Спой мне песнь о дружбе, моя птичка

      Унылое серое утро, за окном не переставая льет дождь и гудит ветер, перемешиваясь с отвратительной какофонией человеческих криков, автомобильных гудков и рева двигателей. Он сидит в аэропорту и наблюдает за тем, как взволнованные люди с горами чемоданов спешат на посадку. Кто-то торопится вернуться домой, а кто-то только улетает в отпуск, открытый новым ощущениям; кто-то стремится воссоединиться с близкими, а кто-то хочет скрыться, убежать от себя и окружающих; они такие разные, но их всех объединяет одно - уверенность в своих действиях. Он подходит к стойке небольшого кафе, заказывает сэндвич и кружку крепкого чая - ему еще долго сидеть здесь, ведь он никак не может решить, правильно ли поступает. Самолеты взлетают и уносятся вдаль, за девять морей, за горизонт, а он сидит в аэропорту и размышляет.       Практически пустая черная сумка валяется рядом с ним на холодной железной скамейке, в ней лежат его паспорт и несколько билетов на самолет, туда и обратно. Он купил их очень давно, в тот день, когда услышал ее голос в последний раз. Птичка… он и рад бы забыть о ней, отпустить, да вот только ее грустный голос в телефонной трубке снова и снова звучит у него в голове - вот уже почти месяц она не отпускает его, заставляя просыпаться по ночам от неизъяснимого желания разорвать собственную подушку в клочья. Всегда веселый, бодрый и энергичный, практически забывший, что такое грусть, сейчас он сидит, сгорбившись и нахмурив брови, на холодной скамье в аэропорту и не может избавиться от собственных тяжелых мыслей. Кажется, впервые возраст дает о себе знать, он больше не может решить все проблемы, он бессилен, а это значит - старость, вот она и выиграла свой первый раунд. Но ведь игра еще не закончена, разве не так? Он проиграл, но он должен, должен непременно решиться - ради Птички. Механический голос диктора по громкой связи сообщает, что его рейс вылетает вовремя, а это значит, что у него осталось не более четырех часов. Время продолжает сочиться сквозь пальцы, напоминая ему о собственном бессилии.       На долю секунды аэропорт будто замирает, шум куда-то исчезает, и в его сознании снова звучит ее голос - дрожащий, взволнованный - она зовет его, просит не покидать ее, не забывать. Где ты, мой милый друг? Он встряхивает головой, и наваждение проходит. Это происходит уже не в первый раз, но он все еще удивляется. Последний раз он был так взволнован из-за женщины, кажется, лет в тринадцать, за год до того, как понял, что… Впрочем, какое значение это имеет сейчас? Тогда он думал, что потерял что-то, приняв себя таким, какой есть, но сегодня он понял, что это дало ему шанс узнать ее по-настоящему. Птичка… это могла быть любовь, но он так счастлив, что не получилось. Она подарила ему нечто большее, чем любовь, и одного этого достаточно для того, чтобы впервые в жизни забыть о собственном комфорте и, собрав все свои силы, пойти против целого мира. Может, он еще сможет хоть что-то для нее?       Он сверяется с наручными часами и, убедившись, что время еще есть, окунается в воспоминания. Много лет прошло с тех пор, как он впервые встретил ее - легкую, веселую Птичку, отчего-то поющую такие грустные песни. Тогда он многого не понимал, не видел, не хотел понимать, тогда он лишь молча и с интересом наблюдал за тем, как она пытается свыкнуться с окружающим миром, как ищет свое место в этой безумной суматохе и иногда оступается, так смешно теряя равновесие. Она забавляла его, она казалось ему глупенькой, эта наивная Птичка, но отчего-то он все равно испытывал к ней странные чувства, его неизъяснимо тянуло к ней, хотелось все время находиться рядом, узнать ее лучше, оберегать. А она лишь робко улыбалась ему, смеялась над его шутками, но всегда убегала, боясь остаться наедине. Это казалось таким странным, что он не мог отделаться от желания непременно проникнуть к ней в душу. Должна же быть какая-то причина, по которой Птичка поет такие грустные песни и добровольно прячется от мира в клетке? Благо Человек всегда был рядом, радушно распахивая перед ней дверцу в ее золотую тюрьму. Впрочем, тогда это все еще казалось забавным…если бы только он понял все раньше.       Она доверилась ему не сразу, далеко не сразу - прошло несколько лет. Они не оставались наедине никогда, не вели разговоров о прошлом, настоящем и будущем, не ходили вместе в оперу - они просто существовали рядом, казалось, параллельно друг другу. Она по-прежнему убегала от него при первой возможности, но с каждым днем, стоило им посмотреть друг другу в глаза, он видел в них все больше грусти. Он думал, что у нее что-то случилось, пытался выяснить, а потом внезапно понял - она просто перестала притворяться. Вот тогда он, как настоящий зверь, улучил момент и поймал ее одну, совершенно беззащитную. Поймал, но не для того, чтобы обидеть, а для того, чтобы защитить.       Она призналась ему во всем, когда они были знакомы не менее пяти лет. Однажды она просто подошла к нему и сказала, что боится. Я боюсь любви, сказала она, любовь все убивает, она уничтожает, отнимает у нас дорогих нам людей, а я не хочу терять тебя. И боюсь потерять себя, то, что осталось от меня. Бедная Птичка была так одинока, но еще больше она боялась, что кто-то вторгнется в ее мир и ранит ее бедное сердце. Может, поэтому она позволила Человеку поймать себя? Не бойся Птичка, я не смогу полюбить тебя никогда, сказал он ей, ты всегда будешь для меня лишь певчей Птичкой, я никогда не позволю глупой страсти напугать тебя. Это было той правдой, о которой не знал никто, правдой, о которой он никогда не говорил никому…кроме нее. Тогда она впервые назвала его Медведем и долго плакала у него на плече. Возможно, он убил в ней любовь, но на ее могиле взросло нечто большее - дружба и доверие. Он знал, какая она, а она знала, какой он. Никаких секретов, никакой страсти, только покой и общий мир на двоих.       А потом они были счастливы. Просто счастливы вдвоем, и впервые в жизни он увидел в ее глазах не грусть, а счастье и настоящую, искреннюю радость. Он бы отдал все на свете, чтобы продлить этот момент, но Человек.…чертов Человек всегда сильнее - хитрый ум оказался сильнее доброго сердца, всегда сильнее. Птичку забрали, а его выгнали обратно в лес, далеко-далеко, туда, где он не сможет достать ее, за сотни километров, туда, откуда он не сможет добраться до нее - не хватит сил, ведь он уже не молод.       Он доедает сэндвич и, не глядя, кидает упаковку в урну, но попадает мимо - немолодая женщина рядом громко возмущается его неосторожности. Извините, мисс, я случайно. Он наклоняется, улыбаясь краем рта, поднимает упаковку и теперь уже кидает ее точно в отверстие мусорного бака. Женщина внимательно наблюдает за ним, а потом бодро хлопает по плечу и, довольно улыбаясь, встает со скамьи и идет навстречу взволнованному мужчине с цветами. Они обнимаются и исчезают в человеческой толпе. Они счастливы. И он может.       Он внезапно резко дергает головой и снова смотрит на часы - осталось всего три часа. Нет, он просто не имеет права сидеть здесь сложа руки! Рывок. Ему нужен рывок, и пусть он будет последним. Друзья отговаривали его, Человек даже угрожал, но вот он, здесь - в аэропорту. Держись, моя Птичка, твой милый друг скоро будет рядом, только продержись еще немного! ***       Ночной Буэнос-Айрес светился миллионами огней и, казалось, даже не собирался засыпать, несмотря на глубокую ночь. Майк осторожно отстегнул ремень безопасности и прикрыл иллюминаторы, чтобы огни не мешали Тарье и Наоми спокойно спать. Напряжение, которое не отпускало его уже несколько дней с тех пор, как он решился на свой поступок, наконец, спало - они взлетели, оставив Аргентину внизу, и больше никогда сюда не вернуться, уж Майк об этом позаботится. Нет, определенно, не зря он недолюбливал латиноамериканцев, слишком уж они странные, слишком горячие, а уж Марсело...       Майк не хотел думать об этом ублюдке, особенно, когда тот без объяснения причин уволил Майка из группы. Впрочем, причины были известны им обоим. Разумеется, с Тарьей Марсело и не думал советоваться, он никогда ее ни о чем не спрашивал, лишь приказывал, чертов ревнивец, а ведь Майк никогда не претендовал... Воспоминания о том, как Марсело поступал со своей женой, заставили Майка в очередной раз злобно сжать челюсти - он бы не задумываясь прикончил этого гада, только выдалась бы возможность. Но Тарья бы его не простила, она всегда защищала своего мучителя. Стокгольмский синдром?       - Майк… - Тарья потянулась и взглянула на него заспанными глазами.       - Спи, еще долго лететь, я разбужу, не беспокойся, - он погладил ее по голове и улыбнулся.       Тарья несколько секунд молчала, а затем пробормотала едва различимо:       - Спасибо, karhu. *       - Не надо благодарностей…       Но Тарья уже не слышала его, она снова спала, на этот раз, кажется, по-настоящему, без помощи таблеток и алкоголя. Майку хотелось думать, что она видит счастливые сны о свободе, счастье и родной Финляндии.       Спой мне песнь о дружбе, моя птичка. Теперь никто не станет тебе запрещать. *финск. - медведь