Думай

      Нуук, осень и солнечная погода - несовместимые вещи. Но, тем не менее, сейчас середина ноября, а солнце светит, как в чудесный гренландский летний денек. Я взбиралась на излюбленную мною возвышенность неподалеку от окраинных домов родного города. Хотя Нуук сложно назвать городом. Не смотря на то, что здесь проживает около 15 тысяч жителей, столица Гренландии больше напоминает деревню, чем город. Я, признаться, нахожу свой родной город весьма депрессивным местом: вечные снеговые поля, пронизывающие ветра и пасмурная погода. Просто идеальная погода для жизни. Моя бабушка по имени Хильд Гуднё Рунгерд, гренландка (как видно по имени) уже в третьем поколении, любит вспоминать, как она провела свое детство на метеостанции Данмарксхавн. Свои рассказы о тяжелом детстве, она любит заканчивать: «Вот видите как хорошо вы живете! Вы просто везунчики!». Да, уж везунчики.       Поправив шапку, я вскарабкалась на большой валун и сажусь на еще мягкий снег. Мне всегда нравилось взбираться на отдаленные от города возвышенности. Есть что-то притягательное в наблюдении за тем, что же там творится внизу. Нуук не тот город, в котором стоит вечная суета, но проблем, как и в любой точке света, здесь хватает. Поэтому я люблю взобраться повыше. Оттуда, сверху, любая проблема кажется крошечной и незначительной.       На самом деле мне грех жаловаться. Под утренними лучами (и хотя сейчас совсем не утро... из-за особенного географического расположения Гренландии лучи почти всегда так преломляются, что кажутся утренними) маленькие разноцветные домики Нуука кажутся игрушечными и такими родными. Отсюда, с моей возвышенности, особо хорошо видно порт и устье фьорда Доброй надежды. На что мне грех жаловаться, так это на воздух. Воздух здесь освежающий, холодный и чистый. Я закрываю глаза, и все мысли мгновенно "развеваются" на ветру.       Я могу сидеть так долго, наслаждаясь открывающейся панорамой, не размышляя о проблемах. Но пора возвращаться: сколько от проблем не бегай, они сами все равно не разрешаться. Да и поесть уже не помешает. Закинув рюкзак, я побежала с горки.       Мне очень многое нужно сделать. Самое главное – сделать так, чтобы меня не выгнали из школы. Я завалила порядочно промежуточных экзаменов. Поэтому мне надо было за предстоящую неделю выучить и усвоить около тридцати параграфов по биологии, которую я как не стараюсь, не могу выучить, повторить основные понятия по химии, чтобы хоть на три натянуть. Ну и порядком остается пересдать экзамен по датскому языку и историю Европы. Всего ничего. За неделю. Что-то мне сдается, что в этом году мне не удастся также хорошо все разрешить, как в прошлом. Не то, чтобы я не учусь или что-то такое. Я просто очень редко посещаю школу, потому что уж так повелось, но в школе меня все считают изгоем. Я даже пыталась дружиться со слитками местного общества, но ничего не получилось: я все равно белая ворона. Первая проблема – это то, что большинство проживающих в Нууке является потомками эскимосов, точнее инуитов, а, знаете, они не очень похожи на европейцев. Узкие глаза, слегка смуглая кожа, и у всех темные волосы – вот вам истинный гренландец. А я с семьей приехала из Дании, у меня светло-зеленые глаза, каштановые волосы и белая кожа. Как бы я не хотела, но среди обычных школьников я выделяюсь. Есть еще две причины. Одна – это то, что моя сестра еще в средней школе распускала обо мне разные сплетни, а третья – это моя гаптофобия, страх чужих прикосновений.       Гаптофобию мне поставили психологи в шесть лет. Прошло около десяти лет, так что нет ничего удивительного, что все в городе об этом знают. В Нууке вообще быстро распространяются сплетни. Не то, чтобы я боялась прикосновений. Просто в один прекрасный день отец взял меня на руки, это было лет в пять, и мою голову пронзила острая боль. И так было постоянно, когда кто-то вдруг прикасался ко мне. Но в один прекрасный день что-то стукнуло и когда моя лучшая подруга Лизи, все позабыв, от радости обняла меня… и нет никакой боли! Но зато в моей голове вдруг возникли чужеродные мысли, это были мысли Лизи. Я не сразу это поняла, но потом я ненароком старалась притрагиваться к людям и в голове вновь и вновь возникали разные совсем мне несвойственные мысли. Когда я открыла в себе эту способность, я по глупости, или наивности, поведала её своей сестре. Это стало главной причиной глупых слухов обо мне. Тогда я в школе стала еще большим психом, чему уже была. Конечно, никто мне до сих пор, кроме Лизи, не верит, что я могу читать мысли, а я и не пытаюсь их уверить в обратном.       Наш дом, по архитектуре ничем не отличался от соседских домов, единственное различие – это цвет. Наш был синий, у соседей справа – зеленый, а слева – красный. Все дома в городе выкрашены в разные яркие цвета, совет города считает, что это подымает настроение, потому что вокруг, в природе, не встретишь ярких цветов. В суровой природе Нуука преобладают не самые яркие оттенки белого, коричного и голубого.       Стряхнув с ботинок снег, я вошла в дом. «Я дома!» - у нас в семье так заведено, вместо привычного приветствия, когда входишь нужно сказать именно это. Мне никто не отозвался, хотя моя сестра Анжелика должна быть уже дома. Эта подозрительная тишина должна была меня насторожить, но после прогулки на свежем воздухе меня волновало лишь одно – еда.       Я стянула свою меховую шапку-ушанку, сняла утепленный пуховик и, сбросив ботинки, поплелась на кухню. Первым делом я стала искать в холодильнике свой любимый сырный салат и остатки вчерашней пиццы. Ничего из перечисленного не оказалось, и мне пришлось по-быстрому сделать себе бутерброды. Разложив все продукты, я стала вдумчиво их резать и даже не заметила, как в кухню кто-то вошел. Тяжелая мужская рука легла мне на плечо. Сжав крепко ножик в руках, я на пятках развернулась и столкнулась нос к носу с… Чарльзом. Уж, лучше это был бы вор. Чарльз был парнем моей сестры Анжелики. Из-за этого статуса он проводил все свое свободное время именно у нас. К сожалению, у него было чересчур много свободного времени. - Привет, крошка. - Он поднял вверх руки, как пойманный преступник, и покосился на ножик.- Что-то готовишь? Или собираешься кого-то сготовить?       Ха-ха-ха. Черный юмор. Оригинальный способ расположить к себе человека. Здесь я снова должна была снова насторожиться, но я лишь в ответ посмеялась: - Чарльз, Чарльз, Чарльз! Убегай скорей, а то не дай бог это будешь ты!       На лице Чарльза появился оскал, по-другому он не мог улыбаться. Это был третий знак: Чарльз никогда не реагирует на шутки. Но я пренебрежительно отвернулась и продолжила готовить своё шикарное блюдо. Чарльз отошел и стал копошиться у холодильника. - Где Анжелика? – невзначай спросила я. - Ушла в магазин. Будет нескоро. – И в конце закашлялся.       Я стала раскладывать колбасу на нарезанные уже хлебные ломти. Все смотрелось чересчур вкусно. Я улыбнулась своим творениям. - М-м-м, выглядит аппетитно, - от горячего дыхания по шее у меня побежали мурашки.       Вцепившись в столешницу и закрыв глаза, я пыталась успокоить себя. Все предупреждения, как пазлы, сложились в голове в законченную картину. Но было достаточно поздно. Чарльз стоял сзади меня так близко, что я не могла развернуться. Знаете, когда читаешь в современном романе, как какая-нибудь ничем не примечательная на первый взгляд блондинка оказывается в такой ситуации, думаешь ненароком: «Как же это романтично!». Но вот, что я вам скажу, в реальности все не так романтично. В жизни сзади вас обычно стоит не парень вашей мечты, а серийный маньяк или социопат типа Чарльза. - Чарльз, ты не мог бы чуть-чуть отойти, - попыталась спокойно сказать я, но на самом деле еле слышно прошептала.       Он сделал в точности наоборот. Я почувствовала, как его рука слегка коснулась кожи на шее. Этого было достаточно для того, чтобы похотливые мысли парня затмили мои собственные о спасении. Да, был один минус у моего так называемого дара. Когда я дотрагивалась до кого-то или же наоборот тот до меня, мысли того человека не просто попадали ко мне в голову, они были, скажем так, громче моих собственных. Это не значит, что я начинала думать и поступать, как тот человек. Вовсе нет. Просто в такие моменты я поступала, следуя инстинктам или чувствам, ибо мой мозг был не в силах выстраивать разумные логические цепочки. Иногда мои чувства совпадали с разумом. Но не в этот раз.       Я мирный человек по натуре и, если бы я могла сейчас думать, то обязательно попыталась решить эту ситуацию демократическим способом. Но палец Чарльза водил круги у меня на шее, левая рука аккуратно убирала волосы, а мысли Чарльза перерастали в картинки, которые я бы предпочла никогда не видеть. Я почувствовала, как к горлу подымается комок, еще немного и я бы, наверное, закричала. Внезапно мои руки ожили: оторвались от края и медленно поползи по поверхности столешницы. Правая рука нащупала ручку кухонной доски, на которой лежали готовые бутерброды… Тихое горячее дыхание возле уха. Ногти, цепляющие ручку доски. Рука, медленно спускающаяся по майке. Кухонная доска в воздухе. Вскрик. Визг. Бутерброды на полу. А мои ноги уже перепрыгивают через ступени.       Лишь в своей комнате, задвинув щеколду, я смогла осознавать, что я что-то вижу. В висках стучало, а в крови явно выработался адреналин. Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что Чарльз не собирается ломиться ко мне в дверь. Безопасность. На ватных ногах я прошлась к своему рабочему месту и буквально упала в черный офисный стул. Сосчитав до десяти, я обреченно оглядела письменный стол. Передо мной лежал раскрытый учебник по биологии с темой «ДНК и РНК». Возле раскрытого учебника расположилась неслабая стопка учебников и конспектов, которые требовалось проштудировать и выучить. Откинувшись на спинку стула, я закрыла глаза. Перед мысленным взором встала картинка: Чарльз возле холодильника потирает висок, неподалеку кухонная доска, поодаль колбаса и хлеб и… напуганная я, Кристалл Грин – девушка, которая может забыть о счастливом будущем в Нууке.       Через два часа об этом узнает Анжелика и, конечно, она скорее поверит приукрашенной версии Чарльза, чем мне. Завтра уже весь Нуук будет шептаться за моей спиной, называть меня «ненормальной». При встрече соседи будут выдавливать из себя жалостливую улыбку и как бы невзначай отступать назад на пару шагов, так на всякий случай. А уже послезавтра я буду сидеть на приеме у психиатра, который обязательно назначит мне групповую терапию и какие-нибудь успокаивающие таблетки… - Кристалл Грин, Кристалл, открой мне дверь! – Требовательный стук в дверь. – Кристалл! Выйди сейчас же!       Если подумать, то Анжелике гораздо больше требуется психиатр, чем мне. Серьезно. Когда она узнает, что её репутация подвергается опасности, она приходит просто в бешенство. Как сейчас, например. - Кристалл, пусти меня! Кристалл! Что ты сделала с Чарльзом? – Будто сама не знает. – Выходи.       Она барабанила в дверь, и мне подумалось о том, что если она сломает сейчас дверь, то обязательно в этом обвинят меня. Под визги сестры я достала из рюкзака плеер и, воткнув наушники, включала плейлист, который мне недавно записала Лизи. Повысив громкость до самой высокой, я закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Все проблемы теперь определенно могут подождать. Внезапно музыка пропала. Я вынула наушники и оглянулась вокруг. Стуков и криков тоже не было. Откуда-то раздалось странное потрескивание, я поднесла сначала один наушник к уху, потом другой. В голове пронеслась отдаленная мысль: «Ну, я просто везунчик! Ещё и наушники сломались». А затем…. Темнота.