***
Ветер развивал огненную гриву девушки, делая её похожей на воспламенившуюся свечу. Но Джинни даже не замечала этого, потому как была целиком и полностью погружена в свои мысли. Всего пару дней назад ей пришло письмо, а она так любила читать письма, никто бы не подумал как. Кроме того эти строки были преисполнены пламенных чувств некого молодого человека, который вот уже бессчётное количество раз молил её о встрече. Она держалась, и не отвечала ни на один подобный жест, ведь она любила Гарри. Только Гарри. Но сегодня что-то дрогнуло в ней. Те слова, что лились нежной рекой в строках любовного признания, не могли не тронуть её. Что-то забилось в ней, охватило сердце и стало нестерпимо тоскливо от того, что Гарри никогда такого не делал, и не сделает вероятно никогда. Люблю тебя до боли. До слёз. До небесной высоты. До дрожи в голосе и теле…. Люблю! Хочу поблагодарить тебя. За то, что пробудить смогла ты во мне такое светлое и трогательное чувство. Я им сражён, я словно стал другим в одно мгновенье. Ведь я влюблён… Нет! Я люблю! Люблю самозабвенно! Нежно! Мечтаю стать твоим на век, вдыхая счастья аромат, притрагиваясь к тонким струнам трепетной твоей души. Мечтаю таять, предаваясь сладостным мукам, и петь. Петь сердцем. Ох, если бы только сердце умело петь, то ты без этих непонятных слов, могла бы слышать о моей любви. Родство твоей души я чувствую своей душой, мы словно части одного романа, который кто-то пишет плавною рукой, соединяя наши души. Когда мы встретились, я очень ясно ощутил, что ты — это часть меня самого, без которой жизнь моя будет неполноценной, мрачной и печальной, ведь ты — самая радостная и светлая моя частичка, ты — взрыв счастья в моём тёмном царстве. Я люблю тебя, и в твоём присутствии нуждаюсь каждую секунду. Быть без тебя, — дышать и не иметь возможности надышаться. Весь мир меркнет, и становится страшно существовать в мире, где ты не любишь меня. Люблю… В мире есть красота, но я не замечал ее, в мире есть добро, но я не замечал его, в мире есть смысл, но я не понимал его до тех пор, пока не встретил и не полюбил тебя. Ты для меня и есть теперь вся красота, все добро и смысл этого мира! Вся магия, что витает вокруг — ничто в сравнении с той колдовской силой любви, что охватила меня. Я искрю, я загораюсь, я словно весь переполнен энергией. Но я готов сию минуту взорваться и погрузиться во мрак, если ты мне на чувства мои не ответишь. Молю, о моя несравненная богиня, снизойди до твоего раба и подари ему хоть каплю твоей благосклонности. Я клянусь своей жизнью, что не причиню неудобств, лишь позволь тебя видеть, дышать с тобой одним воздухом, слушать твой голос. Блейз Джиневра дрожащей рукой провела по лицу, понимая, что по щекам текут незваные слёзы. Она не знала, почему плачет, даже не чувствовала их, но с болью в сердце понимала, что сейчас решается её судьба. Сможет ли она перебороть себя и остаться верной своей давней любви? Или, быть может, она сейчас сорвётся в омут с головой, о чём обязательно пожалеет? Она не знала, как быть, и оттого ещё больше погружалась в тоску. Утерев слёзы, девушка отошла от окна и села за письменный стол. Нужно было написать ответ, да так, чтобы у собеседника не было больше желания писать вновь. Перо в руках дрожало, а буквы никак не желали складываться в слова. Сколько бы девушка не думала, она никак не могла придумать, как отвергнуть ухажёра. Все мысли путались, а сердце отбивало гонг. Уже четвёртый день Джинни зачитывалась этими строками, и не могла заставить себя дать хороший отпор. Когда Забини был рядом, при тех нечастых столкновениях и назойливых встречах, всё, казалось, было проще. Её отталкивало его нахальство, его язвительность и любовь к выделыванию. Но сейчас она могла видеть перед собой лишь только его тёмные, почти чёрные глаза, которыe дарили тепло, которые показывали всё то, что несли в себе эти изумительные строки. Как же ей быть? Как оттолкнуть? Наконец девушка быстро черкнула коротенькую записку и поспешила отправить её с совой, пока не передумала. Флориан Фортескью. В 18:00, — гласили слова в ней. Да, она решила поговорить лицом к лицу к воздыхателем, подумав, что так она сможет настроиться на нужный лад. К тому же в кафе всегда было много народу, и там она могла бы чувствовать себя спокойной, не боясь того, что он мог бы на неё накинуться. Она даже не решилась подписаться, потому что не хотела огласки.***
Почему Гермиона решила отправиться в то самое кафе, где должна была проходить встреча Паркинсон с её возлюбленным, она не знала. Возможно, ей просто захотелось с кем-то обсудить свои дальнейшие действия, а с кем же это сделать, как не с подругой. Кроме того Панси могла дать хороший совет относительно Малфоя, ведь не зря же они так много общались, да и их семьи были хорошо знакомы между собой. Мешать, конечно, не хотелось, но, по крайней мере, так быстрее можно дождаться её. Сквозь огромные панорамные окна Грейнджер разглядела одиноко сидящую фигуру Паркинсон. Она была напряжена, но пока не грустна. Может быть, кавалер ещё не пришёл? Или же она пока не успела ему ничего рассказать? А может, она так и не решилась поведать свою тайну, но тот уже распрощался с ней. В любом случае у Гермионы Грейнджер появилось несколько минут, чтобы поговорить с подругой, и она предполагала, что ей этого вполне может хватить. Когда же она входила в зал небольшого кафетерия, к столику Панси, как раз подходил молодой человек. Гермиона так и замерла в дверях с открытым ртом, ощущая, как что-то сдавило её горло. Она определённо знала этого человека, и не могла ошибиться ни на миг. Это был Рональд Уизли. Её бывший возлюбленный, лучший друг Гарри Поттера, её друг, в конце концов. Словно в замедленной съёмке, она видела, как Рон наклоняется к розовеющей Паркинсон, и нежно целует её в губы. В руках его маленький букетик фиалок. А ей он никогда не дарил цветов. Рядом с ней никогда не проявлял столь трогательных чувств. Голова девушки пошла кругом, и она едва ли смогла удержаться на ногах, вцепившись руками в столешницу барной стойки. Так вот кто был возлюбленным Панси. Так вот почему она не хотела говорить о нём с ней. Всё постепенно вставало на свои места, только вот места теперь эти были перемешаны. Что же это получается — она ждёт ребёнка от Малфоя, слизеринца до мозга костей, а ярая слизеринка встречается с гриффиндорцем, да ещё с каким — Героем Войны. Мир определённо сошёл с ума, и она этому поспособствовала. Не в силах больше смотреть на то, как милуются её друг и новоявленная подруга, Гермиона спешно покинула крохотное помещение, ставшее в один миг душным и давящим. Теперь она не сможет поговорить с Панси о Малфое, иначе обо всём сразу же станет известно её друзьям, а тогда жди беды. Или, может быть, лучше сейчас отправиться к ним и всё рассказать? Хотя… Подумать только, каков же этот Уизли? В который раз приезжает уже во Францию и ни разу так и не возжелал повидаться с ней, со своей лучшей подругой. Или он стесняется своих отношений с Паркинсон? Ну, тогда всё ещё хуже, чем могло бы быть. Не будут они вместе. Рональд единоличник и жутко ревнивый к тому же, а Панси ждёт ребёнка от другого, да ещё ничего ему не сказала об этом. Да и Панси будет зла, когда узнает, что он не собирается её никому представлять, что он не настолько уж и серьёзен в отношении неё.