Клуб анонимных алкоголиков

      - Итак, сегодняшнее заседание начнется с представления членов нашего тайного общества, – уверенным твердым голосом сказал темноволосый парнишка в черном мешковатом свитере и затертых почти до дырок черных джинсах.       В комнатушке с интерьером пустующей квартиры раздались сдержанные аплодисменты в шесть рук, шуршание поправляемой черной мантии со знаками отличия и скрип деревянного табурета, на котором кто-то неуверенно ерзал.       - С кого начнем? – практически беловолосая бледная как моль девушка в серой блузке и серой же юбке, закрывающей ее ноги до самых пяток, скромно взглянула из-под воловьих ресниц на чернявого собеседника.       - А вот давай с тебя, одуванчик ты наш. – Третий участник тайного общества поскреб подбородок и глянул на девчонку с какой-то странной смесью презрения, негодования и раздражения, откуда это у него, непонятно.       - Х-хорошо, – скромно пискнула Одуванчик и стыдливо опустила глаза в пол, краснея на глазах, даже за эти четыре года она так и не смогла привыкнуть к обществу людей. – Все началось с того что я с другом наткнулась в лесу на загадочную пещеру, я не хотела туда ходить, что-то мне подсказывало…       …что соваться туда будет не просто глупо. Но все-таки мы туда пошли, нас не напугали даже восставшие из вечного сна мертвецы и огромные пауки, падающие на голову, стоило только совершенно случайно зацепить невидимую шелковую нить их липких сетей. Вокруг нас были руины, протяженные коридоры старых построек, по которым гулял сквозняк, завывая на поворотах и извилинах паучьих нор, черными провалами торчащих прямо из стен и потолка. Все тут как будто кричало, что мы тут чужие, пусть тут и были на каждой стене и даже полу знаки того, что когда-то тут были элвенан. А потом мы нашли Его, проклятое зеркало, Элувиан, отнявший у меня лучшего, единственного друга и поставивший меня на путь лишений и страданий вдали от клана и родной земли, окунувший меня в омут непрекращающихся сражений, лжи и предательства. А еще там был Дункан, он был как будто осколком того зеркала или его посланником, он вырвал меня из семьи и отправил в этот ад…       - Дункан значит… - хмуро произнес угрюмый черноволосый парень, задумчиво сложив голову на сложенные в замок руки. – Ладно, теперь моя очередь.       Снова ставшая бледной Одуванчик внимательно всматривалась мрачнеющую на глазах фигуру зачинщика собрания, он еще даже не начал говорить, но уже было видно, что он будет отрывать каждое слово от сердца с мясом, выплевывать как сгустки крови, когда ударом тяжелого клинка пробита грудь.       - Все началось с моего первого самостоятельно правления имением и землями, – бурча себе в руки, начал парень, черными глазами пытаясь просверлить в противоположной стене дыру. – Это было отцовское поручение…       … Я и подумать не мог, что такое простое задание, к которому меня готовили чуть ли не с пеленок, окажется таким… Я не справился. На меня понадеялись, а я не справился. И в результате мой замок был залит кровью, вся моя семья погибла от меча доселе преданного нам человека. От смерти меня спас Дункан…       - Скромненько ты однако, перец, – неожиданно резко заявил третий собеседник и пригладил каштановые до красноты волосы. – Я слышал твою историю, благо времени в столице провел достаточно, чтобы раскопать пару скелетов старика Хоу.       - Не произноси его имя! – прорычал черноволосый и чуть было не сорвался с места чтобы затеять драку.       - Он уже мертв, так что успокойся, парниша! Он уже трижды мертв, если верить каждому из нас.       Снова скрипнула табуретка, побледневший от сдерживаемой ярости мрачный юноша сел обратно, кажется, придя в себя от припадка бешенства.       - А что на счет тебя? – спросил он, глядя на хозяина поистине оперного баса.       - А я вам что? Думаете, я вам расскажу слезливую историю о том как этот переросток Дункан спас от смерти и меня? Да, он спас, но будь у меня выбор, я бы не пошел за ним. К черту этих Серых Стражей и порождений тьмы…       - Так значит… - Одуванчик с тревогой разминала в руках край черной форменной мантии. – Все мы трое – погибшие Герои Ферелдена…       - Айдан Кусланд, приятно познакомиться, – буркнул черноволосый и накинул обратно на плечи свою мантию с зеленым гербовым значком и серебристой оторочкой.       - Фарен Броска, раз уж такая пьянка… - низкорослый красноволосый смутьян поднялся на ноги и закинул за плечо сумку, смерив остальных взглядом полным поистине королевского снисхождения.       - Лина Махариэль. – девчонка дружелюбно кивнула, но на ее попытку скрасить мрачность ситуации улыбкой никто не отреагировал.       Все трое, с таким трудом поверившие в существование каждого из них, переглянулись. Сегодня ни один ни о чем больше говорить не сможет. Бывшие когда-то великими героями, теперь они всего лишь…       Неожиданно из-за каменной кладки стены прозвучал колокольный звон, возвещающий о том, что уже наступило время ужина и всем ученикам давным-давно пора собраться в большом зале замка. Участники клуба тоже относились к ученикам, что жили и учились в этом замке. Потому и пришлось собрать свои вещи, разложенные на сломанных партах и протертых табуретах после уроков, и отправиться прочь из этой коморки, где они впервые за все эти годы осмелились произнести своим имена так, как это они привыкли делать всю свою жизнь, прошлую жизнь.       Ученики в коридорах радостно галдели, пестрой шумной толпой стягиваясь в большой просторный зал, освещенный светом множества свечей, парящих над столами и головами как по волшебству. У стен стояли изящные кованые жаровни с ярким огнем в чашах, а между ними вдобавок еще и горели факелы. Зала была освещена как ни одна другая, чтобы всем и все было хорошо видно. Над столами под самым потолком висели четыре вида стягов, у каждого стола свой, а у каждого вымпела свои ученики, торопливо рассаживающиеся сейчас на лавки в ожидании сытного горячего ужина. А под самой крышей вместо привычных перекрытий и засиженных крысами стропил крыши вовсю посверкивало драконьими кладами звездное небо с редкими куцыми облачками, неохотно проплывающими где-то на северо-востоке.       Кусланд только кивнул своим собеседникам и без слов направился к самому крайнему столу по левой стороне зала, там его поприветствовали сокурсники с такими же черных мантиях с серебряной оторочкой и зелеными значками.       - Спасибо, что выслушали меня сегодня…. – начала было говорить Лина, но последний из клубной троицы уже развернулся и размашистым шагом зашагал в сторону своего стола, где под синим стягом галдели и буквально искрились весельем его собратья.       Подавленная и опечаленная, впрочем, как всегда, девушка дошла до стола своего факультета и опустилась на самый край скамейки, чтобы никого ненароком не потревожить своим присутствием. На столе уже был расставлены столовые приборы и сытная вкусная еда, девушка принялась ужинать, неожиданно для себя замечая, что сегодня, чуть ли не впервые за четыре долгих года, она наконец-то хочет есть. Волнения сегодняшнего утра и дня не просто удивили ее, они выпили из нее все соки и силы, что еще теплились в этом тонком маленьком теле. Стоило только услышать в Коридоре во время ученической драки знакомое «…Архидемону в жопу…» как все, уже казалось бы забытое, всколыхнулось в душе, поднятое как взмахом драконьего крыла того самого Архидемона. После драки в коридоре остались только ее участники, учитель, разнявший дравшихся, и еще два ученика, совершенно случайно оказавшиеся там тогда, но не отводящие глаз от красноволосого низкорослого когтевранца, утирающего рукавом разбитую губу и все еще пытающегося пнуть обидчика из гриффиндора. А потом прокричавший в пылу драки «…Архидемону…» парень, встретился глазами со стоявшими поодаль одетой в серое миниатюрной девушкой, тут же залившейся краской, и мрачным как подземелье замка парнем, упрямо вздернувшем подбородок, стоило только глянуть в его черные зрачки. Так и познакомились. Еще половину дня то вдвоем, не замечая друг друга, то поодиночке Лина и Айдан преследовали Фарена по всему замку, не давая ему покоя до тех пор, пока он не взбесился и не припер Кусланда к стенке, требуя объяснений.       Лина, стараясь не поднимать головы, глянула на Фарена, весело грохочущего что-то забористое в окружении своих соратников… сокурсников. Значит, он гном и ему должно быть теперь около тридцати, может чуть больше, если учесть ту историю, которую Махариэль слышала, пребывая «в гостях» под землей, в вотчине гномов. Она хорошо запомнила историю, услышанную от его старого подельника, запертого в тюрьме, но ведь тогда Фарен умер, перестал есть и умер, она даже видела иссохший полуистлевший коренастый труп… А Айдан? Он сейчас должен валяться сгнившим мусором в подвале пыточной резиденции Хоу или форта Драккон, а он вот он, живой и невредимый, зло сверлит глазами тарелку и сухо огрызается на сокурсников, пытающихся втянуть его в очередное грязное дельце. А что до самой Героини Ферелдена… то она должна была умереть на вершине самой высокой столичной башни, но не умерла. И теперь ей не двадцать семь, а всего четырнадцать, пусть она и не забыла всего того склизкого темного как скверна багажа прошлой жизни.       Бывшая когда-то эльфийкой с татуировкой на пол лица девушка вздохнула как никогда тяжело и заправила за совершенно человеческое округлое ухо прядь блеклых волос. Уж лучше бы она умерла, чем теперь томилась в одиночестве в этом диком непонятном мире, где кроме ненавистного шемлена и подземного жителя нет ни одного знакомого. Или лучше бы она не услышала тогда в коридоре того возгласа… на худой конец она же могла просто не поверить и уйти, но нет. Она пересеклась взглядами сначала с Броской, а затем и с человеческим лордом, не поверить этим глазам, в которых отражались такие знакомые мрачные бурые равнины и зеленые мшистые леса, она просто не могла.       Быстро доев свой ужин, Лина ушла из большого зала, зажимая под мышкой учебники и конспекты. Она была первой, следом за ней ушел Фарен, у которого уже скулы сводило от постоянного смеха над шутками и байками друзей. А последним был Айдан, он был последним, кто покинул большой зал Хогвартца этим вечером.       В коридорах затушили большую часть свечей и факелов, все вокруг погрузилось в такую знакомую мрачную атмосферу, которую парень полюбил, только попав сюда. Для кого-то этот замок был родным домом, славным убежищем, полным шутих, детских шалостей и волшебства из сказок, но только не для него. В одиннадцать лет, попав сюда, он был готов бежать от этого нескончаемого праздника, преследующего его по пятам, а ведь он хотел только тишины и спокойствия, по которым так тосковала истерзанная и вымотанная душа. Холодные подземелья Слизерина, кем-то назначенные для него новым домом, стали подобием этого желанного упокоения. В темных переходах с уродливыми каменными горгульями в стенных нишах и застывшими змеями на потолке и колоннах ему виделась желанная картина расправы, слышались мольбы о прощении, которые грели слух и сердце, пусть и не были настоящими. В кладовых и скрытых от глаз аудиториях подземелья ему чудились пыточные форта Драккон, но не его старые соратники и родня смотрели на него с дыб и кольев давно опустевшими гнилыми глазницами, там был Рендон Хоу со всем своим семейством… они кричали о пощаде, об избавлении и милосердной смерти. Наверное, именно потому некогда благородный и честный юноша попал в этот рассадник порока, предательства и интриг, что он пропитался насквозь чужим продажным дружелюбием и показной добродетелью, глупостью и отчаяньем. Негоже было бы ему осквернять всем этим еще и добродушных юнцов с других факультетов.       Фарену было что порассказать своим друзьям по дому, а они до жадного голодного блеска в глазах обожали его истории. И действительно ведь он, четырнадцатилетний коротышка, рассказывал, как он машет топором, разгоняя в уличной драке своих конкурентов-наемников, вещал о том, как лазил в темных бесконечных пещерах, натыкаясь на монстров, каких нет даже в самом старом бестиарии библиотеки, и успешно расправлялся с ними. Все они думали, что это сущая выдумка, смеясь над шутками и ликуя, когда «выдуманный» герой опять и снова побеждал всех своих врагов. И неважно будь это здоровенный дракон посреди гор или полчище огроменных пауков в витиеватых лабиринтах пещер. Фарен ненавидел их за это. Ему дали обидное прозвище, от которого он чувствовал себя последним гнусом и лгуном, в душе что-то скребло огромными как у Архидемона когтями, раздирая мнимое спокойствие на куски. Тогда у «Когтевранского Сказителя» начинался припадок, в котором он мог начать драку даже с теми, кого всего секунду назад называл лучшим другом. Он не выносил вранья, не выдерживал того, что все считают его брехуном, заливающим эти байки за просто так…. Это не просто сказки и написаны они вовсе не чернилами и совсем не пером.