Without soul

Через пару дней под наблюдением врачей, меня все же перевели с мою палату. Все следы моей глупости уже убрали, и она снова была мерзко белой, как и до этого. Однако все колюще-режущие предметы были убраны, дабы у меня не случился рецидив. Теперь в моей жизни начал самый тяжелый период – ломка. Этот ад длился месяц. Если до этого я думал, что знаю что такое боль, то ломка полностью все изменила. Всё тело выворачивало наизнанку, а потом вворачивало обратно. Каждая клеточка одновременно и совершенно невыносимо: жжёт, чешется, ноет, колит, скручивается, гниёт, разрывается и всё остальное в таком роде. Секунды мучительно тянуться, пытка же продолжает усиливаться и усиливаться. Из головы не выходят мысли о том, что это не прекратиться никогда вообще. Хочется взять дробовик и самой крупной картечью разнести купол в мелкие брызги. Именно так брутально отомстить самому себе за это издевательство. Бросает то в жар, то в холод, тело покрыто липким потом, меня лихорадит и трясёт всё время, мышцы напряжены, а конечности дико скручивает. Совершенно непонятно откуда поступает боль – словно состоишь не из клеток, а из мучительной боли, больше не человек, а большая капсула страдания. Хочется орать, отдирать от себя куски мяса, разбежаться и со всей силы впечататься головой в стену. Калейдоскоп мыслей заваливает разум подсказками и напоминаниями о том, как приостановить эту экзекуцию. Пусть на время… Пусть на короткое время… Всё готов отдать лишь только "жить”. Пусть даже в окружении всеобщей ненависти, презрения и унижения, пусть в компаниях предателей и отморозков, пусть в грязных и заблёванный притонах – но "жить”. Пусть даже так никчемно и убого, без любви и друзей, без поддержки, в атмосфере вечной лжи и самообмана, в состоянии бесконечного ожидания этого кошмара – но только не в этом кошмаре сейчас. Потом, уже совсем скоро, собрав остатки сил начать лечиться по настоящему, вырваться из системы, измениться, стать нормальным человеком, вернуть себе уважение и доверие…. но только не прямо сейчас, а потом- потом-потом. А сейчас: ну дайте, ну найдите, ну принесите… ну последний разочек, а потом ВСЁ, всем готов поклясться!!!! Именно от таких мыслей, а вовсе не от боли я орал, орал и до хрипоты сдирал глотку. Орал как ненормальный, как самый последний псих. По понятным причинам ко мне никого не пускали, и я страдал в одиночку, проклиная все и всех, включая даже самого себя. Мне казалось, что хуже уже не будет, но я очень ошибся. Последующие два месяца у меня сильнейшая форма депрессии. Цвет этих месяцев - серый. Остальные цвета перестали существовать, ровно как и запах. Я перестал чувствовать вкус еды. Я чувствовал себя никем. Хуже чем никем, просто тряпкой, которой вымыли пол, выжали и бросили в угол. Целыми днями я просто лежал свернувшись в клубок и не чувствовал ничего, все эмоции просто стерлись. Ни боли, ни радости, ни солнца, ни жизни. А вокруг только серость. Серость и ничего более… Тогда я ненавидел всех: родителей, друзей, менеджера, компанию и даже Лу, которого я собственно винил, наверное, больше всего в том, что со мной произошло. Но время шло и мне постепенно становилось лучше. В конце концов, меня отпустили домой, под ответственность нашего менеджера. Врач утверждал, что мне было бы лучше еще остаться, но контракт и предстоящие концерты утверждали об обратном. Дома меня встретили с теплыми объятьями, улыбками, воздушными шариками и тортом с клубничной начинкой. Веселились мы до поздней ночи, пока уже совсем не стали валиться с ног. Наскоро поубирав, ребята отправились по своим комнатам. Меня же отправили жить к Сухо. Теперь мое место было под крылом нашей «мамочки». - Я рад что ты снова дома, - похлопал меня по плечу Сухо, когда мы зашли в комнату. – Нам не хватало тебя. - Я тоже рад, - улыбнулся я в ответ, а затем завалился на кровать. Все же дома намного лучше… Впервые за долгое время я сразу же уснул, едва голова коснулась подушки. Сон был спокойным и довольно крепким, но, как и всегда мне ничего не снилось. Проснулся я под голос Сухо, который пытался меня разбудить. - Вставай! Сехун! Нам пора на запись! – пытался растормошить он меня. – Давай быстрее! Мы итак уже опаздываем! А я уже и отвык от такого графика, а потому даже сидя в фургоне, я никак не мог разлепить глаза, Морфей упорно пытался забрать меня в свое царство. Интервью, фотосессии, съемки, тренировки и записи песен. Время летело незаметно. Тяжесть от пережитого постепенно проходила, хотя о глупости напоминал шрам на руке, который я то и дело прятал от посторонних взглядов посредством длинных рукавов, широких браслетов или на худой конец тональника. Ребята, которые поначалу глаз с меня не спускали, расслабились, и теперь, кажется, все возвращалось на свои места. Все кроме Лухана, с которым, после того случая я не смог связаться. Как бы я не пытался отвлечься и не думать о Лу, ничего не выходило. Он очень часто мне снился, чаще всего в том образе, который я видел перед суицидом. После таких снов я просыпался в холодном поту и хватался за руку, словно пытаясь удостоверится, что все в порядке. Каждый день, каждую свободную минуту я лазил по интернету и искал любую информацию о нем. Я боялся. Боялся того, что после произошедшего Лу отвернется от меня, больше не захочет иметь дела с таким как я… наркоманом-суицидником. Но все же я ждал. Ждал хоть чего-нибудь… звонка, сообщения, чего угодно, надеясь на… на что-то… - Не переживай, - успокаивал меня Исин. – У него тоже много работы. К тому же Лу не из тех, кто просто бросает слов на ветер. Мы на очередной фотосессии, этой ночью я снова плохо спал, потому решил в перерыве выпить кофе, дабы взбодриться и около автомата кофе встретил зевающего Исина. - Но ведь прошло уже два месяца… - вздыхаю и делаю глоток кофе. - Просто подожди, - похлопал меня по спине парень. – Ты же его знаешь, - он улыбнулся. - В том и проблема, что знаю… Слишком хорошо знаю…