«Всем известная биатлонистка, трехкратная чемпионка Сочи — Дарья Домрачева, пропустит индивидуальную гонку в Швеции…»
— Это еще почему? — вслух спросил Шипулин и, не задумываясь, продолжил читать:«Как известно, Дарья Домрачева накануне потеряла сознание после непростого этапа смешанной эстафеты. Ее доставили в местную больницу, где она прошла обследование и со спокойной душой отправилась обратно к сборной. И буквально сегодня утром Домрачева была готова бежать гонку. Самочувствие, по словам Дарьи, было прекрасным и настрой боевым. Но выйти на старт ей так и не удастся. Во время трансляции мужской индивидуалки Домрачева почувствовала себя не очень хорошо и была вновь отправлена в больницу. Есть подозрения, что она полностью пропустит первый этап. Сейчас состояние спортсменки неизвестно, но будем надеяться, что всеми любимая „Ракета“ оправиться и скоро вернется в строй. Илья Трифанов».
Глаза все еще бегали от строчки к строчке, при этом неимоверно расширяясь. Как это, Даша в ужасном состоянии, а он, Антон Шипулин, ничего не знает? Где это видано, где это слыхано? «Шипулин, проснись. Ты же ей никто. Знакомым назвать трудно», — и куда же без «второго» я? Закрыв крышку ноутбука, предварительно выключив его, Антон направился в свое излюбленное место этого номера, то бишь на кровать. Новость о том, что Домрачева может пропустить этап, никак не покидала светлую голову юноши. Не находя себе места и терзая себя мыслями о Даше и воспоминаниями их счастливого прошлого Шипулин все-таки, спустя час, решил отправиться к подруге. Не чужие люди же друг другу. «Чужие, Антон, уже чужие», — вновь поддел бархатный голос своего обладателя, — «Вы прекратили общаться еще тогда, в Хантах. Ты сам принял это решение. Почти полгода назад. Увы, не все ошибки можно исправить». И правда ведь, прошло полгода. Полгода ожиданий и тоски без улыбчивой, жизнерадостной белоруски. После расставания с Домрачевой Шипулину не хотелось ничего. Он разочаровался в людях, он разочаровался в жизни, он разочаровался в ней. Антон сидел дома безвылазно, ничего не хотелось. И только толчок под зад от Дмитрия и Ильи заставили спортсмена покинуть свое жилище и встать на лыжероллеры. За изнурительными тренировками проходили дни, недели, месяцы. Жизнь стала однообразной картинкой, словно квадрат Малевича, замерла и не хотела меняться. Дом — тренировка — магазин — дом и так по кругу изо дня в день. Наверное, так могло бы продолжаться вечно, но слава Богам, обошлось. В его жизнь, как лучик света, ворвалась Полина — новый ассистент Трифанова, к слову, это он их и познакомил. Светловолосая миниатюрная девушка была для него спасательным кругом, который вытащил его из однообразных будней. Только вот из бури под незамысловатым названием «Дарья Домрачева» он так и не вырвался. Гуляя с Медведевой или сидя в кафе, Шипулин сравнивал ее с Дарьей. Конечно, Полина была эффектной девушкой, но до Домрачевой не дотягивала. Глаза, схожие цветом с Дашиными, не завораживали, в них не хотелось смотреть вечно. Улыбка, от которой в уголках серых глаз появлялись морщинки, не поднимала настроение, не освещала все вокруг. Он не хотел связать свою дальнейшую жизнь с этой девушкой. Он не хотел связывать свою дальнейшую жизнь с кем-либо, кроме Дарьи. «Черт! Даша, Даша, Даша. Куда тебя несет, Шипулин? Какая судьба, у тебя Полина есть вообще-то», — да, привет всем, это снова я — твой вечный кошмар, именуемый внутренним голосом. За своими размышлениями, а скорее всего мечтами, Антон не заметил, как поднялся на четвертый этаж гостиницы, на котором остановились белорусские спортсмены. Покинув зеркальный лифт, Антон свернул направо, в сторону номера, где проживала Даша. Но пройдя чуть больше ста метров, Шипулин буквально врос в пол. Из заветного двести сорок третьего номера выходил Мартен Фуркад. Довольный, с улыбкой до ушей. Выстроив элементарную цепочку, в которой значилось время старта женской индивидуалки и две фамилии, Шипулин был уверен, что этот довольный француз вышел не от кого-то там, а от Даши. Его, черт подери, Даши! Да как этот лягушатник посмел приблизиться к ней? «А ты думал, что она в парандже сидеть будет и ждать тебя? Нет, друг мой, ты ошибался». Из разговора с самим собой Шипулина вывела зажигательная английская мелодия, сообщающая о входящем сообщении от Полины.«Жду тебя у себя через 30 минут. Не опаздывай, целую».
Усмехнувшись, Антон убрал агрегат во внутренний карман олимпийки, направляясь к лифту. На Домрачевой что, свет клином сошелся что ли?***
— Смотри, Мартен! — я дико закричала, когда увидела на экране изображение Светы, которая была готова убежать в бой. — Дашка, чего ты кричишь? — недовольно буркнул француз, а я виновато посмотрела на него. — Ну, прости. Просто… Ну, это же Светка стартует, — замечательный аргумент, Домрачева. Фуркад закатил глаза и покачал головой. Я решила не обращать на этот жест внимания и вернулась к гонке. Мне не часто удавалось посмотреть женские гонки. Не люблю смотреть что-то с моим участием. А тут такая возможность. Хорошо, что девчонки уговорили врачей, и я не осталась в больнице. В номере было гораздо лучше. Да и подруги под боком. Можно хоть посмеяться. Правда, завтра придется ехать в больницу на обследование. Надеюсь, что все будет хорошо. Между тем, Слепцова пробежала уже первую отметку, проигрывая Витковой пару секунд. Как же я рада, что у нее все получается. — Я лучше закрою уши, — неожиданно произнес Мартен. — Зачем? — Гёсснер стартует, — объяснил он, а я вновь посмотрела на стартовый коридор и, заметив Мири, улыбнулась. — Не переживай. Я покричу про себя, — усмехнулась я и поудобнее улеглась на плече парня. Просто на подушке было совершено неудобно лежать, и пришлось лечь чуть ли не на самого Фуркада. Так, ладно. Я вернулась к созерцанию гонки. Черт. Света уже умудрилась промазать. Слепцова, я убью тебя, если ты еще раз промажешь! Так бы и сразу. Попала, но проигрывает больше минуты. Спокойно. Гонка только началась. — Не переживай. Вон Мириам лидирует, — видимо, Мартен заметил мое волнение и поспешил меня успокоить. Я опять усмехнулась и задумалась. В моей голове опять возникли приятные мысли, но от них становилось настолько больно и одиноко… — Антошка, как же мне сейчас хочется помочь девчонкам, — я опустила голову на плечо Шипулина и прикрыла глаза. Сейчас Мири и Света были вне сборной. Проблемы были сильнее их, но они старались изо всех сил. Они воевали на IBU, но мне их очень не хватало на Кубке Мира. — Ну, Дашок… Не переживай. Я знаю этих двоих. Они никогда не сдадутся, — Антон наклонился ко мне и поцеловал в висок. — Ты уверен? — На все сто, — и опять его улыбка. Она настолько стала родной, что все неприятные мысли ушли из моей головы, и я слабо улыбнулась ему. — Да все хорошо будет. Вот увидишь, — смотря мне в глаза, серьезно сказал Шипулин. — Я знаю, Антон. Знаю… — А знаешь, почему у тебя все всегда будет хорошо? — загадочно спросил россиянин. — Нет. Почему? — я сама заинтересовалась этим вопросом. — Потому что я всегда буду рядом с тобой, — улыбнулся он и накрыл мои губы своими. А ведь он был прав. Когда он был рядом, все было хорошо. А что сейчас? Он не рядом — все плохо. Глаза предательски защипали, но плакать я не могла. Я не такая слабая. « Дашка, ты сильная! „— Именно так всегда говорил мне Тошик. Ну вот, опять он в моей голове! Все, хватит. Я с большими усилиями заставила себя начать понимать события, происходящие в гонке. — Ого…- вслух произнесла я, когда увидела, что уже финишировала Света. Она показала второй результат, вслед за Витковой. — Ты чего? — сразу взгляд Фуркада упал на меня, а мне сейчас придется выкручиваться. — Светка какая молодец. Первая личная гонка, но вторая. — Ну, да. Смотри. Гёсснер стреляет. Оказалось, что у нее уже есть промах, и вот опять она мажет. Я очень расстроилась, но блондинка все равно осталась в десятке на финише. Это для нее тоже успех. Гонка закончилась, но мы продолжили весело болтать, не замечая времени. Но ведь оно не резиновое… — Что ж…- начал француз, когда уже прошло достаточно много времени, — Я, пожалуй, пойду. Я обещал помочь Симону. — Хорошо, — я улыбнулась ему, — Пока. — До встречи, — поправил меня он, и за ним закрылась дверь. Слепцова пришла минут через десять после ухода Фуркада. Довольная, счастливая своему второму месту. С медалью и букетом. Если быть точнее, с двумя. — Что, Бё подарил? — с усмешкой поинтересовалась я, показывая на букет. Закатив глаза, Света прошла к своей кровати. Да, зачем я спрашиваю? Это же очевидно. — А это, — указывая на цветы, которые принес Фуркад, — Шипулин подарил? — подмигивая, закончила Света. Я округлила глаза и удивленно посмотрела на нее. Она, конечно, любит поиздеваться надо мной, но это никогда не относилось ко мне и Антону. Тогда вопрос… — Причем тут, мать твою, Шипулин? — воскликнула я и резко закрыла ноутбук, — Это Мартен принес. — Фуркад? — в комнату зашла Мири, держа в руках красивый букет. Это явно не с церемонии. Гесснер-то десятая. — Неужели Фуркад решил за тобой побегать? — Светка поставила цветы в вазу и посмотрела на нас. — Не угонится, — усмехнулась немка и села ко мне на кровать, — Как самочувствие? — Вы мне зубы не заговаривайте! — недовольно буркнула я, — Причем тут Шипулин и цветы? — А это не от него? — спросила Мириам. — Нет, — крикнула я, — Почему они должны быть от него? — Ну, мы встретили его. Он к лифту шел. На этом этаже только наш номер мог быть ему нужным, — объяснила Слепцова, а я недоверчиво на них посмотрела. Он хотел зайти? Но почему же он этого не сделал? Может, его чувства не прошли? Нет, Домрачева! Не неси чепухи. У него девушка есть. Скорее всего, Антон просто ошибся этажом. Как же хотелось, чтобы все было по- другому. — Любимая, с днем рождения, — я открыла дверь своей квартиры и увидела Антона, который держал в руках красивый букет роз. — Привет, — это все, что я смогла сказать. — Очень многословно, — он усмехнулся и, не дожидаясь моего ответа, прошел в коридор. — А разрешение спросить? — наиграно обиженно спросила я и закрыла дверь. — А надо? — Нет, — улыбнулась я, и он поцеловал меня. — Это мне? — поинтересовалась я, показывая на букет. — Нет, Малышко купил, — с сарказмом ответил Шипулин и вручил мне букет. — Ну, мало ли…- протянула я, и мы прошли в гостиную. Это был мой самый лучший день рождения. Я встретила его с Антоном. Как же больно от того, что больше таких праздников не будет. И все-таки новость, которую мне сообщили девчонки, не дает мне покоя. Пойду, схожу к нему. Плевать на то, что он мне скажет. — Пойду-ка я схожу к Мартену, — это единственный предлог, который позволит сбежать от Мири и Светы. — Давай, — заулыбалась Слепцова, — Пора вычеркивать Антона из жизни. Гесснер так же закивала, и я покинула номер. Конечно, ни к какому Фуркаду я не пошла. Мой путь лежал в сто тридцатый номер. К Антону. Преодолеть расстояние в два этажа я решила пешком, по лестнице. В голове не укладывалось только одно. Почему Антон не зашел? Ведь если он, после долго молчания, решил навестить меня, то произошло что-то серьезное. Надеюсь, что ничего серьезного не случилось. Так, Домрачева, хватит! Может, он вообще не к тебе приходил. И действительно, этаж не только наш. Там живут еще итальянцы и австрийцы. Буквально через две минуты я была напротив номера Антона. Собрав волю в кулак и вдохнув побольше воздуха, я несмело постучалась. Прошло, наверное, минуты две. Все это время в ответ была тишина. Решив, что Антон на тренировке, я не спеша поплелась к лифту. Сил идти, пешком не было. — Антон, — веселый женский голос послышался из-за угла, — Антон, прекрати. Не обратив на это никакого внимания, я последовала дальше. И, как оказалось, зря. На меня налетела светловолосая девушка, по-моему, новая пассия Антона — Полина. Тут же, как по заказу, появился Антон. Довольный, помятый, со счастливой улыбкой до ушей. — Даша? — выйдя из-за спины девушки, удивленно поинтересовался Антон. В глазах потемнело, меня начало шатать, а по щеке скатилась соленая слеза. Последнее, что я помнила — настороженный голос Антона и сильные руки, обхватившие меня.