Тепло наших душ

Тридцать шесть дней, шесть стран, бесчисленное количество панелей и пересечение демаркационной линии суточного времени* дважды – и он все еще не дома. Это не шутка: в Лос-Анджелесе было самое ужасное движение из всех мест, где ему когда-либо доводилось передвигаться на машине. На самом деле, во всем чертовом мире было всего два города, где автомобильное движение могло быть хуже, но он не совсем уверен, что верил в это в этот момент. К тому же рядом не было никого, кто мог облегчить его страдания. Вики с детьми не ездили в Австралию, и именно поэтому он уговорил Сашу поехать, так что дома его никто не встретит. У Вики была запланирована еще одна презентация книги. Его там не было, так как презентация должна была пройти как раз во время его пребывания в Бразилии на Rising Con, и когда конвенцию таки отменили, он облегченно вздохнул, хоть и стыдился этого. Он согласился на безумный график конвенций на это лето исключительно из желания увидеть и пообщаться с фанатами. Они стоили всех неудобств. Ему нравилось сниматься в «Сверхъестественном» – да, у него была пара проблем с некоторыми арками и регулярным злоупотреблением Кастиэля, но работать там было сплошным удовольствием, и работой-то не назовешь. Само собой, это занимало очень много времени, но зато было весело, комфортно, и он чувствовал себя на съемочной площадке как дома. Много раз говорилось о том, что вся съемочная бригада и актеры были словно одна большая семья, и это было правдой. Он знал, что если бы он ушел из «Сверхъестественного» в другой сериал, было бы полезно заняться чем-то новым, но он сомневался, что где-то еще на работе может быть так весело. Но даже несмотря на это, он знал, что смог бы уйти. Если ему реально пришлось бы, если бы он начал чувствовать себя засунутым в какие-то рамки, он знал, что смог бы уйти. Но фанаты заставляли его даже не думать об этом. Ему было радостно видеть такую страсть и преданность к сериалу. Было немного неловко видеть сотни глаз, с восхищением наблюдающих за ним. И… было немного страшно осознавать, сколько влияния он имел на жизни некоторых из них. То количество людей, сказавших ему, что они нашли что-то, что помогло им справиться с трудностями в их жизнях, или что они перестали причинять себе вред, или даже то, что из-за него они решили не заканчивать жизнь самоубийством – иногда это сбивало с ног. Он на самом деле не понимал, что в нем было такого, что вызывало такое благоговение, но он бы ни за что не признался им в том, что не считал себя кем-то особенным. Он был просто человеком с парочкой эксцентричных идей, который нашел способ направить свою незначительную известность на то, чтобы немного улучшить этот мир. Когда он размышлял о том, кем он стал, иногда было сложно вспомнить, кем он был раньше. Он подался в актеры совершенно случайно. Это должно было стать маленьким развлечением, способом заработать денег, пока он не решит, чем он хочет заниматься дальше. Однако каким-то образом актерство выделилось на фоне бесчисленного количества других подработок, которые у него были с момента окончания колледжа – но он всегда оставался неизвестным. Он работал достаточно, чтобы хватало на жизнь и на поддержание хозяйства, но никто не знал его имени. Никто никогда не окликал его с расстояния в 50 ярдов, чтобы затем подойти на трясущихся ногах и сообщить ему, что он чудесный. Всем, кроме разве что небольшой горстки людей, было наплевать на его бессвязные мечтания. И, само собой, ему никогда открыто не говорили, что он отвратителен и что он испортил их любимый сериал. И никогда до этого на него не реагировали так зло и жестоко на его необдуманные слова. Иногда ему было тяжело увязать безусловную любовь с иррациональной ненавистью – он чувствовал, что не заслуживал ни того, ни другого, и иногда просто хотел снова стать никому не известным актером. Как бы смешно это ни звучало, потому что на самом деле он был третьеразрядной знаменитостью, но тем не менее. Он был в восторге от того, что мог вдохновлять людей на что-то хорошее, и безумно гордился той работой, которую они проделали на Гаити – но в то же время иногда ему казалось, что замысел его добрых намерений был извращен и исковеркан. Причем самими фанатами. Иногда… Миша охнул и ударил по тормозам, когда его подрезали, и весь ряд встал. Он медленно выдохнул, успокаивая сердцебиение, и ослабил хватку на руле. Он скользнул по коже обивки, и трение вызвало липкие потные звуки. Он устало улыбнулся и потряс головой. Вот, что делало с ним движение в Лос-Анджелесе – он начинал вести себя, как Курт Кобейн. Слава Богу, он не стал настолько знаменитым так быстро – иначе он просто мог пойти тем же путем, что и рок-музыкант. Однако он полагал, что самообладание у него все же было на порядок выше, чем у Кобейна. Весь остаток пути домой Миша отгонял тоскливые мысли, и пришел к выводу, что он просто устал. Настолько, что все его тело ломало, и разум пытался продраться сквозь бессмыслицу и найти более-менее связные мысли. Наконец, он дома. Ну, на сегодняшний день это было его домом. Поскольку в сериале он был занят на постоянной основе, его долгосрочным домом был Ванкувер. Возможно, легче было найти работу в каком-нибудь сериале, который снимался в Лос-Анджелесе, но это было бы другое. «Сверхъестественное» было тем местом, где он хотел находиться и чем он хотел заниматься. И, кроме того, он не мог представить себе еще один год вроде 2011, и проводить так много времени вдали от… В кармане зазвонил телефон как раз, когда он шагнул на крыльцо дома с ключами в руках. Миша улыбнулся, когда вытащил телефон и взглянул на экран. Стоило только подумать о шикарном зеленоглазом дьяволе, и вот он звонит тебе. – Привет, Дженсен, – ответил Миша. – Как дела? – Ты дома? Я проверил, твой рейс прибыл вовремя и, судя по дорожному движению, ты уже должен быть дома, так? Миша открыл дверь и остановился, буквально занеся ногу над порогом. Он не хотел давать заднице Дженсена очередной повод порадоваться своей хорошей памяти. – Нет, на самом деле не дома. – Врун. Я слышал, как ты открыл дверь. – Ну, хорошо. Твое чувство времени безупречно. Ты невероятен, – Миша кое-как одной рукой просунул чемодан в дверь и захлопнул ее ногой. – О, ты звонишь с новостями? Как Дэннил, уже родила? – Срок был два дня назад, и ребенок все еще в ней. Как, ты думаешь, у нее дела? Миша хмыкнул – хотя Дженсен наверняка назвал бы это хихиканьем – и на его языке уже крутился остроумный комментарий, когда он осознал, что мог быть на громкой связи. А он не хотел вызывать на себя гнев взбешенной беременной женщины. Знаем – плавали, как говорится, и даже имеем физические доказательства этого. В виде шрамов. – Знаешь, сроки, которые врачи устанавливают, это все чушь, – вместо этого произнес он. – Кто знает, может, ребенку нужно еще пару дней отсидеться внутри. – Честно говоря, думаю, у ребенка было достаточно времени, – тихонько проворчал Дженсен. Ладно, значит не на громкой связи, но Дэннил была рядом. – Ты как, Миш? У тебя был безумный график. – Да, знаю. Думаю, мне нужно принять снотворное и просто вырубиться на пару дней. И я снова буду как новенький. – Как раз к «Комик-кону». Миша устало простонал. – Не напоминай мне, пока я не отосплюсь. – Ты один, да? Компания нужна? Я бы мог… Миша подождал, с удовольствием слушая, как Дженсен старается не закончить это предложение, как влюбленная девчонка. В конце концов, он решил пожалеть его. – Нет, детка, я в порядке. Кроме того, Дженнил может решить, что сегодня тот самый день. – Прошу, прекрати ее так называть. – Я прекращу, как только ты скажешь мне ее имя. – Мы никому не скажем, пока она не родится! – Ну, тогда пусть остается Дженнил. В любом случае, передавай Дэннил привет. Я кое-что ей привез из Австралии. – Она не прибьет тебя, когда ты отдашь ей подарок? – Нет, не думаю. – Она прибьет меня? Миша хмыкнул. – Возможно. – Козел. Миша засмеялся. – Я тебя тоже люблю, чувак. Поговорим позже. – Хорошо. Если ты уверен... – Я уверен. Пока. – Пока. Миша оставил чемодан в коридоре; детей, которые могли ушибиться об него, все равно не было. Он прошел на кухню и кинул телефон на стол. Адвил**, «Маккалан» двадцатилетней выдержки и диван. Да, ему нужны были эти три вещи, потому что он, наконец, выдохся. Адвил и скотч легко скользнули в желудок и – всего лишь один, два, три шага, – и он рухнул на диван. Он частенько проводил на нем время, поэтому знал, что не свалится с него, и он позволил себе уснуть. Две секунды спустя его голову наполнил раздражающий звук, пробуждая его, затуманивая его мозг и утяжеляя его тело еще больше, чем до сна. Часы подсказали ему, что на самом деле прошел уже час, а не две секунды, но ни его мозг, ни его тело не доверяли такому непостоянному дерьму, как время. Прозвенел дверной звонок, и он понял, что как раз он и разбудил его. Господи, ему не нужны были никакие печеньки от девочек-скаутов. Он снова закрыл глаза. Раздался еще один звонок, на этот раз сопровождающийся стуком в дверь. – Да какого хрена… – проворчал Миша и поднялся на ноги. Он, пошатываясь, прошел в коридор к входной двери и раскрыл ее, не особо заботясь о том, чтобы убрать с лица недовольную гримасу. Дженсен стоял на ступеньках с улыбкой на губах – и эта улыбка только стала еще шире при появлении взъерошенного Миши. Миша смотрел на него около пяти секунд и затем сделал два шага вперед и упал на Дженсена, вздыхая, когда почувствовал на себе знакомые руки, поддерживающие его, любящие его. Дженсен гораздо лучше изъяснялся поступками, чем словами. Потом Миша неожиданно выпрямился и немного отстранился. – Что ты здесь делаешь? – По телефону ты был скорее мертв, чем жив, Миш. Я хотел проведать тебя. Узнать, может, смогу помочь тебе почувствовать себя лучше. – Спасибо, правда, но Дэннил… – В порядке. У нее даже рядом нет никаких симптомов того, что роды близко. Плюс, ее и моя мамы с ней сейчас. Миша приподнял бровь. – Ты оставил Дэннил одну со своей матерью? Дженсен недовольно цокнул. – Они нормально общаются. К тому же ее мама там вроде буфера. Да и Дэннил сама хотела, чтобы я тебя проведал. – Но что, если она решит рожать? – От тебя на самом деле до роддома ближе. Я, наверное, буду там даже раньше нее. Миша почувствовал, как его неожиданный всплеск энергии закончился – и Дженсен был рядом, и был таким теплым и таким надежным, и эти руки могли бы сделать ему массаж ног. – Я скажу Дэннил, что ты выразил официальный протест, и что он был отклонен. Миша кивнул. – Договорились. Он прильнул к Дженсену, запрокидывая голову, но в поцелуе ему было отказано до тех пор, пока Дженсен не впихнул их внутрь и не закрыл за ними дверь. Чертов параноик. Но поцелуй был нежным и совершенно не требовательным. – Иногда ты само совершенство, – выдохнул Миша сквозь поцелуй. – Только иногда? – мурлыкнул Дженсен в ответ. – Диван, – произнес Миша в качестве ответа. Дженсен фыркнул, что могло расцениваться, как смешок или обида от отказа в дальнейших комплиментах. Он устроился в уголке дивана, и Миша собирался занять противоположный угол, чтобы попробовать развести таки Дженсена на массаж ног, но тот взял его за руку и притянул к себе на колени. Он усадил Мишу так, что его ноги вытянулись вдоль всего дивана, голова устроилась на мягком подлокотнике, а оставшаяся часть тела, как в люльке, была окружена телом Дженсена. Дженсен начал поглаживать его по голове, слегка надавливая на кожу и пропуская сквозь пальцы слегка сальные волосы Миши. Миша издал короткий непонятный звук и весь погрузился в ощущения. Другой рукой Дженсен обхватил его лицо, большим пальцем массируя виски. Миша почувствовал, как все его тело обмякло. Ему было удобно, он находился в безопасности – Господи, спасибо, он был дома. – Спасибо, Дженсен, – пробурчал он невнятно. – Я не осознавал, как сильно мне это было нужно. – Зато я знал это, детка. Поэтому я здесь. Ты слишком много делаешь для других людей. Иногда стоит позаботиться и о себе самом. Миша на это только мягко улыбнулся. – Для этого есть ты. Дженсен наклонился и оставил легкий сладкий поцелуй на его губах. – Всегда. Дженсен отклонился на спинку дивана и наблюдал, как Миша балансирует на грани сознания. Он продолжал одной рукой распутывать Мишины волосы, а другую руку устроил на его груди, выводя успокаивающие круги на поношенной футболке с изображением людей-икс. Он скользнул рукой чуть ниже, погладив его по животу, и Миша по-кошачьи вытянулся. Дженсен должно быть совсем сбрендил, но он мог поклясться, что слышал урчанье. Затем он провел пальцами по полоске мягкой кожи, выглядывающей между задранной вверх футболкой и джинсами. Он гладил живот указательным пальцем, большим пальцем постукивая по пуговице на джинсах. Миша все еще выглядел так, словно находился не в этом мире. Дженсен сдвинул руку чуть ниже. Как давно был Рим? Три недели назад? Четыре? Вечность? Большим пальцем он нашел очертания и провел по всей длине – сегодня не плавки. – Дженсен… – сонно пробормотал Миша. – М? – Что ты делаешь? – Ничего. Миша мурлыкнул и вытянулся, толкнувшись бедрами в руку Дженсена, но затем снова неподвижно устраиваясь на его коленях. Дженсен всей рукой мягко и нежно провел по ширинке Мишиных джинсов. Кончиками пальцев он провел по растущему бугорку. У Дженсена заняло около 10 минут мягкого легкого поглаживания, чтобы полностью привести член Миши в твердое состояние, но сам Миша все равно оставался безвольным и неподвижным. Аккуратно Дженсен расстегнул пуговицу на джинсах и еще аккуратнее потянул молнию вниз. Он забрался внутрь джинсов и освободил Мишин твердый член. В процессе он краем глаза кое-что отметил. – Это тигр? – Ммм-угу, – ответил Миша, ластясь головой о руку Дженсена, напоминая тому, чтобы он продолжал гладить его по волосам. Дженсен снова начал поглаживания обеими руками в размеренном, но доставляющем удовольствие темпе, в то же время избегая чрезмерной стимуляции. Он ослабил хватку и провел кулаком вверх по нежной коже, обводя головку большим пальцем, распределяя смазку по всей длине члена. Миша хныкнул и толкнулся бедрами, но Дженсен снова вернулся к легким поглаживаниям, и Миша успокоился. Дженсен убрал руку из Мишиных волос (Миша при этом несчастно мявкнул) и этой рукой стянул джинсы и белье Миши ниже по ногам. Затем он аккуратно устроил Мишу так, чтобы тот больше лежал, чем сидел: его голова все еще лежала на подлокотнике, а задница на бедрах Дженсена. Дженсен поменял руку, ласкающую член Миши, сильнее обхватил его, и Миша рвано выдохнул от ощущений, тихонько простонав. Наблюдая за Мишиным лицом и его закрытыми глазами, Дженсен сунул два пальца в рот и хорошенько их намочил. Затем он протянул руку и скользнул между ног Миши, вдоль промежности прямо ко входу. Миша слегка дернулся, но, не открывая глаз, произнес: – Я думал, ты помогаешь мне расслабиться. – Поверь, детка, ты расслабишься. Миша откинул голову назад, легонько выдохнув, когда Дженсен скользнул по входу двумя пальцами. Он снова смочил пальцы во рту для лучшего скольжения, и затем осторожно просунул один внутрь. Миша выгнул спину и схватил Дженсена за колено. – Да… – простонал он. Дженсен улыбнулся и затем почти рассмеялся. – Да? – спросил он. – Да, – он раскинул ноги еще шире. – Да… да… Дженсен нежно улыбнулся, двигая пальцем по кругу, чтобы подготовить его ко второму. Другая рука Миши опустилась на шею Дженсена, и пальцами он стал играть с короткими волосками на его затылке. Дженсен вздрогнул и просунул пальцы глубже, намеренно обходя простату. Он двинул пальцами еще глубже и высунул их из тела Миши, прикусив губу и сдерживая свое собственное возбуждение – но ощущение Мишиного тела, независимо от того, какой его части он касался, всегда безумно сводило его с ума. Другой рукой он плавно и нежно ласкал Мишин возбужденный член. Дыхание Миши ускорилось, но только слегка; руками он все так же цеплялся за колено и шею Дженсена – то стискивая, то ослабляя хватку. Он чуть заметно двигал бедрами в такт движениям руки Дженсена. Через пару минут Миша со стоном выдохнул, немного выгнулся и кончил в руку Дженсена. Дженсен продолжал двигать рукой в течение всего оргазма, вытягивая из него напряжение, успокаивая его. И когда Миша утихомирился, расслабленный и довольный, он что-то неразборчиво и еле слышно пробормотал. – Что такое, детка? – Люблю тебя, люблю тебя… – умолкая, произнес Миша. Дженсен улыбнулся и положил свои руки ему на бедра. Он хотел аккуратно приподнять его, чтобы встать, но Миша остановил его. – Нет, не уходи. – Я никуда не ухожу. Просто хочу взять что-нибудь вытереться. – Нет, останься. Кто такой Дженсен, чтобы спорить? Он устроил их так, чтобы они лежали на боку: спиной Миша прижимался к груди Дженсена, головы располагались на их руках. Дженсен свободной рукой обхватил Мишу за живот и притянул его ближе. – Чуть-чуть поспим, – сонно пробормотал Миша. – Совсем чуть-чуть, – согласился Дженсен. Он уткнулся носом в затылок Миши и поцеловал его. – Спасибо, – произнес Миша, несмотря на то, что, казалось, находился в полубессознательном состоянии. – За то, что заботишься обо мне. Дженсен улыбнулся. – Я уже говорил, детка. Я всегда буду заботиться о тебе.