Измени все

— Давай заново, — терпеливо сказала Эмма, разливая чай. — Ничего не упускай. И не плачь. Поникшая Мэри Маргарет по-детски, рукавом вытерла лицо и покрутила на пальце дешевенькое серебряное колечко с зеленым камнем. Они только что отвезли Понго к хозяину, который уже дважды обежал весь город и так обрадовался возвращению пса, что забыл отругать Эмму. Она бы на месте хозяина не была такой доброй. Мэри Маргарет успела шепнуть, что Арчи Хоппер — местный психотерапевт, но Эмма все равно не была бы такой доброй. От пересказа суть событий, изложенных Мэри Маргарет, не изменилась. — Не понимаю. Этот парень лежит в коме чуть ли не годы. Все это время девица не покидала город. Город размером с пуговицу! Тут собаку-то вовремя не привезли — вся улица кинулась на поиски… А она только сегодня очнулась со своим заявлением, будто бы они муж и жена, серьезно? Здесь что-то нечисто. Мэри Маргарет пожала плечами. Взяла в руки чашку, покрутила, но не сделала ни глотка. — Наверное. — Ешь, — приказала Эмма, отрезала солидный кусок ветчины и принялась жевать. — Мы выясним, что не так. — Наверное. Эмма подалась к ней всем корпусом. — Не вздумай бежать за утешениями к Вэйлу, — предостерегла она. Мэри Маргарет вытаращилась на нее и с нервным смешком покачала головой. — Как ты до такого только додумалась! — Для меня это еще не предел, — фыркнула Эмма и придвинула к Мэри Маргарет вазочку с конфетами. — По-хорошему надо прокатиться в гости к этой… Кэтрин. Но адреса у нас нет. Мэри Маргарет бледно улыбнулась. — Я попробую узнать что-нибудь в больнице. Я все-таки волонтер. Эмма кивнула. Потом, подумав, поднялась с места, обошла стол и коротко обняла Мэри Маргарет за плечи. Та прислонилась к ее бедру. — Чудно. Дождемся, когда Кэтрин будет в больнице, и наведаемся к ней. *** Замок ему доводилось видеть издалека, но впервые Дэвид не только оказался вблизи, но и прошел через галереи, поднялся по лестницам, которые раньше мог только воображать. Шлезвиг во всем уступал Келенам. Печать обнищания, неуловимого и в то же время очевидного, лежала повсюду: неглубокие ниши без шпалер казались прорехами в стенах, доспехи гвардейцев не были начищены, факельные гнезда пустовали, в витражах отдельные цветные стекла заменяли простые, доки в гавани осиротели… Неудивительно, что Георг так хотел женить наследника на Абигейл. Дэвида царапнула мысль, что он сделал этот союз окончательно невозможным. Не из-за меркнущего величия столицы, разумеется, а потому что сокровищ Мидаса лишилась вся страна. Конечно, Георг не отправился бы раздавать нищим золотые слитки, но одно возобновление морской торговли возродило бы многие мастерские и фермы. Примерив жизнь принца — ну как жизнь, обноски этой жизни, принцем был и оставался Джеймс — Дэвид быстро забыл, что бывает другая. Теперь стало невыносимо стыдно. На Джеймса возлагали много надежд. Золотой принц — так его звали в народе. Дэвид не припоминал благородных поступков брата, больше рассказы о его турнирных победах и слухи о любовных похождениях; но понимал, почему Джеймса так превозносят. Всегда кажется, что молодость успеет больше и лучше. На него посматривали в замешательстве — и все-таки не путали с братом. Последние двери — высокие, покрытые бронзовыми чеканными пластинами и полустершейся позолотой — стражники распахнули с усилием. В тронном зале оказалось слепяще светло, у Дэвида заслезились глаза. Какое-то время он шел почти вслепую, прислушиваясь к шагам Джеймса. Не хотелось верить — да и не верилось, что высохший старик с военной выправкой — отец. Дэвид знал только одного отца — печального фермера с большими руками. Говорили, что Георг сильно сдал и состарился после смерти королевы Шарлотты, которая — об этом тоже говорили — была настоящим ангелом. Ко времени появления долгожданного принца она была уже серьезно больна, и рождение здорового мальчика назвали настоящим чудом. Джеймс говорил, сложно представить человека добрее, мать говорила, что Шарлотта пеклась о ней и детях и каждый год ко дню рождения Дэвида посылала им деньги, которые ни мать, ни Йорн Бернхард не тратили, будто надеялись, что сын купит себе на них лучшую жизнь. В итоге на них купили дюжину овец, двух из которых уже прирезали, и подлатали крышу. — Я нашел вашего сына, отец, — сказал Джеймс. — Его зовут Дэвид. На мгновение у Дэвида пересохло во рту. Он ждал, что Георг начнет отпираться, лгать, изворачиваться... Ледяной взгляд Георга скользнул по нему — и ничего отцовского в нем не было. Ничего вообще не было. — Зачем ты притащил его в мой дом? — Георг всем корпусом развернулся к Джеймсу. — Умом тронулся? Джеймс расслабленно перенес вес с одной ноги на другую. — Я привел брата и вашего сына в наш дом, где ему и полагается быть с рождения, — ответил легким тоном. — Не хотите обнять его? — Чтобы поколебать собственные права на престол? Это для тебя игрушки? Джеймс пожал плечами. — Вряд ли мои права на престол может поколебать брат. Скорее уж мое смутное происхождение… Георг дернулся и подался вперед. Его старческие ладони, оплетенные вздувшимися венами, крепко схватились за подлокотники, будто из-под него пытались выбить трон. — Что ты устроил в Келенах? Отвечай! Или мне спросить тебя на языке, понятном пастуху? — Жених принцессы Абигейл воскрес из мертвых, а я нашел себе другую невесту, — все тем же легким тоном сказал Джеймс. — Не представляю, как мы можем породниться с Мидасом в таких условиях… Георг презрительно скривился. На Дэвида он ни разу не взглянул. — Другую невесту? Надо полагать, скотницу, а может, гусятницу? — Нет, принцессу Белоснежку. — Что? — Принцессу Белоснежку, — повторил Джеймс. — Ты же хотел этого брака, отец. — Пока ты не переспал с ее мачехой, чем довел Леопольда до смерти. Теперь эта девчонка такая же принцесса в своем королевстве, как муха — владычица земель, над которыми пролетает! Прекрасная идея — жениться на женщине, которая объявлена в своей стране вне закона! Регина перевернет небо и землю, чтобы вздернуть девчонку на городской площади. Хочешь, чтобы по твоей милости мы ввязались в войну? Джеймс пережидал бурю, рассматривая росписи на потолке. Дэвид тоже глянул вверх. Росписи выполнили старые мастера в старой манере — без объема и глубины, а изображали они деяния прежних королей — это если верить, что замок и впрямь возвели пять столетий назад… — Я потратил жизнь, чтобы сделать из тебя настоящего принца! — брызгая слюной, бесновался Георг. — Но прачка не может родить принца. Только… пастуха! Дэвид стиснул зубы — да так, что челюсти свело. — Он ваш сын! — процедил гневно. — Будущее вашего дома! Наследник вашего королевства! Что вы делаете! Георг обернулся к нему — словно впервые осознал, что Дэвид умеет говорить. И немало удивился этому. — Если бы Шарлотта родила мне хоть девчонку... вы оба не сделали бы ни одного вдоха, прачкины выблядки! — Но поскольку мы их сделали уже довольно много, отец, нет смысла рассуждать, чем могла бы помочь принцесса, которая все равно не родилась бы. — Ты оскорбляешь свою мать! Джеймс чуть побледнел. — Вы еще раньше оскорбили ее. И продолжаете. — Вы напрасно вините Джеймса, — вступил Дэвид. — Это я… Джеймс взглядом просверлил дыру в его черепе. — Эй. Просто заткнись. Не лезь в ссору между отцом и сыном… — Это я, — настойчиво повторил Дэвид. — Я был в Келенах вместо Джеймса. Я помог принцессе Абигейл снять заклятие с ее жениха. Георг долго рассматривал его, удивленный не только умением Дэвида говорить. — Кто ты такой, чтобы принимать решения? Кто тебе позволил? — Моя совесть. — Да ты знать не можешь такого слова, деревенщина. Убирайся отсюда. — Вы не можете вышвырнуть его за ворота, — Джеймс скрестил руки на груди. — Он же не щенок. — Я бы и тебя с ним вместе вышвырнул, паршивец, может, к тебе бы вернулся разум. — Считайте, что уже это сделали, — Джеймс холодно поклонился ему. — Стража! — рявкнул Георг. Двери распахнулись, впустили с десяток стражников. Дэвид попятился, схватился за нож на поясе. Джеймс на мгновение растерялся, оглянулся на Георга. — Хотите, чтобы он сгнил в подземельях, так? — Дэвиду послышалось, что голос брата дрогнул. — На все готовы, чтобы не выплыла ваша грязная тайна? — Я делаю все для твоего же блага. Я — твой отец. Стражники приблизились по его знаку, но всего на один шаг. Джеймс выхватил меч. — Ну, — неприятным металлическим голосом спросил он — словно из-под забрала, — кто первый? Те заколебались, переглядываясь, затем расступились, дали дорогу. — Ваше Высочество. — Пошли, — Джеймс вложил меч в ножны. Дэвид не шелохнулся, и брат с силой пихнул его в плечо. — Пошли, что встал как истукан! Георг сыпал им вслед проклятиями. Уже в галерее, в поразительной тишине, Дэвид очнулся, чтобы спросить: — Ты что, правда переспал с ее мачехой? — Ага. — Теперь все гораздо яснее. — Что — все? Дэвид не ответил, хмуро рассматривал трещины в плитах под ногами. Носки сапог и туфель придворных, которые останавливались, чтобы отвесить безмолвные поклоны принцу. — Зря ты это из-за меня затеял, Джеймс. Брат улыбнулся наглой белозубой улыбкой человека, которому принадлежит весь мир. — Не волнуйся, святоша, — и снисходительно хлопнул Дэвида по спине. — Не из-за тебя. *** Мэри Маргарет удалось узнать только улицу, но табличка «Ноланы», холодно подсвеченная светодиодной лампой, избавила их от долгих поисков. Эмма машинально ковырнула ногтем синие буквы. — А краска-то совсем свежая, — отметила задумчиво. — Как будто утром рисовали. С замком она справилась легко — всего-то с третьей отмычки. Раздался слабый щелчок, дверь беззвучно открылась. — Где ты так научилась? — шепотом спросила Мэри Маргарет. Она озиралась во все стороны, но улица была тиха и пуста. Эмма таинственно улыбнулась, хотя вряд ли в темноте это можно было заметить, посветила фонариком и бегло окинула взглядом просторный холл. Крашенные в светлый стены, картины, полосатый диван, ковры. К шторам была прикреплена растяжка «Добро пожаловать домой, Дэвид!» и несколько воздушных шаров. Деревянная белая лестница вела на второй этаж. Стена над ней была оклеена светлыми обоями в мелкий цветочек. Коридор, ведущий в кухню, тоже. — Непохоже на семейное гнездышко, — заметила Эмма. — И вкуса у хозяйки, прямо скажу, нет… — Давай уйдем! — взмолилась Мэри Маргарет. — Ну уж нет, — Эмма аккуратно закрыла входную дверь и прошла в гостиную; подсвечивая фонариком, принялась внимательно изучать полки в книжном шкафу. — В крайнем случае нас обвинят в нарушении неприкосновенности частной собственности, проведем ночь в участке, потом тебя отпустят под залог, а у меня будет новый долгий разговор с вашим симпатичным шерифом… Между книгами на нижней полке она заметила фоторамку. На снимке слегка увядшая блондинка обнимала за шею мужчину лет на пять или даже семь моложе. Они смотрели друг на друга и улыбались. — Это она? В больнице я плохо разглядела. Мэри Маргарет кивнула. — Ну а это явно не твой Джонни Доу и уж точно не младший брат, — Эмма вернула фоторамку на место. — Он похож на тренера школьной футбольной команды, — задумчиво произнесла Мэри Маргарет. У Эммы в кармане джинсов завибрировал телефон. — Сутки — короткий срок, но что мог, я сделал, — раздался звучный, нестареющий голос Мэтта. Во второй раз со вчерашнего вечера сердце Эммы дало сбой. — Мои люди не нашли ничего про Дэвида и Кэтрин Ноланов из Сторибрука, штат Мэн — ни вместе, ни по отдельности. Города-то такого нет, ты уверена, что не напутала с названием? Если дашь мне больше времени… — Спасибо, Мэттью, — с чувством сказала она. — Спасибо. — Во что ты вляпалась посреди нигде, Эмметт? — искренне поинтересовался он. — Выслать к тебе десант для эвакуации? — Не надо. Это мой маленький секрет, — так же искренне ответила Эмма и сбросила звонок. Руки у нее слегка дрожали. Три года назад она давала себе слово не обращаться к Мэтту, даже если камни упадут с неба. Что ж, проще считать, что они как раз падают — в виде людей — и все на голову Эммы Свон. В замке повернулся ключ. Дверь опасливо приоткрылась, словно тот, кто ее открывал, ожидал незваных гостей. Против света Эмма увидела женскую фигуру. Хозяйка дома включила свет, и втроем они уставились друг на друга. — Как вы сюда попали? — резким, высоким голосом спросила хозяйка. Лицо у нее было измученным и от этого еще более увядшим, чем на фотографии. — Что вам нужно? Уходите, или я позвоню в полицию. — Звоните, — Эмма протянула ей свой телефон. — Прямо сейчас. Я дождусь шерифа Хантера, сдамся ему добровольно, а потом я расскажу ему, зачем залезла в ваш дом, а вы — почему на самом деле не существует записи о заключении брака между Дэвидом Ноланом и некой Кэтрин. В вашем доме нет ни одной вещи так называемого мужа, зато есть фотография с молодым человеком, который совершенно точно не является человеком из больницы. Кэтрин — хотя бы ваше настоящее имя? Она блефовала от души, не имея даже самого зыбкого основания, но под внезапным напором хозяйка дома попятилась и как будто стала ниже ростом. — Да, — она с трудом разомкнула губы. Смотрела на Эмму, как животное в капкане. — Мое. Кэтрин Смит. — Мы потратили время, чтобы разоблачить вашу ложь, Кэтрин, и надеемся, что вы не потратите его еще больше. Кэтрин расплакалась. — Фред, — задыхаясь, выговорила она, вытерла слезы и снова заплакала, договаривая между всхлипами: — Они сфабриковали дело против Фреда… его обвинили в домогательствах к девочке из приюта… сказали, что если я... его отпустят… — Кто такой Фред? — сочувственно спросила Мэри Маргарет. Кэтрин громко сглотнула. Эмма протянула ей бумажный носовой платок, который вытащила из ближайшей салфетницы. Кэтрин скомкала его, вытерла ладони, но не лицо. — Альфред Найт. Мой жених. Тот… на фотографии. — И вы собирались выдать себя за чужую жену? — Ошарашенный вопрос Мэри Маргарет повис в воздухе. — А кто такие «они»? — Эмма скрестила руки на груди. Кэтрин подняла воспаленные горящие глаза. Эмма подумала, что никогда в жизни не видела в глазах женщины такой ненависти, хотя видела многих женщин, пылающих ненавистью. — Мэр Миллс и судья Спенсер.