Мания приличия

Легшая спать до того, как вернулся Джиён, я и на утро, проснувшись, не знала, дома ли он уже или нет? Время шло к девяти, я приняла душ и пошла готовить себе завтрак, на всякий случай две порции, если хозяин обнаружится в ближайшие минуты. И он, действительно, нарисовался, потирая сонные глаза, в проёме двери, ведущей на кухню. То есть, в первую очередь в домашних длинных шортах и майке черно-белых тонов, сливающихся в абстракционистских разводах, а потом уже в проёме, обрамляющем его. Тяжелые азиатские волосы, чьей послушности я так завидовала, когда смотрела вблизи на студентов по обмену в университете, были взлохмачены с одной стороны, и создавалось впечатление, что Джиён не затруднил себя посмотреть в зеркало, когда проснулся, поднялся и пошёл, не уделяя внимания внешнему виду. Считал ли он себя красивым или не придавал эстетического значения своей оболочке? Был ли он на самом деле привлекателен? Я не могла понять этого, поскольку с первого же момента нашего знакомства он вызвал дичайшее отторжение своей аморальностью и черствостью. Теперь же я не могла никак сквозь его содержимое увидеть объективно, каков он физически? Худощавый, невысокий, узкоглазый… Его лицо было самой его примечательной частью, особенно когда он улыбался. В его улыбке было что-то такое, что обличало его отмеченность, то, почему он всё-таки так многого добился. - Доброе утро, - как можно мягче сказала я, чтобы не продолжать вчерашнего накала страстей наших вечных споров. Мужчина молча кивнул и плюхнулся на стул в углу, наблюдая за тем, как я откладываю вилку и поднимаюсь, чтобы положить ему еду в тарелку тоже. – Сейчас накрою и тебе… - Да не суетись, доешь, потом мне положишь, - осадил он меня движением кисти и, подложив обе руки под голову, опустил её на столешницу, закрыв глаза. – И кофе, пожалуйста. - Не выспался? – задала я обыденный вопрос самой наивной интонацией, но тут же, когда его губы чуть дрогнули в той самой кровожадно-ласкающей, тиранично-снисходительной улыбке, поняла, что это прозвучало как любопытство к его ночным приключениям с Кико. - Ну… поспал бы ещё немного, но решил пока встать, - приподнял он лицо, глядя на меня. Прямые ресницы, родинка на щеке, округлые очертания губ – всё в нем немного юношеское, обманчивое, не соответствующее тому, что открывается, когда наружу вырываются идеи, планы, философия жизни. - Я не слышала, когда ты приехал? - Часа в три… или четыре даже. – Речь шла о ночи, конечно. Вот как, он даже не остался до утра с той, с которой спал? Просто съездил удовлетворить своё желание, возможно, свозил её куда-нибудь, и тут же обратно. – Почему ты спрашиваешь? Неужели интересно? - Не знаю… спросила без задней мысли. А что? - А я представил вдруг, если бы мне такой допрос опять устраивала моя какая-нибудь пассия, - Джиён покусал нижнюю губу, с прищуром уставившись в прошлое, вспоминая что-то. – Давненько такое было в последний раз… Но все, абсолютно все с кем я встречался, подозревали меня в изменах и постоянно пытались узнать, где я был каждую минуту? Бывают ли вообще на свете девушки, способные безоговорочно доверять, а не играть в Шерлоков? - А ты им не изменял на самом деле? – Дракон лениво хохотнул. - Каждой. Я никогда не хранил верность. - Чему же ты удивляешься? – изумилась я. - Что они начинали ревновать и беситься до прецедента. Какого черта? – пафосно взмахнул он рукой. - У женщин отличная интуиция. Они предчувствовали, что всё к тому идёт, пытались избавить себя от твоих измен, предотвратить… - Разве так предотвратишь? Слежкой и контролем? Мне кажется, что нужно менять что-то в отношениях, когда они приходят к тому, что хочется чего-то извне. Как ты считаешь? - Я ничего в этом не понимаю, у меня никогда не было отношений, - скорее напомнила, чем признала я, подумав о Мино. Не все мужчины такие, как Джиён. Мино никогда не изменял своей девушке, это она надругалась над его чувствами, опошлила их любовь, бросила его. Этим утром Джи-Дракон меня раздражал неимоверно, не знаю почему, особенно после проведения параллели с Мино. Но скорее меня нервировало собственное бессилие, а не он. Мы всегда бросаемся в отчаяние и панику, когда не можем найти выхода. - Я хотела попросить тебя ещё кое о чем. Позволишь? - Если опять по поводу Вики – сразу нет, - сомкнул он веки, опять потеряв интерес к беседе. - Нет, мне нужен интернет, - глаза распахнулись, как у кобры, почувствовавшей приближение дичи. – Я обещаю, что не попытаюсь связаться с родственниками, и в посольства писать не стану, и на сайты ФСБ и Интерпола не полезу. Мне всего лишь нужен поисковик и электронные библиотеки. В общем, доступ к книгам, развивающей информации, потому что считаю несправедливым, что ты можешь хоть ежедневно черпать умные мысли в подкрепление своей позиции, а я изолирована даже от Библии, которую не могу цитировать дословно. - Джиён задумался, выпрямив спину и затянувшись пейзажем за окном продолжительным взглядом. - Хорошо, только ты будешь это делать исключительно при Мино, - сказал он. - При Мино? Почему именно при нем? – непонимающе дожевала я и всё-таки встала, чтобы обслужить Джиёна. - Потому что на себя тебе всё равно, и рискуя собой, ты обмануть меня можешь. А вот за других ты у нас ответственность нести любишь, поэтому если вдруг ты всё-таки куда-нибудь залезешь и отправишь сигнал бедствия – расплачиваться будет Мино, за то, что прозевал, не уследил… - я поставила турку на огонь и ошарашено обернулась. - И что ты с ним тогда сделаешь? - Что-нибудь плохое, - расплылся Джиён. – Залью бетоном, например. - Ты шутишь?! Разве он тебе не друг? Ты же переживаешь за него… - Я переживаю до тех пор, пока этот человек на моей стороне. Если он нарушит условия моего хорошего к нему отношения и поможет тебе, значит, он не такой уж и надежный друг, значит, его можно закатать в асфальт без сожалений, - я распахнула рот, но Джиён, ухмыляясь, произнёс за меня: - Да-да, я чудовище, я в курсе. - Ты всё-таки бездушен, - тихо, на эмоциях, проворчала я. - Так это ты меня пыталась убедить в ином, я вообще не понимаю, что такое «душа»! – развеселился мужчина, зевнув в промежутке и потянувшись. – Может, это то, что ограничивает нашу решимость? Может, это то, что ослабляет наш характер? Что-то такое аморфное и невидимое, но мешающее нам двигаться, как стеклянная стена. Оно навязывает нам чувства жалости, сочувствия, заботы, заставляя постоянно осматриваться на других, оглядываться, а не навредил ли кому? В итоге жизнь проходит мимо, и для себя не сделано ничего. - Жить для себя неправильно, то-то и оно, что нужно стараться для других… - Мерзкая теория, выводящая на то, что для нас всё должны делать остальные. На ожидании этого она и коренится. Я всё буду делать для других, но, извольте, мою жизнь пусть обустроят другие, потому что сам для себя я ничего делать не буду. Поэтому если что-то не получается и чего-то не добиваешься, виновато общество, гнилой мир и людишки. Уверяю, каждая божья тварь, или биологический индивид – кому как удобнее – надеется на отдачу, а когда её не получает, разочаровывается в мире и вопит, что мир населен неблагодарными негодяями, и «я столько для них делал, а они для меня – ничего!». Каждая альтруистическая морда ждёт почета и признания за свою самоотверженность. - Знаешь что? – уперев руки в бока, я повернулась на него прямо, отделенная столом. – Ты сравнил как-то судьбу и кофе, себя и Бога. Так вот, если судьба выходит нерадивой, то ты её Богу не швырнёшь в гневе под ноги, а вот если кофе сейчас не получится, то за все твои жестокие высказывания тебе можно его, кипящий, плеснуть в лицо, - прорычала я. – По-моему, боги не ошпариваются, в отличие от смертных, к которым ты тоже относишься. - Откуда ты знаешь? А что, если Богу больно, когда у кого-то что-то не получается? Что если он потирает места ушибов, которые появляются при глупых поступках людей? – Джиён комично сымитировал ударившегося, потерев себя по локтю. – Разве твой Иисус не разделил страдания людей, дав себя казнить? Он точно всё почувствовал… - В отличие от тебя. Ты ничего не умеешь чувствовать! – посмотрев ему в глаза, я остановилась. Господи, но ведь он же этого и добивается! Меня озарило. Да, он умеет полностью сдерживать эмоции и скрывать мысли, чем и пользуется, чтобы убедить всех в том, что он бесчувственная и бездушная сволочь. Но это неправда. – Нет, ты умеешь чувствовать. - Клянусь, приближение критических дней преображает тебя лучше салона красоты, - подметил с иронией мою очередную непоследовательность Джиён. - Да хватит об этом! – залилась я краской. - А что такого? Ты собиралась когда-либо замуж, с мужем ты тоже не будешь обсуждать никаких подобных вопросов? Вы будете краснеть и скрывать друг от друга собственную физиологию и утаивать разницу между полами? Боюсь, непорочного зачатия вам не дождаться. - То муж, а ты мне… ты мне… я даже не знаю, как назвать то, кем ты мне являешься! Владельцем? Но я же не вещь! - А я думал, что после вчерашнего разговора я твой потенциальный возлюбленный, - взял у меня протянутую тарелку Джиён и принялся за завтрак. – Ты разве не настроилась меня полюбить? - Я пока не решила, готова ли я погубить свою душу… ты дашь мне несколько дней на раздумья? Пожалуйста, позвони Тэяну и скажи, чтобы пока не трогал Вику. Я дам тебе ответ как можно быстрее. - Хорошо, могу дать неделю, - щедро предложил он. – Я даже попытаюсь помочь тебе определиться, принять решение. Хочешь? - Каким образом? - Я продемонстрирую тебе не то, чего ты избегнешь, выбирая отдать мне душу, существование которой мы пока принимаем условно - я вообще не понимаю, как иду на эту мошенническую торговлю, где ничего явственного приобрести нельзя - я продемонстрирую тебе, что ты приобретешь, если будешь на моей стороне. - Ты имеешь в виду показ соблазнов и искушений? – я хмыкнула, выключив конфорку и достав кофейную чашечку. – Я видела достаточно: секс, выпивку, дорогие наряды – меня это не прельщает. - Нет, Даша, это всё не то… это всё атрибутика, точно так же, как ладан, кадило и иконы – аксессуары твоей веры, но она даёт кое-что другое, ведь так? То, что выражается не материалистически. В моём мире тоже есть такая штука. Она называется власть – и именно за неё идёт главная борьба. - Ты хочешь продемонстрировать мне власть? Ты думаешь, что я не видела её в твоём исполнении? Я нахожусь под её гнетом… - Джиён махнул рукой, остановив меня. - Ты взглянешь на неё с другой стороны. Не снизу, а сверху, - он поднялся, взяв у меня кофе, пригубив на край губ и облизнув их, поставил на стол. – Сегодня я просто промолчу, чтобы не играть на твоих нервах, ладно? Иди за мной. Мы поднялись в его спальню, где он обнаружил при мне в стене сейф. Набрав код и открыв тяжелую бронированную дверцу, Джиён отошёл, позволяя мне охватить взором плотные, жирные, толстые, тугие стопки из пачек денег. Битком, тесно-тесно втиснутые столбцы шуршащей «зелени». Я никогда не видела такого количества купюр, но на меня, признаться честно, не произвело это впечатления. - Это не всё моё состояние, конечно, - незамысловато указал на свои запасы Дракон. – Малая его часть. Большая хранится в банках. Так выгоднее и удобнее. Проценты, денежные операции… а это так – для различных нужд, - достав одну пачку, он снял с неё бумажную склеенную полоску, сдерживавшую её и, повернувшись ко мне, швырнул в мою сторону. Деньги, естественно, не долетели кучей, а взорвавшись фонтаном, рассыпались, как карты, когда ради баловства их запускают при игре «в дворника». Я посмотрела, как сингапурские и американские доллары опустились на пол. – Ты, наверное, думала, что я трясусь над этими бумажками и поклоняюсь деньгам? Когда-то так и было. Когда я желал добиться такого их количества – я боялся их даже мять, клал в карман так, чтобы не погнулся ни один уголок, чтобы купюра была всегда ровненькой и свеженькой. Я был маньяком денег. А потом они у меня завелись, и стали множиться, множиться… - он достал ещё одну пачку, опять распаковал её, опять швырнул в мою сторону. Потом ещё одну, и ещё, запуская их всё выше, чтобы они осыпались из-под потолка, как листья осеннего сада. – Но они, сами по себе, ничего не значат. Это символ – символ власти. Можно родиться королём, но если у тебя не будет короны, трона и дворца – то какой смысл в титуле? Точно так же происходит и с деньгами… без них можно представлять собой что угодно, но в нашем мире они символизируют слишком многое, - Джиён взял одну стодолларовую купюру, достал зажигалку, сигарету. Последнюю он сунул себе в рот, а зажигалкой поджёг деньги, прикурив от этой быстро занявшейся и истлевшей вспышки, осыпавшейся пеплом. – Верх цинизма, да? – улыбнулся он, посмотрев на моё онемение. Прикуривать от денег… я будто гангстерский фильм смотрю вживую. – На эту сумму человек в странах третьего мира мог бы прожить месяц с лишним, но поскольку у него нет такой суммы – он умрет от голода. А я её просто сжёг. А о чем ты подумала, когда смотрела на это? Скажи честно, ведь не о нищих негритятах и камбоджийцах? - Я не успела понять, о чем я думаю… я была в шоке от того, что можно жечь деньги. - Можно, Даша, сжигать можно всё в нашей жизни… хотя сжигание людей, в отличие от прежних времен, карается по закону. Живых людей, разумеется. Кремацию никто не отменял. - Я боюсь даже думать о том, что ты практиковал это на самом деле, - с загадочной улыбкой, Джиён не стал рассуждать и оговаривать эту тему, пожав плечами. - Итак, согласна посмотреть демо-версию, что будет с теми, кто прекратит заморачиваться по поводу совести, морали и законов? Предлагаю семидневное турне под названием «Королева Сингапура». - В этом тоже есть какой-то подвох? - Одевайся, увидишь сама, - пошёл Джиён в смежную со спальней гардеробную, призывая меня поступить тем же образом. Посмотреть демо-версию? Если он попытается втянуть меня во что-то – я участвовать не буду. Только просмотр. Держи это в голове, Даша, и не переступай черту, которую пытается затереть этот мужчина. Я не знала, что именно он намерен делать, поэтому натянула на себя свои будничные вещи и подошла к выходу. Дверь была открыта, чему я удивилась. Обычно она заперта, и ключ не вставлен, чтобы я вдруг никуда не направилась без спроса. Выйдя, я нашла Дракона, выведшего из гаража на несколько мест красную спортивную машину с изображением дракона на боку. - Умеешь водить? – огорошил он меня с порога. - Никогда не пробовала даже… - А хочешь? Порулить неплохое авто, тут коробка-автомат – ничего сложного, - я подошла к нему, мотая головой. - Нет-нет, я боюсь этого, тем более, могу поцарапать, а она ведь миллионы стоит, не сомневаюсь. - Ну и что? Может, всё-таки попробуешь? Уж езда за рулем-то – не грех? - Нет, просто я не решусь, правда. Спасибо, - отказалась я окончательно и села на пассажирское, куда мне указал господствующий в этом мегаполисе кореец. - Такая смелая девочка, а иногда такая трусиха, - хмыкнул он, повернув ключ в замке зажигания. - Смелость должна быть уместной, а не напрасной, - кивнув, Джиён тронулся. Жара вновь разогрела воздух до труднопереносимых градусов. Но в салоне машины спасал кондиционер, создававший самую комфортную температуру. Мы покатились под неплохую музыку, что-то более мягкое, чем обычно включал главарь мафии. Было несколько китайских плавных, инструментальных мелодий, пришедшихся мне по вкусу. Спустя полчаса следования по прямой дороге, Джиён стал притормаживать у обочины. Я посмотрела в окно на надпись на столбе, у которого он устраивался. - Я не очень хороша в английском, но, по-моему, тут написано «парковка запрещена». - В Сингапуре слово «запрещено» ко мне не относится, - он и не пристегивал ремень безопасности, а я свой отстегнула, когда он заглушил мотор. Вокруг было тихо, безлюдно, кудрявая зелень, утыканная бело-розовыми цветочками, свешивалась через изгородь какого-то парка или территории коммерческого здания, видневшегося в глубине. Тишина и покой. Под небольшим наклоном вниз шла улочка. – Видишь спуск? – Джиён ткнул туда пальцем. – Там закрытый пляж. Работают в обслуживании только те, кто понимает корейский. В принципе, на пляж положено пускать всех желающих, но есть кое-какой дресс-код, негласно установленный местными бизнесменами. Иди, попробуй туда войти. Я специально припарковался здесь, чтобы было не видно, с кем ты приехала. Я подойду буквально через две минуты. - Зачем? – непонимающе не торопилась я покидать машины. - Ну, пожалуйста, просто попробуй убедить охранников впустить тебя на пляж, который богатые люди решили присвоить себе, поставив охрану. Я ни с кем там заранее не договаривался и ловушек тебе не готовил. Я всего лишь хочу наглядно тебе показать, что такое, когда ты являешься кем-то. Иди же, смелее, - мне, собственно, терять было нечего (кроме того, вокруг чего появилось столько шума, после моего попадания в Сингапур). Почему бы и не попробовать? Я вышла и потопала в указанном направлении. Ограждение предстало передо мной быстро, в нём была и калитка, у которой с дремлющим видом стоял контролёр передвижения внутрь и изнутри. Следуя совету Джиёна, я подошла к нему и, указав за его спину, спросила, могу ли я пройти на пляж? Мне перегородили дорогу собственным туловищем и резко заявили «нет». - А почему? – поинтересовалась я, изучая изгородь, были ли на ней какие-то надписи вроде «частная территория» или «вход воспрещен». Ничего подобного. - Не положено, - коротко, без подробностей ответил мне охранник и поднял взгляд над моей головой. Ему даже не хотелось говорить со мной, назойливой иностранкой, как он думает, наверное – туристкой. Выходит, общий пляж просто прилегает к чьему-то ресторану или гостинице, и их владелец делает на этом дополнительные деньги, или организовал местечко для привилегированных клиентов. - Здесь платный вход? – всё-таки побеспокоила я его ещё раз. - Нет, вход по пропускам, - ухмыльнулся жлобистый мужчина, произнеся заведомую ложь. - И где получают пропуска? - Девушка, сюда нельзя, что вам нужно? В пятистах метрах есть другой пляж, идите туда. - Но почему нельзя? – глаза снова оторвались от меня, но теперь мне и отвечать не стали. Внимание устремилось назад, и я обернулась. Машина Джиёна медленно подкатывалась к нам. Охранник дернулся к воротам, чтобы открыть их и позволить авто въехать чуть ли ни к самому проливу. Окно приоткрылось, Дракон выдал рукой останавливающий жест, чтобы ворота не трогали. Затормозив и выйдя из-за руля на асфальт, он пошел в мою сторону, даже не смотря на кланяющегося охранника. Я с неприязнью смотрела, как тот, кто одинаково не знает как людей меня и Джиёна, не стал со мной распинаться и объясняться, а перед главой мафии готов целовать землю, и хвостом бы вилял, если бы тот у него был. Дракон встал рядом со мной, подмигнув. - Ну как, всё нормально? - Да, меня не пустили, как и ожидалось, - спокойно сказала я. Сторож закрытого пляжа подлетел к нам, изумленно начиная понимать, что я спутница местного владыки. - Господин Квон, я не знал, что дама с вами, пожалуйста, простите, - ещё дважды согнул он свою спину, рассыпаясь в извинениях. – Она не представилась. Прошу, проходите. Простите, госпожа, - я впервые услышала к себе такое обращение, и мои глаза растопырились до предела. Госпожа? Откуда это поклонение? Джиён тронул меня за локоть, проводя дальше, и мы прошли мимо так и не разогнувшегося охранника, видимо, почувствовавшего угрозу своей жизни за то, что не уделил подобающего внимания кому-то, кто связан с Драконом. - Это… это так неправильно! – поморщилась я, идя по ровной дорожке, параллельной линии берега. – Он ведь ничего не знает обо мне, чем я плоха, чтобы считать меня полным нулем? Я, конечно, и раньше сталкивалась с таким отношением… в России достаточно хамства и людей, которые никуда тебя не пропустят и не помогут ни в чем. Я раньше принимала это за склад характера, но такое вот преображение вижу впервые… Я-то ведь осталась той же самой! И из-за того, что на меня упал луч света твоего сияния, мне открылись все двери в Сингапуре? - Именно. Это и есть влияние власти, Даша. Этих людей муштровал не я, воспитывал не я, создавал не я. Это самые обычные люди, которых большинство. И они пальцем не пошевелят ради тех, перед кем сами могут кичиться какой-то властью, превосходством. Каждый человек сам мечтает быть правителем, но пока он им не является, всё, что он способен хорошо делать – выслуживаться, в надежде получить покровительство и помощь сверху, - я опять подумала о Мино. Ведь он откровенно пресмыкается перед Джиёном. Со мной он галантен и тактичен, потому что это задание Джиёна, а каков он с другими? Такой же непрошибаемый, как этот охранник? Дракон остановился, указав на красивое здание слева от нас. – Пункт второй: ресторан. Зайди и посмотри, как тебя будут обслуживать. Я подойду через пять минут, пока тут просто прогуляюсь. - Ты думаешь, я ещё не поняла, чем всё закончится? - Я хочу, чтобы ты ощутила разницу, а не просто знала о ней. Это совсем другое. Иди. Ещё по пути, перед тем, как войти в зал, где сидели в основном мужчины, или пары – одиноких женщин не было, - я вспоминала все подобные случаи из своей жизни на родине. Поликлиники с огромными очередями, где вдруг какая-то женщина в полушубке и с сумочкой из крокодильей кожи проскальзывает в кабинет вперед всех и за две минуты получает справку, паспортный стол, где «закройте дверь, я занята!», а сама сидит и велеречиво щебечет о чем-то с коллегой, магазины, где скажут, что твоего размера нет и не дадут померить, потому что на глаз определяют, что ты не так богата, как хотелось бы; деканат университета, где никогда не подскажут и не помогут, пока не принесешь хорошую коробку конфет или коньяк, даже родители бывших школьных одноклассников, которые приучали своих детей дружить с теми, кто «перспективный» или «из хорошей семьи», что обозначало исключительно денежное благосостояние, а над нашей семьёй всегда витало молчаливое (а за глаза и не молчаливое) предубеждение «эти православные», или «РПЦ головного мозга». Я слышала, как так и говорили. Я и серебряную медаль не получила, потому что учительницы по биологии и химии «продали» её однокласснику, чьи мама и папа бегали к ним с подношениями, а мне не хватило «знаний», чтобы превзойти того парня, больше троечника, в общем-то, чем хорошиста – и моя ситуация далеко не единичная. Мало кому было дело до того, какой я человек, какие вообще сами люди, если они не могут дать тебе денег, подарить дорогой подарок, помочь с работой, навести связи с кем-нибудь. Отец рассказывал (не мне, конечно, а матери и старшим родственникам, но я, бывало, краем уха слышала), как в девяностые, после развала Советского Союза, все церкви осаждали бандитские группировки, многие подминали под себя священников, чтобы те работали на них и помогали отмывать деньги. Куча церквей до сих пор трудится рука об руку с криминалом, или с политикой. А отец никогда не соглашался на такое, за что бывал бит в те лихие годы, а в результате вообще отослан в приход подальше от столицы, чтобы не мешал «зарабатывать деньги». Я знала о коррумпированности церкви, но это не разрушало моей веры. Плохие люди не могут замарать имя Бога. У меня всегда был пример моих родителей, честных, самоотверженных людей, и пока я знала, что такие, как они есть, я верила, что этот мир исправим. Прошло уже больше пяти минут, но официантка ещё не подошла ко мне. Везде всё одно и то же. Как мне всегда хотелось поговорить с теми персонами, которые смотрят только на материальную сторону! Как хотелось встряхнуть их и спросить, почему же вы не можете для всех быть хорошими, почему только для избранных? Да, бывали случаи, от бессилия мне хотелось вдруг стать каким-нибудь министром или инспектором проверки, чтобы вдруг очутившись в том или ином заведении, с властным видом навести порядок и сказать: «А почему это вы так нехорошо себя ведете?». И всё бы переменилось, человек бы принял к сведению, стал бы добрее и работать лучше. В свете последних месяцев я поняла, что это сказки. Не изменится у этих чиновников, служащих, работников, медиков и бюрократов взгляд на вещи. Они сделают вид, что приняли к сведению информацию от вышестоящего человека только затем, чтобы перед ним же выслужиться, но их отношение к нижестоящим навечно останется господским. Ох уж этот синдром вахтёра! Не пущу, просто потому, что могу не пустить. Джиён прав… и если сравнивать его с этими «мелкими» командирами, то он ещё куда не деформированный своей властью. Я бы даже назвала его сговорчивым. Нет, это обман. Даша, вспомни, как он отнесся к тебе изначально? Это сейчас ему что-то там интересно и забавно, поэтому он готов на какие-то поступки, но когда ему надоест, он вновь станет тем деспотом, которому плевать на чужие мнения и желания. Нет-нет, что-то тут не так… не может он быть такой же тупоголовой личностью, когда сам понимает поведение людей, их мотивы… он слишком умен и слишком верно мыслит для того, чтобы быть бесчувственным. Я знаю, внутри него есть что-то, я никак не могу докопаться до этого, но я это сделаю. Официантка поднесла мне меню, и одновременно с ней появился Джиён. Он вошёл и целенаправленно достиг моего столика, сев на диванчик напротив. Второе меню образовалось тут же в его руках. Когда девушка только успела сходить-то за ним? - Ещё ничего не заказала? – спросил он меня. - Мне только дали меню… - официантка ещё не отошла от столика, растеряно осознавая, что Джиён пришёл ко мне. - Ты же ушла сюда полчаса назад! – преувеличил мужчина, посмотрев на девушку-кореянку, которая, мне кажется, задрожала от его скользкого и холодного тона. - Простите, посетителей сегодня много… - начала она оправдываться и кланяться. Зал был заполнен наполовину, Джиён это тоже видел, и она не была единственной официанткой на зал. – Пожалуйста, выбирайте, я тотчас же приму ваш заказ. - Я тебя позову, когда выберу, – грубо, дерзко, но с удивительной выдержкой произнес Дракон, с таким видом сверкнув глазами, что официантку, как ветром сдуло. - За что ты так с ней? - А пусть не расслабляется, - расплылся он, возвращая внимание ко мне. – Ну как тебе контрасты? - Прости, но я неважный подопытный, поэтому думала совсем о другом, пока сидела здесь, - Джиён приподнял брови. – Я поняла, почему ты не плохой. - Серьёзно? – в нём отразилась радость от моего заявления. Он не ожидал, что я не буду принимать близко к сердцу халатное обслуживание. Знал бы он, какую закалку дают в этом плане российские реалии! - Да. Ты совершаешь в своей жизни всё не безотчетно. Понимаешь, все эти люди: охранники, горничные, прислуга, официанты – они не задумываются над своим поведением. Оно у них инстинктивное. Они не могут иначе. Перед ними крупная шишка – лебезить и угождать, перед ними простой гражданин – хамить и игнорировать. Они не анализируют этого, не пытаются понять и осмыслить. А ты знаешь всё это, ты так глубоко рассуждаешь… ты прекрасно понимаешь, что за чем следует, что из чего исходит, кому что нужно, и для чего вести себя так или иначе. И ты делаешь сознательный выбор. Это твой выбор – быть таким. А знаешь, о чем это говорит? - О чем же? - О том, что каждое мгновение ты можешь выбрать другой путь, а значит, в тебе постоянно присутствует и доброта. Она в тебе есть, ты никуда от неё не денешься, просто ты её не выбираешь до поры до времени. А однажды выберешь, почему бы нет? Если мы пишем правой рукой, это не значит, что у нас нет левой. Мы ей просто не пользуемся. - Потому что не умеем ей писать? – улыбался Джиён. Ему нравились мои умозаключения. - Но это не значит, что не можем научиться. - А ради чего? Приведи пример, зачем ломать себя и переучаться? – Я замолкла. Ради чего? В самом деле, если удобно и всё устраивает. Ради интереса? Недостаточное основание. – Нужно отрубить нам эту руку, чтобы вынудить развивать другую, не так ли? – озвучил вывод одновременно с его прихождением мне в голову Джиён. – Ты хочешь покалечить меня, уничтожив часть меня, чтобы заработала другая моя часть? - Не обязательно отрубать… а что, если почерк у тебя левой рукой красивее будет? - Даша, а я понял кардинальную разницу между мной и тобой, - мне тоже стало очень интересно. Я даже немного подалась вперед, заинтригованная и любопытствующая. – Я пытаюсь понять вещи и людей такими, какие они есть, и я принимаю их с достоинствами и недостатками. Поступаю я с ними, конечно, исходя из своих желаний, но я понимаю, с чем и кем имею дело. А ты знаешь что делаешь? Навязываешь. Ты не пытаешься понять и увидеть всё, как есть. Ты знаешь только то, что, по-твоему, необходимо должно присутствовать в мужчинах и женщинах. Ты живешь с трафаретом, прикладываешь его ко всем. Чертово прокрустово ложе, кто маловат – того подтягиваешь, кто велик – сокращаешь. Даша, научись понимать, а не создавать в своём воображении. Вот что делает твоя вера – ослепляет. Исходя из твоей веры, во всех живёт добро и любовь, и ты ищешь, ищешь, ищешь, вместо того, чтобы здраво посмотреть и отметить, ага, тут ничего такого нет, а вон там есть. Это как верить, что золото можно добыть в любом месте, и неугомонно вести раскопки в каждой клумбе, в пустыне, в горах. Но сведущий народ знает, что золото содержится только в определенных местах, и для каждого камня, для каждого металла нужна определенная порода, нужны определенные условия. Так не бури же нефтяную скважину на Луне, Даша. - Это всё звучит очень правильно, и я, наверное, согласна с тобой, - так почти и было. Я готова признать, что есть люди, в которых нет ну совсем ничего хорошего, и бесполезно пробуждать в них совесть, чувства и благородство, но это не относится к Джиёну. В нём это есть! – Только… есть отличие между слепцами, коими ты считаешь верующих, и намеренно закрывающими глаза, - я улыбнулась. – Я достаточно зряча, Джиён, только точно так же как ты не хочешь делать добрые дела, я не хочу видеть плохое. - Мы ежеминутно делаем каждый свой выбор, - закивал он. – Только ты принимаешь за плохое слишком многое. И исходя из этого должен заметить, близорукость у тебя ужасающая, - он поднял руку, призывая официантку. – Что ж, давай перекусим, и продолжим экскурсию. - Ты хочешь поработать окулистом? – хмыкнула я, едва сдерживая ехидство. - Я могу только показывать, а смотреть ли и видеть – право твоё. - А ты мне левой рукой показывай, - заметила я. – Так лучше видно. - А ты неугомонна, - сарказмом прозвучал голос мужчины. – Я не очень верю в гороскопы, но ты в год кого родилась? Я замолчала. Он покосился на меня, сделал заказ за нас двоих, на что я дала согласие, полагаясь на его предпочтения (я мало ещё понимала в азиатской кухне), опять воззрился на меня, когда официантка ушла. Помявшись ещё немного, я как-то судьбоносно произнесла: - В год Дракона, - Джиён медленно выпрямился, наполняясь довольством. - Какое совпадение… да ты кандидат в наш клан… - Ни за что. - Тебе не кажется это символичным? - Я тоже не верю в гороскопы. - А ты смотрела «Игру престолов»? – я напрягла память. - Не полностью… там много насилия и развратных сцен, мне хватило пары серий… к чему ты это? - Да хотел пошутить, что роль матери драконов тебе бы подошла, но ты не в теме, - развеселился сам с собой Джиён. - А тебе, значит, тридцать четыре? - Именно. Ощутила почтение к возрасту? – потешался он. - Я не ощущаю, что тебе столько лет… ты какой-то… не вписывающийся в моё представление о мужчинах за тридцать. Ты выглядишь беззаботным, как молодой парень, и хорошо выглядишь. - Пью кровь девственниц. Драконы же ими питаются. - У меня ты точно много крови попил, - прошептала я устало. - Вот видишь – легенды не врали. - В легендах всегда появляются герои, убивают чудовище и спасают девушек. Я не принцесса, конечно, но ещё надеюсь, что чудо произойдёт. - Ты хочешь, чтобы меня убили? – мы посмотрели друг другу в глаза. Когда я едва не застрелилась, а потом жила в борделе, я временами очень хотела тяжелой кары для Джиёна. А сейчас я не чувствовала к нему никакой ненависти. Даже утреннего раздражения. – А как же та разновидность сказок, где чудовище – и есть заколдованный принц, и его нужно полюбить и поцеловать, чтобы он стал лапочкой? - Ты настаиваешь на том, чтобы я попыталась полюбить тебя? - Нет, это ты убеждала меня, что мне необходима любовь, что она меня преобразит. - Любовь преображает изнутри, а не снаружи. Кико тебя любит, но тебя это не меняет. Ты должен ответить на эти чувства, чтобы что-то произошло. - Кико и любовь – далекие друг от друга понятия. Она любит меня именно тем, кем я являюсь. Падение вниз – и я буду недостоин любви в её глазах. Она неспособна любить вне ситуации, постоянно. Это обожание и восхищение, отдача взамен того, что могу дать я, что даёт ощущение нахождения рядом со мной. Ты ещё до конца не прониклась, но могла убедиться, что такое быть пассией Дракона в Сингапуре – все бегают на задних лапках, угождают, не просят с тебя ничего, всё прощают. В принципе, это распространяется и за пределы Сингапура, не везде, но во многие места… моих людей много, драконы тут и там, и с ними нельзя не считаться. - Зачем же ты продолжаешь с ней встречаться, если понимаешь всё это? - А меня это не напрягает. Да и мы встречаемся около месяца… я ещё не устал от неё. - А когда устанешь? Расстанешься? - Конечно. Зачем длить скуку, когда её можно убрать разнообразием? Хотя иногда и разнообразие надоедает… пресыщение хуже, чем недостаток, это давно известно… последнее, что наступает при пресыщении - это скука от самого себя. Со мной тоже такое может случиться, никто не застрахован. - Но от себя-то никак не избавиться. - Почему же? Ты же даже сама пыталась это сделать, - я пристыжено сжалась. - Я же не от скуки… - От страха или от скуки – какая разница? Мы все привыкли не решать проблемы, а уходить от них, любым, пусть самым трусливым или неприглядным способом. И ты в этом ничем от меня не отличаешься. - Я осознала ту свою ошибку. Больше не повторю её. Человек должен бороться до конца, не опускать рук. - Не опускать рук, не раздвигать ног – ох уж эти твои сентенции! – чувствуя, что снова приближаемся к склочным настроениям, мы предпочли переключиться на принесенную еду. Когда мы выходили из ресторана, администратор и все официанты любезно кланялись, радушно улыбаясь, что аж хотелось стереть эти их фальшивые улыбки. Их не было, когда я вошла сюда без Джиёна. - Ну, чем бы ты ещё хотела заняться, где побывать, в качестве королевы Сингапура? – сев за руль, спросил меня король. Он не открыл передо мной дверцы, как это делал Мино. Всё-таки некоторые привычки невозможно взять из ниоткуда. - Перестань так называть меня, это смешно, - нахмурилась я, искренне принимая это всё за издевательства. - Почему? А как ещё назвать мою спутницу? Ты разве не поняла ещё, в качестве кого будешь представлена всю эту неделю? – Я озабочено взглянула на него, не веря этому намеку. – Почувствуй себя моей половиной.