Океан твоих сомнений

      Рассеянно верчу в руках массивный, запотевший бокал с виски. Две порядком подтаявшие льдинки то и дело ударяются друг о дружку, издавая приятный, ласкающий уши звон, мешающий окончательно нырнуть в свои мысли и остаться там навсегда. А оставшись, не долго и свихнуться ̶- усмехаюсь, рассматривая себя в зеркале. Полумрак гримёрки мне на руку: подчёркивает белизну кожи, рисует ярких чёртиков в моих глазах, а улыбка выглядит ещё притягательнее, ещё раскованнее, ещё соблазнительнее. Хотя тому есть и другое объяснение... Полчаса назад на сцене, среди миллионной толпы и сотни камер меня поцеловал сам Адам Ламберт...       Неожиданно? Для кого угодно, но не для меня. Я твёрдо знал, что когда-нибудь дружбы со мной ему станет мало. Давно заметил его влюблённый взгляд, который он так старательно прятал от меня. Это был по сути лишь вопрос времени. Однако, я никак не думал, что именно сегодня, во время своего выступления, ему снесёт башню...       Вообще, Ламберт на сцене и Ламберт в жизни - два разных человека. Один из них смелый, дерзкий, открытый; в глазах - огонь; вызывающая, а чаще просто пошлая улыбка; раскованные движения, какие любой нормальный человек даже дома, один на один с зеркалом, не решился бы повторить. Чего стоят только его покачивания бёдрами, облизывание микрофона, поглаживание паха, выражение его лица, когда он шепчет :"hot"... Это его импровизированное "порно" ,на удивление, не вызывает ни отвращения,ни осуждения. Его поведение не кажется чем-то необычным или отклоняющимся от нормы, словно это и есть норма, словно только так и должны вести себя люди ̶- искренне, честно, не стесняясь своего тела, без робкого смущения открываясь миру и людям. Только так и никак иначе.       Второй же Ламберт - полная противоположность первому. Он словно тень, расплывчатое очертание настоящего Адама. Мягкая, неживая улыбка; смущенный, порою слишком покорный взгляд; неторопливые, плавные движения и робкий смех. Думаю, никто не придаёт этому значения. Всех более чем устраивает такое положение вещей: мягкий, бесхитростный, неловкий, вечно краснеющий и в доску свой парень, который никогда не злится, не ведёт себя, как капризный, зазвездившийся придурок; друг, на которого можно накричать и получить в ответ лишь виноватый взгляд и закушенную губу; певец, который на сцене просто хорошо играет свою роль. Неужели я один понимаю, что настоящим Адам становится только на сцене, с микрофоном в руках? Что именно там, под аплодисменты и рёв зрителей, ослеплённый прожекторами, он оживает, расправляет плечи, дышит полной грудью. В такие моменты от него исходит сила, невероятная энергия, которую я ощущаю всем своим существом. И я с радостью греюсь в её лучах.       Там, стоя рядом с ним, я не раз смотрел в его глаза и видел настоящее, неразбавленное другими эмоциями, безграничное счастье. Как бы мне хотелось видеть его таким всегда... А сейчас, после этого ошеломительного поцелуя, я понял, что готов бороться за сияние его глаз. Даже если бороться мне придётся с собой. Мысли мои прервал тихий стук в дверь. И я знаю только одного человека, способного так тактично стучаться в дверь моей гримёрки, и это - Адам. Помнится, на сцене он так не осторожничал, нагло, не требуя согласия, впиваясь в мои губы поцелуем-укусом. Нервно усмехаюсь и резко открываю дверь. Испуг. Вот что плещется в его широко распахнутых серых глазах. - Томми, прости, ̶- тихо шепчет, а самого уже неслабо так трясёт.       Молчу секунду, две, три... Не прерывая зрительного контакта, подхожу ещё ближе и чувствую на себе его прерывистое дыхание. На ощупь нахожу его руку, она такая холодная! Вздрагивает, как от удара. Милый, не надо меня бояться. Переплетаю пальцы и встаю на носочки, поднося губы к самому его уху. - Ничего больше не хочешь сказать? - произношу немного грубо.       Отстраняюсь, но не расплетаю наши пальцы и с иронией слежу за тем, как бледнеет певец. - Томми, прости... Пожалуйста... - всхлипывает. - Я не знаю, как это получилось, я не хотел! Прости. - Не хотел? ̶- мои глаза сужаются. - Не хотел чего, Адам? - губы легко касаются его кожи, пока я шепчу ему на ушко обличительную речь. - Может быть ты не хотел подходить ко мне, сгребать в охапку сильными руками, оставляя на моей белой коже доказательства твоей похоти, наклоняться всё ближе, ближе. Адам, так близко, что я чувствовал твоё прерывистое, горячее дыхание на своей шее. Так близко, что я чувствовал твоё возбуждение своим бедром. Властным жестом сжимать в кулак мои волосы и тянуть меня на себя, заставляя ещё сильнее прижаться к твоему горячему, трепещущему телу. Невероятно медленно облизывать пересохшие пухлые губы и, не давая опомниться, со стоном врываться в мой рот. Этого ты не хотел? А может ты не хотел останавливаться? Скажи мне правду, Адам. - Прости... Я не хотел... Мне очень жаль...       Ох, зря ты это сказал, ох зря. Резко выдергиваю свою руку. - Уходи. - Томми... - пятится, прикрыв рот ладошкой. - Уходи! ̶- срываюсь на крик. - Пошёл вон! - мой кулак врезается в стену. И он уходит, убегает. Сбегает от меня, в то время, когда он так нужен. - Ох, что я натворил! - со стоном опускаюсь на пол. От адской боли в руке на глаза наворачиваются слёзы. Зачем? Зачем я его прогнал? Кому от этого стало лучше? Мне? Едва ли. А ведь каких-то жалких пять минут назад я собирался бороться за него, за счастье быть рядом с ним...