Часть 1
5 февраля 2015 г. в 23:20
- Я убью тебя, ублюдок! – стону, едва сдерживая дикое желание зареветь, - но реветь перед Боном означало бы унизить себя еще больше. Хотя, не знаю, может ли быть хуже, чем сейчас. Сидя на полу, в грязи, и вытирая рукавом сочащуюся из разбитого носа кровь, снизу вверх смотрю на нависающего надо мной человека. Кажется он единственный на этом проекте, кто может вывести меня из себя.
- Ахаха! Убьешь? Меня? Да ты и таракана убить не сможешь! – Бон отвешивает мне пинок, целясь в губу. Еле успеваю подставить руку. Черт! В этом жесте больше презрения, чем злости. Придушу!
- Убью… Не сомневайся! - почти задыхаясь от ненависти и чувства бессилия перед лицом более сильного противника.
- Беги, жалуйся Полечке! – насмехается. – Недомерок!
Он сплевывает и уходит.
Только когда он полностью скрывается из вида, я могу позволить себе заплакать.
Отчего же слезы?.. Урод!
Сейчас идет запись поединков… Надеюсь, он позорно свалит отсюда, проиграв в этом же этапе.
Хотя, сам же все это начал. Но таких не должна земля носить. Я прав! В следующий раз…
***
- Я убью тебя, урод!
Что-то мне эта ситуация напоминает…
Но ведь есть осечки. К примеру, я сейчас не валяюсь и стону, а кричу, пытаясь вцепиться в горло ненавистного билановца. И сейчас уже нокауты.
Но Бон – скотина сильная, даже слишком – сильно толкает в грудь, и я моментально теряю равновесие, падаю, обдирая ладони, кажется, до крови.
- Пойди, попой с детишками через полгода, - нависая, с усмешкой говорит парень. Боже, как противно! – И больше никогда не лезь к взрослым дяденькам, понял?
- Я тебя убью, - упрямо поднимаюсь на ноги. Хрен ему с маслом, а не покаяние. Больно, да и он сильнее - но я снова безрассудно лезу в драку. Ненависть, только зародившаяся, но она уже почти лишает рассудка.
На этот раз Бон беспощаден. Первый удар в кровь, кажется, разбивает-таки рот. Второй – в солнечное сплетение – сбивает дыхание. О, земля! Привет, давно не виделись… Отдышавшись, вновь пробую встать, но тут же получаю ногой в живот. И становится ясно, что единственное, на что я сейчас имею право - это не закричать. О, я предпочел бы сдохнуть в пыли, как собака, но – молча, не дав врагу насладиться его стонами боли. Вот так вот!
- В следующий раз будет хуже, - выплевывает Бон и уходит.
***
- О, я убью тебя, тупооо… - стону, на этот раз, пытаясь слить лицо со стенкой, дабы скрыть, словно горящие, щеки.
Спиной чувствую, как он торжествующе ухмыляется.
Обхватив за плечи, он рывком поворачивает меня к себе лицом. Наваливается всем телом, прижимается бедрами к бедрам. Пытаюсь сопротивляться – но лишь для вида. Ведь я уже давно… сдался?
«Сдался, да. Словно девица… млею под его взглядом…», - ехидно замечает внутренний голос. И я крепко зажмуриваюсь – не хочу видеть насмешливых, бесстыжих глаз билановца. Честно, с радостью заткнул бы и уши – чтобы не слышать похабный вздор, который он нашептывает. Будь силы, да и руки не заломлены - сбежал бы, наплевав на первый прямой эфир, из Останкино, из этой наглухо запертой гримерки… из объятий, почему-то, желанных.
Но я же знаю, что не могу сбежать.
Ловушка захлопнулась - не вырваться.
Невыносимо стыдно из-за своей слабости. Я ненавижу себя за каждый стон удовольствия, за каждую ласку, что была вдвойне возвращена Бону, за каждый поцелуй, что мы поделили.
- Когда-нибудь я убью тебя, - вновь обещаю, отталкивая его и начиная собирать одежду по полу.
- Сколько раз я слышал эти слова? Раз двадцать, не меньше. Ты словно пес, который лает слишком громко, но укусить не может.
Это уже явно перебор…
Терпи, Ярик. Терпи!
Награждаю его взглядом, в который постарался вложить все презрение, на какое способен.
- Уверен, что не хочешь остаться? – вкрадчивым голосом спрашивает Бон.
- Уверен, – берусь за ручку двери.
- Но ты кое-что забыл…
Оборачиваюсь. Черт, и откуда я слова-то такие знаю.
В руках у билановца мой, блядь, дневник, который я начал вести, как раз-таки по его вине.
- Неплохая книжонка! – он дотрагивается до первой страницы, прищелкивает языком.
Не хочется возвращаться к кровати. Внутренний голос подсказывает, что всё это – очередная ловушка. Но уйти, оставив самое сокровенное этой скотине? Черта с два! Большего стыда и представить нельзя.
- Отдай, - шепчу, подходя ближе.
- Бери.
Продолжая ухмыляться, кладет тетрадку на диванчик, на который переместился недавно. Когда я подхожу вплотную и наклоняюсь – он ловит мое запястье, резко дергая на себя. Потеряв равновесие, валюсь на него. Черт! Бон тут же набрасывается на меня и подминает под себя. Прижав руки к постели, он почти касается ртом уха и шепчет:
- Ты и правда думал, что можешь уйти?
- Когда-нибудь я уйду, - главное, вызова в голос добавить. Я же еще не сломлен! – И убью!
Но тело в очередной раз решило меня предать, мгновенно отзываясь на грубоватые прикосновения, и Саша торжествующе смеется.
Когда я его начал называть по имени?..
- Ты уйдешь только тогда, когда я позволю тебе уйти, Яра…
***
- Что с тобой такое? – вопрошаю, будто в пустоту. – Ты рассеян сегодня.
- Тебе показалось, – после небольшой паузы он отвечает, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони, и снова встает, выходя на сцену, где его ждут Ксана и, по-моему, Валерия. Я не помню точно. – Продолжим!
- Что ты так на меня пялишься?
- Повторю. Ты рассеян сегодня, – а зачем мне это надо. – Что-то случилось?
- Не неси чушь!
Отлично! Прогоны прошли, теперь можно и себя порадовать. Ну хоть раз…
В следующее мгновение делаю резкий выпад, толкая его в репетиционную ребят Пелагеи – и вот уже кулаки Бона упираются в его же лопатки.
- Эй! – протестует. - Яр… - рычит.
- Я же говорю – ты рассеян сегодня. В любой другой день ты не позволил бы мне такого. – Опрометчиво делаю шаг назад и в следующий момент оказываюсь на полу.
Он невозмутимо закрывает дверь.
- Я убью тебя, - вырывается неосознанно.
- Опять… - поднимает глаза к потолку. – Господи, пусть он уже убьет меня. Или пусть я убью его!
- Паяц, - сквозь зубы, поднимаясь.
Саша отвешивает мне шутливый поклон.
- Так что с тобой такое? – снова спрашиваю, когда мы уже устроились в углу на скамеечке.
Бон рассеянно смотрит куда-то вдаль. На его лице странное мечтательное выражение, никогда такого не наблюдал.
- Думаю, я влюбился, - после длинной паузы отвечает.
- О… вот в чем дело…
Вдруг все слова из головы пропадают. Я не могу придумать, что еще сказать. Молчание затягивается, но Саша не замечает – он полностью погружен в свои мысли.
«Поверить не могу. Неужели?.. А я не понимал… Я, слепец, я всегда думал, что для него это лишь игра, а я – игрушка для исполнения его прихотей в постели…», - лихорадочно летает в мозгах. Поворачиваюсь, оглядывая его с головы до пят – красивый, точеный профиль, короткие волосы, сейчас не уложенные и красиво обрамляющие лицо, металлического цвета глаза, полуприкрытые, словно билановец грезит наяву.
Тяну руку и осторожно касаюсь его щеки, словно какой-то святыни.
Он вздрагивает и непонимающе смотрит на меня.
- Ты сказал, что влюбился… - нерешительно, все еще боясь поверить. Больше уверенности, чувак!
- Ах, да… Верно, я влюбился. Но дело почти безнадежное – Саша Воробьева. Вдобавок она еще и замужем.
Черт, кажется, что меня нехило так ударили под дых.
- Воробьева? – переспрашиваю, чтобы выиграть время и вернуть хоть какое-то подобие самообладания.
Но Бон слишком увлечен и не замечает моего замешательства.
Черт! На глаза опять начали наворачиваться слезы. Впервые за последние полтора месяца!
***
- Следующим нас покидает… Увы! Александр Бон.
Твои глаза распахиваются и ты срываешься со сцены.
Ты всем сердцем верил в свою победу. А что получил? Кажется, я могу чувствовать часть твоей боли.
Возвращаешься, обнимаешь ее. Меня, нехотя, словно вынужденно.
- Ребят… - вырывается из тебя. Так близко.
Благо, микрофоны в руках, не на ушах, как у наставников. Нас не слышно.
Повторно обнимаемся.
- А теперь уходи! - шепчу, вновь стараясь не расплакаться. Теперь уже прямо в эфире. Чувствую руку Воробьевой и ее понимающий взгляд. Она знает. Плевать! - Уходи, я не хочу тебя видеть. Бон...
- И пусть победит сильнейший, - игнорируя.
- Я убью тебя, Бон, - из последних сил, отрываясь. – и люблю…
В следующий момент я офигеваю, чувствуя, как он вновь притягивает нас. И незаметно, в этом хитросплетении тел, нежно касается губами моего уха.
А я что… Я счастлив!