Я ненавижу свою жизнь.

После тысячи, не меньше, разных видов поклонов шея начинает гудеть. Врачи сказали, что у тебя соли. Такой молодой, и вот уже. Экология такая. Ритм жизни. Соевого соуса поменьше есть. Мужики, да я живу на соевом соусе, если его исключить из рациона, останется только алкоголь и софиты камер. Говорят, есть люди, которые живут на солнечной энергии. Но я согласен облизать свой галстук, если они хоть раз в жизни не срываются и не сжирают хороший ломоть свиной отбивной с перцем и кровью. Я кланяюсь еще раз, сверхлегко, и даже не останавливаюсь, словно не заметив вытянутые ко мне обнимашки. У европейцев очень специфические мнения о личном пространстве. Американцы туда же. Облапают сверху донизу, так сияя при этом белоснежными до скрипа зубами, что даже не пикнешь. Аж передергивает немного. Нет, успокойся, халявные девки и алкоголь (в любой последовательности) уже за порогом. Только выберись. Я слышу жужжание манагера за спиной (если у нас еще есть время, можно подойти к этому и тому-то, этот еще внезапно приехал, и этой бы ручку облобызать), но все его усилия тщетны. Я ненавижу дополнительную работу. Где-то из его речи проскакивает и попадает в мой мозг какое-то имя. Странное знакомое имя. Я уже на выходе, осталось сделать только шаг, но, словно кто-то затянул на снегу ручник, мои ноги делают вираж и разворачивают меня к Филу. - А Юмин? - Да, он сегодня здесь, я ж тебе уже десятый раз талдычу. А Юмин. Юмин! Этот плешивый старпер с развратными наклонностями здесь! Как я мог его не узнать? Где он стоял, черт бери его десять лучших фильмов! В спину дует воздух свободы и алкоголя, но сейчас не до шлюх и отдыха. Если я снимусь у этого мужика, все. Никаких больше камео. Никаких эпизодических ролей пятого плана. Никаких сладких мальчиков в дорамах. Никаких глазных капель! Как я ненавижу глазные капли! Мы идем обратно с совершенно другой скоростью. Фил ткнул пальцем тот угол, в котором стоит режиссер. Неудивительно, что я его не заметил. Там холодно – под самым кондиционером. Рядом с лысой башкой крутятся еще лица и люди, они то и дело закрывают рожу старика своими шевелюрами. Впрочем, я все равно вижу, что он в хорошем настроении. В очень хорошем, радужном, сияющем настроении. Прекрасный знак. До компании остается всего пять шагов, когда от толпы отделяется какая-то баба и, чуть не сбивая меня с ног, скрывается в толпе. Вслед ей оборачивается лысая голова, глазки-лезвия с непроницаемой гримасой несколько секунд режут воздух в направлении ушедшей, а потом добираются до меня. Я являю собой прекраснейшее из зрелищ, особенно для любителя старых нравов вроде него. У меня нет модных принтов и укороченных брюк. Жидкой бороденки и трех слоев тональника. Я как Джеймс Бонд, только корейский. Воплощение стиля и мужественности. Режиссер изучает меня несколько долгих секунд (я вспоминаю, что нужно дышать, где-то на шестой) и любезно кланяется. Первым. Я тут же исправляю оплошность, склоняясь едва ли не до пола (он не любит подхалимов, не любит подхалимов, не перебарщивай), и подхожу ближе к компании. Небольшая пауза, разговоры затихают, я обвожу глазами собравшихся и кланяюсь: - Здравствуйте, Я Ли Минги. Актер.