Свободное падение

The Pierces - Three wishes Святослав Вакарчук - Мовчати

Последний раз мы со Стасом ходили вместе по магазинам еще до моего отъезда. В тот злополучный раз, который я бы навсегда хотела вычеркнуть из памяти, все было совершенно иначе. Стас наиграно восхищается тряпками, которые учтивые консультанты приносят к примерочной и ведет себя преувеличено весело. Хочет, чтобы и я поверила в этот фарс, но после каждой фальшивой улыбки мне кажется, что сейчас меня вывернет наизнанку. - Еще несколько милых юбок. Ты определилась с платьями? - Пытаешься меня купить? – я смотрюсь в зеркало и отмечаю, как в глубине закипает ненависть. К нему, себе и ситуации в целом. За последние несколько недель я похудела и осунулась. Теперь, глядя в зеркало, я не нахожу в нем знакомых черт. Словно рассматриваю совершенно постороннего человека, сломленного и уставшего. То еще зрелище, поэтому я старательно обхожу все зеркальные поверхности в доме. Стас не замечает моей реплики. Пропускает мимо ушей, как и все, что я говорю в последнее время: - Если ты выбрала несколько, возьмем все. Должен же я порадовать сестренку перед отлетом. Я закусываю губу и медленно оседаю на пол. Против моей воли из глаз катятся слезы, но я привыкла. Считаю это таким же естественным, как улыбка, когда видишь что-то приятное. Они подкрадываются незаметно, и я ничего не могу с ними поделать; рыдаю, потому что понимаю, что это нужно. Терпеливо жду, когда их вовсе не останется. - Инна…Ты переоделась? Я молчу и всхлипываю. Так громко, что, кажется, это слышат все в этом чертовом магазине, торговом центре и округе. Все, кроме него. Он отказался слушать, закрылся в своей броне, которую невозможно пробить мольбами, слезами или угрозами. - Инна… - Стас нетерпеливо отдергивает занавеску. На секунду воцаряется тишина. Я сжимаюсь еще сильнее, боюсь поднять голову, чтобы не увидеть его взгляд. Холодный, колючий и чужой. Мой брат никогда не смотрел на меня так. – Поднимайся. Я мотаю головой. Надеюсь, что он подойдет ближе и поможет встать, но Стас не опускается до уровня переговоров. Он выходит и задергивает занавеску, а после я слышу удаляющиеся шаги. Он бросил меня. Я чувствую себя прокаженной, преступницей, которую ждет смерть на виселице. Правда, сама не знаю, в чем же виновата. Десятки раз я задавала Стасу один и тот же вопрос, на который он так и не дал ответа. Сначала наивно верила, что дело во мне, и все еще можно изменить. Потом по сердцу больно полоснуло правдой – я осталась одна. Неполноценная, покалеченная и истекающая кровью. Пусть Стас извиняется, пытается убедить меня, что так было нужно… Долгих два года я собирала себя по кусочкам, сшивала порванные кусочки моей души, училась жить заново. И в итоге стала другим человеком. Тогда я и поклялась, что больше никогда не позволю ему войти в мою жизнь настолько, чтобы причинить мне боль. - Предыдущая куртка сидела на тебе лучше, - Стас прищурился. – Повернись. Я послушно развернулась, радуясь возможности встать к нему задом и таким образом высказать все, что думаю о любимом брате. Несмотря на то, что я всегда любила ходить по магазинам, сегодня я поняла, как чувствуют себя мужчины, если им приходится проводить целый день в торговом центре. Мы обошли все этажи, я перемерила десятки курток, а через полчаса магазины должны были закрыться, поэтому все консультанты тихо нас ненавидели, но Стас упрямо отвергал все варианты. Я честно призналась ему, что убью его ночью, когда он будет спать, но парень только посмеялся и пообещал, что закроет дверь спальни на замок. Пришлось горестно вздохнуть и опять тащиться в примерочную. - Если мы не выберем что-то до девяти, мне придется мерзнуть в своей куртке. - Наденешь мою, - безапелляционный тон за шторой взбесил меня еще больше. - Ничего, что она на четыре размера больше, и, вообще, мужская? - Значит, будешь сидеть дома. - Стааас, я устала после дороги и хочу домой, - пришлось применить последнее средство – детское нытье. Но даже это не смогло смягчить сердце безжалостного изверга: - У нас два часа разницы, в Британии только половина седьмого, поэтому не возмущайся, - братец нагло просунул в примерочную свою руку с черным платьем. – Примерь, отвлекись от курток. Как только я накинула на себя платье, мне стало понятно, что оно просто создано для меня. Длинные кружевные рукава, облегающий силуэт. Каблуки вместо громоздких полуботинок, и ему цены не будет. Проблемой оказались маленькие пуговицы на спине, которые расстегивались до самой талии. Собственно, без посторонней помощи эту прелесть невозможно было надеть. - И как ты себе представляешь, чтобы я его застегнула? – я выглянула из примерочной, поддерживая платье спереди. Молодой консультант, крутившийся неподалеку, сразу же подскочил, преисполненный желания помочь: - Минутку… - Мы сами справимся, - Стас отмахнулся от парня и подошел ближе. Я повернулась спиной и убрала волосы на бок. Его пальцы легко прикоснулись к нижней пуговице, чуть зацепив мою спину. – Зачем тебе застегивать его самостоятельно, если есть я? - А в Англии? - Придется надевать только здесь. Я промолчала. В моих планах было вернуться домой снова года через два. Скорее, я бы уже нашла себе другого застегивателя, но об этом брату лучше не знать, опять ведь взбесится. - Берем, - Стас заглянул мне через плечо и довольно улыбнулся. Должна признаться, в этот раз я была с ним абсолютно согласна. Мы ввалились домой уставшие, с кучей пакетов. Кроме куртки и того самого платья, мы нашли еще несколько рубашек для Стаса и длинные домашние штаны для меня. Два раза успели поскандалить, помириться и вдоволь посмеялись. Я сама не заметила, как лед начал таять, и даже один раз приобняла брата. Правда, он тут же отскочил, как ужаленный, словно именно он был смертельно на меня обижен. Конечно, я постаралась не придавать этому значения, но неприятный осадок остался. - Включишь свет? – как только Стас закрыл дверь, я замерла, пытаясь нащупать выключатель. Как многие другие, я боялась темноты, но не из-за монстров, которые могли таиться в ней, а из-за моей супер способности натыкаться на все подряд. Уверена, сделай я хоть шаг, обязательно бы растянулась на полу или свернула шею – не один десяток раз мои похождения в темноте заканчивались огромными синяками. Парень замешкался, и я сделала шаг назад, осторожно взяв его за руку. Когда-то давно у нас был обычай: мы могли просидеть в темноте несколько часов, беспрерывно болтая, или, наоборот, обменявшись лишь парой незначительных фраз. Лишь одно было по-настоящему важным – то, что мы были рядом, чувствовали присутствие друг друга еще сильнее, чем когда-либо. Стас ставил телефон на беззвучный режим, и нам казалось, что весь город живет отдельно, а мы – единый организм, далекий от остального мира. Я часто так и засыпала, согреваясь в его руках, или просто прислонившись к плечу, убаюканная мягким спокойным голосом. Стас сжал мою ладонь сильнее и сплел пальцы с моими. Он вспомнил о том же. Потянул меня к себе и приобнял за плечи. Я чувствовала, как стучит его сердце. Немного быстрее, чем обычно, но в таком же ритме, как и мое. Это слишком интимно, чтобы объяснить кому-то…Не любовь, но что-то куда серьезней, глубже. Жизненно важная часть, от которой ты сможешь избавиться лишь тогда, когда тебя самого не станет. Вы бы смогли вырвать свое сердце, отказаться от легких? Так и я не могла избавиться от этого чувства, которому люди до сих пор не могут придумать название. Наверное, потому, что такая редкость встречается не чаще, чем раз на миллион. - Черт возьми… - Стас прикоснулся губами к моей макушке и сжал меня с такой силой, что я тихо застонала и вцепилась в его руки. Хотела немного ослабить его хватку, но в то же время хваталась за запястья еще сильнее, ведь знала, что когда-то он их разожмет, и я снова останусь одна. Мы молчали. Нарушали тишину только громким дыханием. Молчали потому, что нам не нужно было говорить. О том, как скучали друг по другу, о том, что эти два года оказались самыми сложными в жизни. Признавались друг другу, что каждый день приходилось заталкивать внутрь себя странное чувство…не боль, но безмерную черную дыру, которая со временем не затягивалась. Мы боялись. Боялись, что земля разверзнется, а небеса нашлют наказания страшнее десяти египетских казней, если кто-то из нас заговорит. Любой скрип половицы, шорох одежды…Даже самый тихий звук стал бы громче иерихонских труб, обернулся бы для нас смертным приговором. Мы смотрели. Как Город живет своей жизнью, как в его теле неустанно бурлят эритроциты-автомобили, как тяжело вздымаются легкие – величавые холмы, поросшие зеленью. Как методично стучит его Сердце, сложенное из миллионов сердец поменьше. Обычных людей, которые снуют в его нутре, не позволяя погрузиться во флегматичное спокойствие…Именно поэтому Город бессмертен. Он жив, пока живы мы. Мы смотрели, но не видели. Ведь сейчас квартира стала для нас целым мирком, в котором и билась наша Вселенная. Гораздо важнее было его дыхание на моей шее, жизненно необходимо было чувствовать спиной его грудь. И, черт побери, как я жалела, что до сих пор стояла в куртке! Но не решалась, даже под страхом смерти не посмела бы пошевелиться, чтобы избавиться от нее, ведь момент был бы упущен. Бархатная обволакивающая тишина раскололась на кусочки из-за громкой трели мобильного. Стас тут же выпустил меня, щелкнул выключателем и потянулся за телефоном. Темнота расступилась, и я машинально приобняла себя руками. Чувствуя себя незащищенной, бесстыдно обнаженной до такой степени, что можно рассмотреть мою пульсирующую душу.