться не только глазами, но и руками, что непоправимого не произошло. Под подушечками пальцев бактовая повязка, закрывающая бок Вейдера, и Траун, осторожно проведя по краю пластыря, кладёт ладонь на просочившееся сквозь бинты небольшое пятно крови. Гроза галактики выдыхает сквозь стиснутые зубы. Он напряжён до дрожи, а Трауну остро хочется, чтобы тот расслабился под его руками. — Ма’ргчиа нау ча’а, — тихо произносит Траун, через мгновение понимает, что говорит на чеун, и повторяет на общегалактическом: — Просто закройте глаза. — Я могу вас убить, адмирал, — зло шипит ситх, сверля чисса тяжёлым взглядом. — Я знаю. Траун исследует глубокий шрам на безволосом черепе и ловит себя на том, что тактильной информации от пальцев ему недостаточно, хочется коснуться губами. Внутри с хрустом ломаются многолетние льды отчуждения, так свойственные расе в целом и уроженцу холодной Ксиллы в частности. Вторжение в разум усиливается, и это действительно больно. Но чиссы умеют владеть собой, поэтому Траун никак не реагирует на мучительные манипуляции. — Вы чудовище, адмирал, — сообщает Вейдер и всё-таки прикрывает глаза. — Знаю, — снова отвечает Траун. Больно. Как же это больно. Траун почти ничего не видит — боль в голове разливается, увеличивается, распирает изнутри, пульсирует в висках, сводит челюсти. Но он продолжает гладить изувеченное лицо. Если сейчас он отступится — он проиграет, потому Траун твёрдо намерен идти до конца, каким бы ни был этот конец. Митт’рау’нуруодо мысленно усмехается: ему суждено умереть на войне, для чисса это — наиболее предпочтительный финал жизни, но раньше он не задумывался о том, что война — не только сражения в космосе, когда лучи лазеров и ионные торпеды в клочья рвут межпланетное пространство, когда ревут двигатели истребителей и щерятся тяжёлым вооружением массивные звёздные разрушители. Война может быть такой, как сейчас. Маленькой войной человека с самим собой, куда Траун ввязался вопреки законам логики и здравого смысла, пытаясь встать между Вейдером и… Вейдером, перекрыв ситху возможность разрушать себя самого. Мучительная пульсация в висках нарастает с каждой секундой, и Траун наконец останавливается — он опасается поддаться оглушающей боли, не рассчитать усилие касания и причинить Вейдеру дискомфорт. К горлу подкатывает тошнота — даже для представителя расы воинов уровень боли невыносим. Вейдер улавливает в Силе волну… тошноты и принимает её за отвращение к увиденному. Окружающее пространство вспыхивает слепой яростью. — Вам так отвратительно, адмирал? Чисс смотрит на него непонимающе, алые глаза потускнели, взгляд кажется расфокусированным, а синева кожи приобрела сероватый оттенок. Вейдеру в глубине души, где уже не осталось чувствительных мест — всё умерло, — как-то неуютно. Чисс с явным усилием разжимает стиснутые зубы и произносит, а точнее, хрипит: — Агху’рэ…* Вейдеру требуется несколько секунд, чтобы, не зная языка чиссов, понять, что произнесённое слово означает «боль». Боль от вторжения в разум Силой, про которое он просто позабыл. Для неодарённого прикосновение к разуму неприятно, а вторжение — болезненно. Вейдер бессознательно вторгся слишком глубоко, а отвлекшись, продолжил сканировать мозг. Ситх смотрит на потускневшее алое свечение и понимает, что чисс на грани потери сознания, а тошнота вовсе не от вида его уродств, а от боли. Он резко отстраняется в Силе, рвёт контакт, освобождает разум Трауна. Чисс закрывает глаза и не может сдержать стона, болезненного, но с ноткой облегчения. Вейдер завороженно смотрит на правильные черты лица, искажённые страданием. Он хочет поинтересоваться, почему чисс не сказал сразу, но в итоге просто шепчет: — Извини. Траун неуверенно кивает в ответ и открывает глаза. Взгляд прояснятся, свечение снова набирает силу. Он берёт в ладони запястье Вейдера, рассматривает изувеченную плоть. Вейдер пытается отнять руку, но чисс успокаивающе шипит и лишь крепче сжимает пальцы. Вейдер, к собственному удивлению, сдаётся первым, и Митт’рау’нуруодо подносит его руку к губам и осторожно… целует? Нет, скорее, касается полуоткрытыми губами, словно пробуя на вкус, а потом прижимается щекой. Кожа у чисса невозможно горячая и чуть влажная. Вейдер погружается в ощущения и теперь уже точно может сказать, что ему хорошо. Сквозь лёгкий туман в голове доносится голос Трауна: — В тебе нет ничего отталкивающего. Чисс отвечает на незаданный вопрос, а Вейдеру хочется верить, но верить трудно. Словно в подтверждение слов, горячие руки снова ложатся на грудь, а через мгновение уголок рта обжигает чужое дыхание. — Ты можешь спросить меня, Вейдер, — Траун говорит, почти касаясь губами рта Вейдера, и от этого прикосновения горячо и немного щекотно, — почему я здесь. И почему, понимая, что ты можешь задушить меня или остановить сердце, я ничуть не боюсь этого. Или зачем мне вообще это нужно. — Вейдер открывает рот с твёрдым намерением задать одновременно все предложенные вопросы, но из горла вырывается лишь невнятный стон, потому что язык Трауна скользит между приоткрытыми губами — то ли снова пробуя, то ли лаская. Траун чуть отстраняется — всего на пару миллиметров — и продолжает: — Ты можешь спросить. Но я не знаю, что ответить. Вейдер выдыхает и снова втягивает воздух — жадно и судорожно. — Как и ты не сможешь ответить, почему до сих пор не убил меня. Или, по крайней мере, не вышвырнул вон, — говорит Траун, и его голос ровный и спокойный, словно не его дыхание сейчас согревает лицо палача Императора. — Но есть вопрос, на который ты точно знаешь ответ. — М-м-м? — Вейдер заинтересованно мычит, хотя именно сейчас ему безразличны все вопросы и ответы галактики, вместе взятые. — Я могу продолжать? И Тёмный Лорд молча кивает. — Тогда расслабься и закрой глаза. Ты можешь остановить меня в любой момент, и я подчинюсь. Просто скажи «стоп».***
Спустя восемь стандартных часов флагман Трауна покидает орбиту Корусанта, возвращаясь к месту боевого дежурства. Адмирал, как всегда, уравновешен, а подчинённые замечают лишь усилившееся потустороннее свечение алых глаз. В это время медицинский дроид снимает повязку с разодранного бока Главнокомандующего и обнаруживает там не рваную рану, нуждающуюся в хирургической обработке, а тонкую плёнку новой кожи. Митт’рау’нуруодо познал новую степень эстетики. Вейдер открыл в себе новые возможности Силы.