Разоблачение безразличия

Когда мы вбежали, Нана лежала возле столика, где мы ужинали. Она была без сознания. В руке она сжимала склянку от тарелки. Пальцы рук были обрезаны и кровоточили. С этой девушкой случаются одни несчастья. - Что стоишь, вату и нашатырь? – нервно напомнил Сехун.- Нана, Нана,- усевшись перед ней, и положив её голову на колени, Сехун слегка бил её по щекам,- очнись. Вытряхнув всё из аптечки я, наконец, нашла нужную жидкость и обильно смочив предварительно приготовленную вату, протянула её парню. Он стал аккуратно водить резко пахнувшим веществом перед носом девушки. Нана постепенно приходила в себя. Девушка, морщась, медленно открыла глаза и бережно убрала от лица руку брата: - Хватит, я очнулась. - Нигде не болит? Ноги чувствуешь?! Голова не кружится!? - Всё в порядке, - Нана облокотившись на его руку, поднялась. Увидев мой испуганный взгляд, она вздохнула. - Прости, Джиён. Приступов давно не было. Видимо сегодня сильно переволновалась! - А, ага,- растерялась я. Слабо притянув к себе портфель, и порывшись в глубине его содержимого, Нана достала белый тюбик и, открыв его, высыпала на окровавленную руку 3 таблетки. Сехун подскочив к столу, где стоял графин с водой, тут же налил пол стакана и протянул ей. Она выпила таблетки и облегчённо облокотилась о стену. - Я позвонила своим родителям, сказала, что буду у девушки Сехуна. Готовим семинар по биологии. Ты ведь не против, что я представила тебя так? Отец всегда спокоен, когда он рядом,- Нана плавно указала на брата. В душе щемило недовольство, но больной вид девушки притуплял эти чувства. И ладно, неважно кто я там, это всего лишь на пару дней! - Тебе надо отдохнуть, давай руку, - бережно обхватив сестру за кисть, Сехун забинтовал порезанную руку, затем плавно уложил её на матрас, укрыв одеялом,- поспи. - Джиён, - снова обратилась ко мне Нана, - ты не представляешь как я тебе благодарна, если бы не ты, сейчас я бы уже лежала в больнице, окружённая капельницами и неприятным запахом лекарств. На следующий год, мне бы снова пришлось переходить в новую школу и всё повторилось бы заново. Но теперь, я могу доучиться здесь! Я так рада, что познакомилась с тобой… *** Нана заснула. Сехун всё это время тихо сидел возле неё, копаясь в телефоне. На часах было половина 12 ночи. И когда он собирается уходить?! Встав, я вышла на улицу, облокотившись на перила лестницы, устало вскинула взгляд на небо. Даже не верится, что столько всего произошло за один день!? Дождь продолжал тихо барабанить по крышам. После дождя всегда бывает ясно. Внезапно поравнявшись со мной, Сехун встал рядом. Я вздрогнула. - Испугал! – проворчала я. - Всё же останусь… - Хорошо,- нехотя согласилась я,- у меня больше нет матрасов. Так что будет тесновато! - У неё ювенальный паркинсонизм,- сглотнув, тихо выдавил парень, - болезнь такая. Ей всего 19 лет. А у неё уже отнимаются руки и ноги. Она может забыть куда шла и что еду надо есть палочками. Это пока самое безобидное, что с ней происходит. Таблетки поддерживают стабильное состояние. Левое полушарие мозга постепенно отказывает, вызывая слабоумие и паралич. Если она испытывает стресс, болезнь прогрессирует быстрее. Самый продолжительный срок её жизни – до 25 -30 лет, это при хорошем раскладе. Но прогноз не такой уж хороший. Родители хотели оставить её на дневном стационаре, но она наотрез отказалась, попросив жить нормальной жизнью. И просто скрыть её болезнь. Все эти неуравновешенные девицы, даже и не подозревают, что били смертельно больного человека. Так что прошу, будь с ней помягче!? Ей немного осталось… В груди, защемило, я тяжело задышала носом, не в силах спросить больше. Всё плохое в моей жизни уже прошло, а у неё всё только начинается… даже и не могла представить…Нана! - А с виду не скажешь!? – неуверенно протянула я. - Да, Нана – красивая и добрая, у неё могли бы быть самые красивые дети. И самая счастливая семья. Надежда, конечно, умирает последней, но эта болезнь, к сожалению – неизлечима… С этим надо жить…- выдержав паузу, парень резко повернулся ко мне,- а теперь иди сюда, моя «девушка» не должна быть уродкой! Сехун резко схватил меня за запястье и притянул к себе, держа в одной руке открытый тюбик с кремом, он одним пальцем приподнял мою чёлку, а остальными, надавив на упаковку с содержимым, нанёс вокруг глаза тонкий слой лекарства. Счёсанная кожа защипала, по лицу пробежался морозный холодок. Я скрепила зубы, Сехун тут же подул. И снова запах яблочного пирога обдал лицо. Он, что ест их не переставая, или у него зубная паста со вкусом пирога!? Странно, меня впервые не прошибает ток, и не спирает дыхание от его прикосновения. Но чересчур грубое сжатие руки, заставляет вырваться. - Так и знал, что вывернешься! – протянул сквозь зубы парень. - Сказала, чтобы не трогал меня, до тебя туго доходит!? - Тихо – тихо. Это всего лишь мазь от синяков. Никакого насилия с моей стороны! Сдвинув брови, он помаячил перед моим лицом разноцветным тюбиком. Я ненавистно выдула воздух из носа: - Пошли спать! - О, уже сама зовёшь. - Заткнись! - И какой мужик тебе нужен, чтобы усмирить!? Таких не существует. - Ещё слово и будешь ночевать на улице! Парень подсмеиваясь, галантно указал на дверь. Я прошла, не обращая внимания, на шута, пытавшегося вывести меня на эмоции. - Я обязательно узнаю, почему ты такая! – еле слышно протянул Сехун. - Что!? – недовольно переспросила я. - Ничего, проходите госпожа…