Une petite chanson de l'amour (Маленькая песня о любви)

…В Париже в свои права вступало утро. Серое небо начинало медленно светлеть. Закрытые тяжелыми щитами, придавленные сложными замками и запирающими заклятиями спали магазины, нежились в утренней дремоте банк, ювелирный магазин Шоме и магическое кафе семьи Крема – самое старое в этой части города. Еще пустая в этот час, Вандомская площадь казалась громадной. А темный, влажный после ночного дождя, булыжник, тускло поблескивал под первыми, еще робкими, прикосновениями солнечных лучей. По нему, наискосок от рю Кастильоне к углу площади, неторопливо шла серо-дымчатая полосатая кошка. Она ступала мягко и грациозно, чутко поводя пушистым хвостом, внимательно глядя по сторонам ярко-зелеными глазами, вокруг которых были темные отметины, из-за которых казалось, будто кошка носит очки… …Конечно, Роланда опять опаздывала. Иначе и быть не могло. Назначить встречу в кафе в двух шагах от дома и опоздать на десять минут! Минерва нетерпеливо посмотрела на часы и жестом подозвала официанта. - Еще один кофе, пожалуйста. - Сию минуту, мадемуазель, - молоденький гарсон мгновенно исчез. Минерва вздохнула и откинулась на спинку стула. На выставку они, конечно же, уже опоздали, оставалась единственная надежда на вечер в Опере. Роланда терпеть не могла классическое искусство, и если еще минут десять назад, Минерва могла бы сжалиться и отправиться туда одна, то теперь в ней не осталось ни капли снисхождения. На столике появилась новая чашка ароматнейшего кофе и в тот же миг в дверях возникла сияющая Роланда Хуч. -Да, да, я все знаю! - не дав Минерве произнести ни слова, выпалила она. - Я все помню о величии Гогена, о том, что приехать в Париж и не сходить на его выставку - это значит, напрасно прожить жизнь! - она наклонилась к подруге и поцеловала в уголок рта. - Твой латте уже остыл, - раздраженно произнесла МакГонагалл. - Не дуйся, Минни, - нимало не смутившись, Роланда сняла длинную темно-синюю мантию, и, усевшись напротив, сделала большой глоток из своей чашки. - Ты ведешь себя неприлично, - Минерва поджала губы, и строго посмотрела на подругу. Мало того, что ты, как всегда, опоздала, так еще и прилюдно... - Мин, - Роланда, слегка сощурившись, посмотрела на нее своими янтарными глазами, - а почему ты не спросишь меня, где я была? И почему опоздала? Может, у меня была уважительная причина? - Неужели "Холихейдские гарпии" снова выиграли у "Гейдельбергских гончих"? - в голосе Минервы послышался смех. Она вообще не умела долго сердиться, а уж, тем более, на Роланду. Каждый раз давала себе слово быть твердой, и каждый раз ничего не выходило. - Если бы это было так, мы бы с тобой тут не сидели. Но сама знаешь, после того, как капитаном «Гарпий» стала эта самодовольная ведьма… - Роланда с видимым усилием оборвала речь про квиддич и, с весьма лукавым выражением лица, вытащила палочку. - Акцио, подарок! К столику подплыла небольшая, завернутая в коричневую с золотом бумагу, коробочка, и плавно опустилась перед Минервой. - Не хочешь открыть? Минерва аккуратно сняла упаковку и щелкнула замочком. В солнечных лучах мягко вспыхнуло золото, засияли изумруды узкого, затейливо перевитого браслета. - Мерлин всемогущий! - ахнула Минерва, - это же… - Конечно, - Роланда улыбалась, глядя, как на лице подруги изумление сменяется растерянной радостью, - произведение ювелирного искусства от лучшей маггловской фирмы Шоме. Не разговаривает, не сыплет искрами в самый неподходящий момент, не орет, как резаный, по утрам, вместо будильника. Его можно просто и спокойно носить. И, мне кажется, тебе именно это и стоит сделать. Хуч осторожно надела браслет ей на руку, застегнула крохотную застежку и, прежде чем молодая женщина успела что-либо сказать, нежно поцеловала запястье. - Рола, милая, - Минни почувствовала, как жаркий румянец заливает щеки и шею, - тут везде люди… - И что? – Слегка пожала плечами Роланда, не выпуская ее руки из своей, - пусть завидуют. Ведь ты - самая красивая женщина на свете. Минерва подняла сияющий взгляд, и Хуч внезапно показалось, что весь мир вокруг окрасился в ярко-зеленый цвет. - Пойдем, - хрипло прошептала она, - пойдем отсюда. - Куда? – Минерва вздрогнула, но взгляд не опустила. - На выставку Гогена, - Роланда потянула ее за собой. Оказавшись в своей комнатке, под самой крышей, Роланда, по-прежнему, не выпуская руки Минервы, устремилась в спальню. - Рола, у нас вечером концерт, - Минни остановилась в дверях и решительно вырвала свою руку. – И на этот раз я не дам тебе возможности отклониться от программы. По пути к МакГонагалл вернулась вся ее утренняя решимость. Она догадывалась, что сейчас может произойти, но заниматься «этим» спонтанно никогда не любила. - До вечера у нас еще уйма времени, - Роланда стянула футболку и Минерва поняла, что вечеру в Опере не суждено состояться. Она заскользила взглядом по гибкой фигуре, чуть задержавшись на маленькой, аккуратной груди. Роланда швырнула одежду на покрывало и подошла вплотную к стоявшей у двери подруге. Минерва попробовала еще раз: - Рола, ты же знаешь, я не люблю вот так вот, наскоком. Это же не… неэстетично! - Милая, ты – зануда, - Роланда обняла Минерву за шею и коснулась ее губ своими. - Я – не зануда, - Минерва попробовала обидеться и отстраниться, впрочем, без особого рвения. – Я просто хочу, чтобы все было красиво. И как надо. - Девочка моя, - Роланда одной рукой продолжая обнимать подругу за шею, другой начала медленно расстегивать пуговицы на ее твидовом жакете - в твоем возрасте уже пора знать, что любовь плохо сочетается со словом «надо». Молодая женщина слегка подвинулась ближе и, вдруг, очень насмешливо произнесла: - А почему ты считаешь, что «Гарпии» больше не выиграют? Роланда расхохоталась - Я тебе потом объясню, ладно? – Она медленно провела кончиками пальцев по шее вверх, забралась в волосы, снова опустилась вниз и почесала за ухом. - Ну, что ты делаешь? – по-кошачьи выгибаясь навстречу движениям руки, прошептала Минерва, затуманенными глазами следя за тем, как Роланда, покончив с пуговицами жакета, расстегивает на ней блузку. Вместо ответа Роланда обняла ее и, молча, повела к широкому низкому дивану. …Когда они, наконец, выбрались на улицу, ведя очередной спор по поводу будущего команды темно-зеленых, было уже далеко за полдень. Синее небо было высоко и еще по-весеннему прозрачно, солнечные зайчики плясали на начищенных металлических ручках входных дверей магазинов, белая пена цветущих каштанов огромным ароматным облаком окутывала бульвар, куда, чинно взявшись под руки, вышли обе волшебницы. …Месяц назад Минни получила предложение занять должность преподавателя трансфигурации в Хогвартсе, а это значило, что, теперь единственной возможностью куда-либо поехать будут только каникулы. Роланда мысленно похвалила сама себя: поехать в Париж, сейчас, когда они обе еще были свободны, определенно, было очень удачной идеей. И сейчас, ощущая тонкий запах фиалковых духов, так любимых Минервой, видя, как сияют ее глаза, чувствуя ее руку в своей, Роланда предпочитала не думать о том, что когда-то именно она сделала из лучшей ученицы Хогвартса звезду школьной команды по квиддичу. А теперь, они обе, таясь, и, живя в разных гостиницах, приехали в Париж отмечать третью годовщину их романа. Роланда Хуч любила Париж. За прекрасное поле и тренировочную базу для квиддича, за две своих победы в гонках на метлах, и просто, за шум и суету огромного красивого города. Она любила широкие улицы со множеством витрин и затейливых вывесок кафе и маленьких ресторанчиков, Большие Бульвары, прозрачные после дождя и кутавшиеся в пышное кружево изобильно цветущих каштанов. Ей нравились вычурные кованые оконные и дверные решетки старинных особняков, разноцветные огни, зажигавшиеся по вечерам, и отражавшиеся неведомыми звездами в черной ночной Сене. Она обожала маленькие прокуренные клубы, где горечь абсента мешалась с терзаниями саксофона, выплескиваясь головокружительными джазовыми импровизациями. Как она ни упрашивала, Минерва наотрез отказывалась ходить в эти, как она говорила, "подозрительные забегаловки". В отместку, Роланда демонстративно поворачивалась спиной к роскошному зданию Гранд-Опера, после чего обе женщины долго и на повышенных тонах выясняли степень отсталости музыкальных вкусов друг друга. Роланда искоса посмотрела на свою будущую коллегу. Минерва держала ее под руку, расположив кисть так, чтобы солнце падало на браслет, ослепительно сияя золотом и разбрызгивая зеленые искры изумрудов. Хуч почувствовала, как нежность и гордость наполняют все ее существо. Она сжала локоть Минервы, и, поймав ее вопросительный взгляд, энергично помотала головой и потащила молодую женщину к ближайшему мороженщику. Съев маленький фисташковый шарик, приятно холодивший язык и горло, Минерва совсем по-детски облизала губы и кинула быстрый взгляд на доедавшую свой крем-брюле Роланду. - Сегодня есть какие-нибудь танцы или твой... этот... джаз? - Ну, вообще-то да, - немного неуверенно протянула та, смяв прозрачный стаканчик и точным броском отправляя его в урну. Тут рядом, в клубе «Парижские горгульи», - она махнула рукой куда-то вбок. - Возьмешь меня с собой? - как бы невзначай спросила Минерва. Как она и предполагала, вопрос произвел разрушительное действие. Роланда подавилась мороженым и МакГонагалл, стараясь не расхохотаться, сосредоточенно начала хлопать ее по спине. - А как же Опера? – просипела, наконец, Хуч, вытирая выступившие слезы. - Не думаю, что это будет очень удачная постановка, - спокойно произнесла МакГонагалл и вытащила из маленькой, расшитой бисером, сумочки два билета на сегодняшнее представление. - Очень неудачный состав. Я посмотрела афишу, - закончила она и, скомкав разноцветные картонки в руке, небрежным броском отправила их точно в урну на другой стороне тротуара. … За свои слова надо отвечать, поэтому весь оставшийся вечер Минерва честно вслушивалась во все эти издевательства над фортепиано и жуткие саксофонные вариации. Впрочем, кое-что из всех этих стонов и писков ей даже понравилось. Выбравшись из тесного, задымленного и пропахшего дешевым вином подвала на улицу, МакГонагалл сделала для себя окончательный вывод – джаз она никогда не полюбит. Она с наслаждением вдохнула свежий влажный воздух и облокотилась на парапет, дожидаясь, когда Роланда закончит беседовать с высоким лохматым музыкантом. - Я даже знаю, что ты скажешь, - раздался голос Роланды, и та облокотилась на парапет рядом, – обезьянья музыка. - Это вообще не музыка, - хихикнула Минерва, - но кое-что мне понравилось. Одна из последних композиций… такая пронзительная и нежная. - А ты не безнадежна, - в голосе Хуч послышалось удивление, смешанное с радостью. – Эта мелодия с недавно вышедшей пластинки. Завтра мы ее купим, а когда вернемся, ты сможешь в тишине все послушать, и вот тогда ты поймешь… - Роланда снова разгорячилась. Образец ледяного спокойствия и выдержки в небе, здесь, на земле, она впадала в бешеный азарт, едва только речь заходила о джазе или квиддиче. - Рола, - Минерва тихонько рассмеялась, - ты думаешь, у меня, новоиспеченного преподавателя трансфигурации, будет время? - А ты думаешь, я дам тебе погрязнуть в школьной рутине? – Роланда решительно взяла МакГонагалл под руку, и они зашагали к центру города. - Я научу тебя слушать джаз! Молодая женщина снова рассмеялась, на этот раз громко. - Тогда я, пожалуй, трансфигурирую тебя в карманное зеркальце, и буду ходить исключительно в Ковент-Гарден. Обе женщины остановились у высоких дубовых дверей старинного особняка, чья резная и украшенная волшебными цветущими крокусами вывеска, любезно сообщала, что гостиница «Вейла» и днем и ночью рада предоставить ужин и кров любому путешественнику. Перестав смеяться, Минерва посмотрела на Хуч, а затем ласково провела ладонью по ежику жестких серебристых волос - Рола, дорогая… - вокруг не было ни души, и стояла такая непроглядная тьма, что ее не в силах была рассеять слабо светящаяся вывеска. В двух шагах от нее уже ничего нельзя было разглядеть. Убедившись, что они стоят в четырех, Минни решилась. Быстрым движением, она обхватила Роланду за шею и поцеловала. - Когда вернешься к себе, не закрывай окно, - шепнула она и, прежде чем Хуч успела ответить, быстро отстранилась, одернула узкий жакет и, гордо выпрямив спину, пошла к дверям гостиницы. Проводив подругу долгим взглядом, Роланда внезапно почувствовала, что стало весьма свежо, зябко передернула плечами и широким размашистым шагом пошла к себе, в арендованную на несколько дней мансарду на углу Вандомской площади и Сент-Оноре. …В Париже в свои права вступало утро. Серое небо начинало медленно светлеть. Закрытые тяжелыми щитами, придавленные сложными замками и запирающими заклятиями спали магазины, нежились в утренней дремоте банк, ювелирный магазин Шоме и магическое кафе семьи Крема – самое старое в этой части города. Еще пустая в этот час, Вандомская площадь казалась громадной. А темный, влажный после ночного дождя, булыжник, тускло поблескивал под первыми, еще робкими, прикосновениями солнечных лучей. По нему, наискосок от рю Кастильоне к углу площади, неторопливо шла серо-дымчатая полосатая кошка. Она ступала мягко и грациозно, чутко поводя пушистым хвостом, внимательно глядя по сторонам ярко-зелеными глазами, вокруг которых были темные отметины, из-за которых казалось, будто кошка носит очки…