white sheets

В квартире повисла буквально мертвая тишина, давящая на перепонки. Я лежал возле Люка, слышал его прерывистое дыхание, чувствовал его тепло. Если бы не его присутствие, я бы подумал, что оглох. Изо всех сил я старался сдерживать свои эмоции, контролировать действия, чтобы не подняться сейчас на этаж выше, и не накричать на Худа. Я готов был рвать и метать, материться так, как никогда раньше. Все потому что моего маленького любимого Люка оттрахал какой-то там азиат с безупречным телом, бронзовой кожей и низким глубоким голосом. И сейчас мой брат лежит, опустошенным взглядом вонзившись в белоснежный потолок, а я могу просто лежать рядом с ним и молчать. Молчать, хотя на самом деле мне хочется кричать так громко, как только может человек. В один момент в мою голову, словно электрическим разрядом, пришла одна мысль. Я мог бы додуматься и раньше, однако считал себя несколько туповатым для такого. Приподнявшись, я придвинулся ближе к Хеммингсу и мягким, слегка испуганным движением взял его ладонь в свою. Мальчик заметно вздрогнул, его голубые глаза распахнулись еще шире, однако он не спешил переводить свой взгляд на меня. Мне казалось, что внутри него бушует буря, и она вот-вот выплеснется наружу. Но я готов был поддержать его в таком случае. Уже немного увереннее я сжал его пальцы, не сводя взгляда с его мертвенно бледного лица, освещенного все той же луной, что и несколько дней назад. Вот только теперь все было по-другому. — Зачем ты бросил его? — собственный голос показался мне чрезвычайно громким, и я поморщился, — ты ведь... ты любил его? — Н..нет, — неуверенно произнес Хеммингс, закусывая губу, но все так же смотря в невидимую точку на потолке, — я не хочу больше быть с ним. Это сложно и больно. — Люк... — Это не математика, здесь не отделаешься решением уравнений, — мальчик закрыл лицо руками, его дыхание участилось. Некоторое время он молчал, и я просто встревоженно смотрел на него, — Майки, это не правильно... — О чем ты? — я догадывался о том, что он хочет сказать мне, — это о том, что ты говорил Эштону? — Да. Снова повисла тишина. Я не знал, что ответить ему, не знал, что делать. Одна часть меня была полностью согласна с Хеммингсом, она кричала, чтобы я бежал отсюда, пока не произошло что-то из ряда вон выходящее. Однако вторая половина притягивала меня ближе к брату, тихо шептала мне на ухо о том, что мои чувства могли оказаться невзаимными, что я не должен отказываться от такого шанса. И выбор оставался только за мной. Уйти, оставив Люка одного с его переживаниями, или остаться, стерев грань между нами. В конце концов, когда-нибудь эти стены бы обрушились. Медленно притянув Люка к себе, спокойными движениями я убрал его ладошки от лица. Я увидел его изумленное лицо, его блестящие от скопившихся слез глаза. Длинные пальцы подрагивали, сухие губы разомкнулись, реснички его трепетали. Мне нравилось любоваться им, таким красивым и невинным, таким беззащитным. Он был настолько близко, что я мог чувствовать его теплое и осторожное дыхание своей кожей. В его глазах я видел лишь одну мысль, одно желание: "Поцелуй меня" Сократив расстояние между нашими лицами, еще секунду я смотрел в глаза Люка, в них проблескивала странная, не присущая ему решительность. В груди поселилось странное чувство, будто я делаю что-то запретное, но в то же время настолько правильное. Собравшись с мыслями, я, наконец, прикоснулся своими губами к его. Он выдохнул горячий воздух, отчего по моей спине пробежала стайка мурашек, и я крепче прижал его к себе, увереннее целуя его. Его тонкие руки обвились вокруг моей шеи, еще больше сокращая расстояние между нами, наши ноги переплелись. Я хотел чувствовать Люка каждой своей клеточкой, вдыхать его сладковатый банановый аромат, перемешанный с чужим парфюмом Калума, хотел перебить этот непривычный запах пряностей. Пальцы Хеммингса уже запутывались в моих волосах, а я не в силах был разорвать этот долгий, тягучий поцелуй, просто не мог оставить эти розовый сладкие губы своего брата, к которым так давно хотел прильнуть. Его язык мягко протолкнулся в мой рот, словно это Люк был инициатором поцелуя, а не я, но я не возражал. Парень всем телом прижимался ко мне, сжимая в кулачках мои цветные пряди волос, я, слегка озябший на улице, теперь просто пылал. По всему телу пробежала волна тепла, и я понял. Понял, что все сделал правильно. Люк уснул на моей груди, его волосы щекотали мой нос, и я глупенько улыбался, выводя пальцем узоры на его теперь уже голой спине. Нет, между нами не было ничего больше поцелуя, если не считать того, как тесно мы теперь стали связаны эмоционально. И мне теперь было совершенно не важно, что он мой брат. Было важно лишь одно: я могу сделать его счастливым, а он – меня. В этот момент я почувствовал себя панк-рокером, как никогда раньше, мне стало плевать на мнение других людей, потому что я понял наконец, что Люк – все, что мне нужно. Утром в воскресенье Люк снова не спал. Он бегал по квартире, напевая какую-то позитивную донельзя песенку, и это уже было хорошим знаком. Мальчик суетился на кухне, я чувствовал оттуда запах жаренного бекона и помидоров. Ненавижу помидоры, они вкусны только в пицце, а Люк, судя по всему, готовил далеко не пиццу. Потянувшись, я медленными, но большими шагами я пошел в сторону, откуда исходил этот чудесный аромат, однако не дошел. На пороге стоял Люк. Я слишком люблю утреннего Люка, чтобы просто пройти мимо него на кухню, пусть там и находится моя еда. Куда важнее, сейчас передо мной стоит мой Хеммингс. Его золотистая челка не уложена и спадает на глаза, губы, которые я вчера так жадно целовал, растянуты в широкой улыбке, образуя прелестнейшие ямочки на его щечках. Мальчик словно светился в лучах этого правильного солнца, он был похож на ангела со своими худыми и длинными ногами, которым завидовала каждая девчонка. Чертовски сексуального ангела. — Доброе утро, братишка, — протянул Люк, подходя ближе ко мне. Он смотрел прямо в мои глаза, нет, в мою душу, из-за чего ноги стали подкашиваться, — ты такой миленький, когда спишь. — Я мог бы послать тебя с утра пораньше, я всегда делаю это мысленно, но сегодня не буду, — обняв его, я уткнулся носом в его шею, и он издал звук, похожий на урчание котенка. — Даже твои резкие слова не испортят этого утра, — хихикнул Хеммингс, обняв меня в ответ. Кто бы что ни говорил, а просто так обнимались мы редко, — потому что впервые я проснулся настолько счастливым, что даже сделал тебе завтрак. — Весьма щедро с твоей стороны, — я чуть отстранился от него, но он снова прильнул ко мне, крепче сжимая в объятиях, — хэй, малыш, с чего такие нежности? — Могу я...пригласить тебя на свидание? — тихо прошептал Люк мне на ухо. Клянусь, я слышал всю его нерешительность и робость в этот момент, это не могло не умилить меня. Он посмотрел в мои глаза с огромной надеждой, живущей в его душе. Никогда я еще не видел его таким открытым. Искренним. Правдивым. Настоящим. Моим Люком. — Можешь.