Путь к звёздам

Работа давила на мозг своей затянутостью и нескончаемостью. Пустой стол — разве что ноутбук, парочка толстых словарей по правую руку и побаливающий локоть слева. Врезающийся в скулу кулак и включённый телевизор соседа за дверью. Спина чуть побаливает, а мягкую обивку стула уже ничто не вернёт в прежнее состояние. Глазам также не вернуть былые времена, и правая рука, покинув поля клавиатуры, тянется к чайнику, которого, я с уверенностью могу сказать, не было в этой комнате пять минут назад. Глаза не желают отрываться от экрана ради бессмыслицы, пришедшей в мозг. И я спокойно поднимаю вялой рукой довольно тяжёлый чайник, наклоняю к раскрывшемуся навстречу жидкому счастью рту и не обнаруживаю на нём ни капли. Это чертовски разочаровывает и раздражает, но злиться уже нет сил. Я закрываю глаза и привычно откидываюсь на родную спинку стула, но не нахожу и её, канув в бездну. На миг в голову закрадывается подозрение, что кто-то недружелюбно отпилил её и жаждет так некстати вступить со мной в бой, но так же быстро пропадает. Перед распахнутыми от ужаса глазами оказываются пять ярких огней, и я могу заявить, что несильно ударился головой. В отличие от ушибленной руки, одного бедра и ещё половины тела, принявшей удар на себя. Правда, пляшущие человечки готовы это отрицать, но я вовремя вспоминаю, что любимый сосед нагло водрузил металлические и бумажные фигуры на люстру после очередного пати с шумными друзьями и так и не снял. Его дело, решил я и поднялся на ноги. Мир покачнулся, а свет в кухне моргнул, и я, прихватив ноутбук, с которым мы не расставались до утра и потом встречались спустя несколько тревожных часов, и чайник, с этой тяжёлой ношей направился к приоткрытой двери, где и обитал обычно и бренно. Не распинаясь, я толкнул дверь ногой, чтобы протиснуться в мрачную комнату. Затем так же по привычке хотел закрыть её, но промахнулся, и разверзнутая щель с идущим из неё светом ещё долго напоминала мне про мою смертность и конец жизни. И напоминала бы ещё дольше, пока прицыкнувший сосед под звон бутылок ни нажал бы выключатель, а из окон бы ни полился солнечный свет под нервное моргание моего левого глаза. Однако я скептично подрыгал бровью дабы взбодриться и лениво продолжил путь в темноте к родному столу. В моей голове всегда воспроизводилось количество пройденных шагов на пути от двери к столу, равное одиннадцати, но в этот раз я не учёл траекторию и угодил всем телом прямо в дружелюбные, но такие неожиданные объятия просиженного кресла. Ноутбук, как всегда, нашёл себе место в ситуации и удобно расположился на моём месте, лицо размазалось по его крышке, а колени проскользили по не такому уж мягкому ковру. Что случилось с чайником, ручку которого я в порыве накатившего страха выпустил, я предпочёл не выяснять. Кто знает, может, он так же исчез, как и появился? К тому же, меня тянуло в сон даже в неудобном положении. Но волевая натура не позволила натренированным мышцам руки, в обычном состоянии парившим над клавиатурой, прозябать свиснутыми с подлокотников кресла. И я заставил себя отлепить лицо от ноутбука, что редко когда-либо удавалось. Сна уже не было ни в одном глазу, хотя это мне, скорее, не хватало сил расстелить постель и по-человечески лечь спать, и я так удачно обнаружил на ковре наушники, пока беспорядочно водил по нему рукой. Тогда я направился к свету — за окном всегда было светлей, чем в моей обители. Холодный подоконник и раскалённая батарея, как всегда, расходились во мнениях насчёт необходимой мне температуры, и я, понаблюдав за их немым спором некоторое время, выбрал горизонтальную поверхность своему ноющему телу. Я был обрадован, когда вспомнил о кактусе и заботливо переместил его на ковёр, сам пристроившись на подоконнике и ещё и обнаружив наполовину заряженный-разряженный телефон в кармане. Хотя, зная современные смартфоны, мне грядёт стать пессимистом. Но только с положительными мыслями я вытягиваю ноги и прислоняюсь спиной к прохладной поверхности. Руки сами собой тянут провода, втыкают куда надо и листают под мой заворожённый взгляд список песен. К тому времени, как, дёрнувшись, один палец включает-таки какую-ту нарастающую композицию, взгляд уже уходит к поблёскивающему снегу несколькими этажами ниже, а плечо под тонким слоем рубашки чувствует манящий холод стекла. Я чуть расстраиваюсь, когда не замечаю выше испещрённого сияющими звёздами неба с причудливым месяцем, плывущим среди них, но, затянутое тучами, оно также притягивает мой взгляд. Чей-то голос пробирается в моё сознание, но я сосредотачиваюсь только на его словах и мерном ритме барабанов. Стекло прогибается, обволакивая прислонённое к нему лицо, а затем подбираясь к остальной фигуре, и моё положение меняется, когда голова проскальзывает сквозь него в безмерный полёт то ли вниз, то ли вверх. Не чувствуя даже привычной боли в спине, я гляжу в серое пространство перед глазами и воспаряю. Тут-то я, действительно, начинаю подозревать, что оставил своё туловище в квартире, но трепыхающиеся крылья за спиной говорят об ином. Поднимаю взгляд и выравниваю полёт безо всяких усилий, как в видеоигре, удивляясь своему совсем не розовому, как принято, приобретению. На секунду обращаюсь вбок и теряю понимание того где нахожусь. Проходит долгое время, пока я, сконцентрировавшись и оценивая взглядом всю картину, не нахожу её в десятки раз увеличенной. Или себя уменьшенным. Я обещаю себе поразмыслить над этим позже и хоть раз не позволять лишней информации заполонять чертоги своего разума, когда можно просто наслаждаться видом раскинувшегося подо мной асфальта и высочайших деревьев, каких и представить себе не может ни один ботаник, если он вообще мечтает иметь в своей собственности одно из таких. Впереди я замечаю два огонька и неосознанно тянусь к ним. «Машины не спят», — благоговейно думаю, перед тем как понимаю, что лечу прямо на них. «Отлично! — проникает мысль в сознание. — Если это сон, страха должно быть достаточно, чтобы заставить меня проснуться». Пробуждения не происходит ни после того, как я на всех парах или уже крыльях несусь к нарастающим огням, ни когда, зажмурив глаза, врезаюсь во что-то мягкое и отскакиваю в сторону, устремляясь в полёт. «Пора задействовать новоприобретённые крылья, ты, насекомое!» — откуда-то возникает в моей голове, и я только решаю послушаться заботливого голоса, когда приземляюсь на что-то столь же мягкое, как и то, что отправило меня секунды назад в приключение. Оно на краткое мгновение погружает во тьму, после чего, как ракету, запускает в космос. Усыпанное звёздами небо точно принимает меня в объятья. Их сияние ослепляет мои уменьшенные глаза, и сам я так и жажду разглядеть знаменитый Млечный путь. Судьба сыграла злую шутку, закинув меня лет так двадцать назад в эту широту и в этот шумящий где-то невольным зверем внизу, вечно бессонный город, где от любопытных глаз сокрыты даже простые таинства Вселенной. Она никогда не была далеко — вон, руку протянуть. И, между тем, её бескрайние просторы редко принимают земных гостей. И я совсем забываю дышать, пока не ощущаю в этом необходимости. Открытый космос, раскинувшийся перед глазами, фантастичен и невообразимо холоден. Но звёзды, чьё сияние достигло Солнечной системы, точно согревают моё маленькое сердце в моём маленьком теле. Беспамятное восхищение уступает разрастающейся панике, и я, на секунду остановив полёт, устремляюсь вниз без возможности это контролировать. Перед глазами один лишь страх величиной с Луну, а подо мною — Смерть с улыбкой на лице. Если вся жизнь и проносится при приближении смерти, то в мгновение секунды, и укрепляется в сознании лишь одна мысль: «Я ничего не успел». Я не молю богов и не корю, не пытаюсь ухватиться за какое-либо приятное воспоминание, но на ум приходит имя одного человека. Мысленно прошу прощения, всем сердцем желая сказать это в лицо при встрече, и крепко смыкаю глаза. Только надежда и страх провожают меня на пути к земле. В последний момент рождается новая тревога: кто или что я сейчас? Впрочем, она тут же уступает, не задерживая такое важное торжество Смерти. Всё сложилось напрасно для неё — я чувствую что-то мягкое и тёплое под собой, когда свист ветра в ушах замирает. Появляется и исчезает мысль, что, возможно, это и есть смерть или то, что идёт за ней, и я открою для себя эти таинства. «Не сегодня», — шепчет ласковый, знакомый голос, имя снова всплывает у меня в голове. Затем сквозь родное тепло проступают холодные нотки, и я открываю глаза. Яркий свет ослепляет, но вскоре начинает подмигивать, и я обнаруживаю его дружелюбными фарами автомобиля, мирно проезжающего мимо дома. Я потираю глаза, ленясь поменять неудобное положение, от которого костям ещё как минимум два дня будет несладко. Страх давно оставил тело, и я, припоминая недавнее путешествие, склоняю голову и медленно расплываюсь в улыбке, которая постепенно переходит в безумные смешки, а затем и в безудержный хохот. Последний доносится и через закрытую дверь в кухню, где в полной темноте сию минуту раздаётся шум падающей на плитку тушки и громкие ругательства, которым позавидовали бы любые личности в спортивных костюмах, обитающие в местных подъездах. Как понял я отрывками его отрывистых фраз, он от испуга споткнулся о чайник, заботливо поджидавший его на полу.