Клубника и Кофе

Coldplay - The Scientist Breaking-Benjamin – Give Me a Sign (Acoustic version)

      Ночь обволакивала помещение гостиной мягким сумраком, будто бы тёмная кошка, чьи рыжие пятна – малые источники света: экран телевизора и лампа у стола. Последний расположен в углу комнаты так, чтобы можно было видеть всю комнату. Вот только сидящий за столом Хиро не настроен осматривать свою квартиру. Сейчас для него важно лишь одно – дописать эту песню, буквально крутящуюся в голове, заедающую, но всё никак не ложащуюся на бумагу ровными строчками слов. Он не видит сколько скуки в каждом ленивом движении Масы, не видит как тот с неохотой и неким раздражением переключает каналы с одинаково скучными программами, и уж тем более не видит как тот поедает клубничное мороженое.       Каждая ложечка тающей сладости, как маленькая порция безвредного наркотика, которая приносит удовольствие, но всё никак не насыщает до конца. В очередной раз облизывая металлический край самым кончиком языка, Маса задумывается, как было бы здорово, если бы…       Маленькая капелька сладости срывается вниз, касаясь обнажённой ноги. Холодно. Маса вздрагивает и теряет начатый ход мыслей, и даже не жалеет об этом ничуть. Очередная, неисполнимая в этот миг, фантазия только огорчила бы ещё больше, заставляя находить успокоение в новой порции клубничного удовольствия, а не в сильных руках любимого мужчины. Хиро не видит молящего взгляда, не чувствует с каким обожанием рассматривают его подтянутую, обнаженную от верхней одежды, фигуру. А Маса лишь сдержано выдыхает, любуясь сгорбленной спиной, притягательной шеей, широкими плечами и частью живота, скрывающегося за тёмной столешницей. Хиро не чувствует этой незримой ласки, доставляемой лишь теплотой взгляда, и это не может не вгонять в тоску.       - Хиро… - полустон-полушепот, когда уже молчать больше невмоготу и хочется, до безумия хочется, донести все свои эмоции и желания произнося одно лишь только имя. Отставляя прохладное ведёрко в сторону. Прогибаясь и чуть перевешиваясь через спинку дивана, Маса всё ещё преданно смотрит на постоянный объект своих мечтаний и тот виновато улыбается, отрываясь от исписанных листов впервые за долгое время.       - Ещё немного, пара строк и я вновь буду принадлежать только тебе, - этому тону нельзя не верить. Покровительственный и нежный, он может поспорить в своей обворожительности даже с самой ночью, и Маса знает это. Покорно соглашается и ждёт.       Он вновь пытается увлечь себя просмотром одного из каналов, вспоминает про клубничный десерт и тот вновь, как спасение от съедающего изнутри жара, оказывается рядом. Сладко. Невольно он вновь косится в сторону рабочего места вокалиста. Хиро предпочёл бодрящий напиток, расслабляющей прелести мороженого. Он делает очередной глоток крепкого кофе, а Маса чуть морщится, будто бы за него, будто бы сам ощущает эту горечь и тут же спешит заесть её послевкусие чем-то более приятным. Ловя себя очередной раз за игрой ложечкой во рту, он обречённо вздыхает и встаёт с дивана. Такой удобный ранее теперь он кажется пыточным устройством, колючим и совершенно непригодным к отдыху в одиночестве.       Время уже перешло далеко за полночь, клонит в сон и Маса с трудом подавляет желание зевнуть, зная, что в таком случае его отправят спать, а перечить Хиро… вновь окажется бесполезно. И даже попытка покапризничать и попросить сказку на ночь вряд ли подействует - слишком уж увлечён Хиро идеей, завершение которой, по мнению Масы, можно отложить и на утро. Теряя интерес к сладости, Маса осторожно крадётся к своему вокалисту, тот даже не чувствует подвоха, продолжает пробегать взглядом по строкам, что-то бормочет себе под нос и периодически тихонечко пропевает часть строк, сверяясь с выбранным ритмом полностью.       - Может, я могу чем-то помочь? – Маса оказывается за спиной мужчины, его руки ложатся на напряженные плечи и чуть сжимают их, призывая расслабиться и выпрямиться. Спина и шея попадают во власть неспешного будто бы робкого массажа, подушечки пальцев порой шаловливо спускаются и до ключиц, но на этом вольности заканчиваются. Не желая отвлекать творца, Маса ждёт, давая о себе знать едва заметно, нежными поглаживаниями и мягкостью прохладных рук.       - Может, - соглашается Хиро, привставая, притягивая к себе мужчину и целуя мягко, в приоткрытые губы, тронутые лёгкой улыбкой – осознанием маленького прогресса в этой тихой борьбе с непоколебимым упорством творческого человека.       В этом контрасте вкусов хочется тонуть вечно, Маса едва сдерживает всхлип от сбившегося дыхания, от ощущения кофейной горечи на своих сладких губах. И всё равно побеждает сладость, только не та – приносимая ягодным соком, а иная, будоражащая всё естество, заставляющая желать большего. Маса поражается пошлости собственных мыслей, но ему неимоверно хочется, чтобы руки Хиро сейчас оказались под его длинной футболкой – единственной частью гардероба одетой музыкантом после принятия ванной. Он уже готов самостоятельно положить ладони любимого на себя, но тот более спокоен, разрывает поцелуй и вновь садится на место, склоняясь над ворохом листов.       - Я почти закончил, твоя помощь… она очень мне пригодилась, поверь, - он снова в работе, строчит что-то с нуля на, как кажется, единственном чистом листе и замирает, не дописав и второй строки. Хиро уже не здесь, не в этой комнате всё больше пропитывающейся негодованием и желанием близости.       Маса хмурится, бесшумно удаляется в спальню, продолжая покусывать губы, на которых ещё остался вкус поцелуя, а Хиро мимолётно бросает на него взгляд, не видя, но чувствуя – обиды за это временное невнимание нет, лишь доверительная покорность и доля тянущей истомы. Последнее заставляет Хиро улыбнуться, он не видит ничего зазорного в том, чтобы немножечко поиграть с Масой, заставить его потомиться в ожидании страстного окончания ночи. С этими мыслями, без любого намёка на угрызение совести, Хиро продолжает свою работу, зная, чувствуя, как много важного может он сказать этой песней самому дорогому человеку. Он знает, что Маса простит это ожидание.       И оттого вдвойне неожиданно чувствовать жар на спине, легкое жжение с которым проходятся по коже тонкие жгутики плётки в руках Масы, неожиданно оказавшегося позади. Хиро помнил, как тот скрывался в спальне, но совершенно не услышал, когда мужчина успел вернуться обратно. Да и успел ли? В неверии, хочется обернуться и удивлённо окинуть взором сменившего настрой возлюбленного, но Маса не позволяет. Ещё один лёгкий удар – ещё не больно, но уже ощутимо. Хиро чуть прогибается в спине, выпрямляясь, и шипит едва слышно, выражая тем самым своё негодование. Ему не дают обернуться. Прохладная рука, затянутая в латекс перчатки ложится на плечо, совсем не болезненно, но уже давая понять, что за этой хваткой, в случае неповиновения, может крыться сила куда большая, чем кажется на первый взгляд.       - Маса, - мягкий голос. Ещё одна попытка вымолить нужное время. Провал, за которым следует разрезающий воздух удар плетью и спокойный, но властный голос.       - Молчать, - Маса редко становится таким – требовательным и совершенно голодным, когда даже будучи ведущим, он не может долго находиться без ответной ласки со стороны своего мужчины. Он обходит его со стороны нарочито медленно, сдерживая ненужную сейчас торопливость. Стук каблуков, не слышимый Хиро ранее, теперь отдается гулкими ударами предвкушения в самое сердце.       Он молчит. Жадно пожирает глазами картинку появляющегося перед ним Масы и действительно теряет дар речи. За такое непродолжительное время своего отсутствия, мужчина успел значительно преобразиться. Домашнего чуть небрежного Масу сменил иной, буквально пропитанный порочными мыслями, и дело было даже не в новом наряде. Хотя, Хиро не мог не отметить, как хорошо тёмный корсет подчёркивает изгибы желанного тела, какими притягательными становятся ноги возлюбленного, обтянутые кожей высоких сапог. Маса чуть приподнял голову вокалиста за подбородок, призывая его только к одному – к любованию собой.       - Ты прекрасен, - губы сами прошептали единственно важную сейчас мысль, что пульсировала в голове закипающей кровью. Руки скользнули вверх, по прохладной гладкости сапог и Маса, не сопротивляясь, устроился на столе перед своим возлюбленным, останавливая его лишь единожды.       - Дальше… - томный выдох сбивает мысль, когда нежные подушечки соскальзывают на обнаженную часть ног, стремясь коснуться внутренней стороны бёдер. Короткая плеть ложится на подрагивающие пальцы и это служит приказом, которого невозможно ослушаться. – Дальше продолжай без рук.       - Как скажешь, - находящий особое удовольствие в удовлетворении прихотей Масы, Хиро чуть горбится, нагибаясь к нежной коже обнажённых ног. Жаркое дыхание опаляет чувствительное тело, и Маса вздрагивает, едва сдерживая стон, теряющийся на искусанных в томительном ожидании губах.       Дыхание и лёгкие поцелуи поднимаются всё выше. Мучительно, медленно, но неописуемо сладко. Когда влажная ласка губ и языка обходит возбуждённый член, Маса прикусывает перчатку на правой руке, сдерживая разочарованный стон, и резко вдыхает пропитывающийся страстью воздух через нос. Для Хиро не остаётся незамеченным это нетерпение, но он продолжает играть. Чуть приподнимается, зацеловывая плоский живот мужчины, опирается по обе стороны от его ног и вырисовывает языком замысловатые узоры, так умело, что у того темнеет в глазах. Прикушенная ранее перчатка оказывается отброшена на пол и, уже свободной от излишних аксессуаров рукой, Маса вплетается в спутанные пряди, чуть сжимая их у самых корней. Не причиняя боли, но безусловно упрашивая не мучить более, он чуть надавливает на затылок, подсказывая, чего ему хочется в этот момент.       И теперь уже нет силы способной удержать восторженный выдох и стон от желанной ласки, даримой с таким упоением. Маса шепчет единственно важное во всём свете имя, снова и снова вплетается в тёмные прядки, перебирает их одной рукой, второй удерживаясь за столешницу.       - Смотри на меня, - это чистой воды безумие, но он просит поднять на себя взгляд, чтобы встретится с полными страсти глазами Хиро и утонуть в них без остатка. Хиро почти прекращает ласку, дразнит кончиком языка головку и неотрывно смотрит в глаза возлюбленного, в которых столько восхищения и обожания, что чувствовать себя богом, хотя бы недолго, становится совершенно легко. Только богам позволено принимать столько любви и стремиться столько же отдавать взамен.       - Маса… - приподнимаясь, желая сорвать с притягательных губ ещё один сладкий поцелуй, Хиро оказывается остановлен. Палец, всё ещё затянутый в блестящую перчатку руки, касается губ, призывая к молчанию. И дело даже не в желании Масы не слышать приятных слов и признаний сейчас. Он лишь боится, что этот голос сведёт его с ума раньше, чем следовало бы.       - Встань, прошу, - дрожащие нотки завораживают Хиро куда сильнее любых приказов. Он подчиняется, встаёт и тут же оказывается крепко обхвачен ногами возлюбленного. Влажное касание. Возбуждённая плоть касается обнажённого живота Хиро, заставляя Масу шипеть и чуть прогибаться от недостатка этой ласки. Часть исписанных листов разлетается по полу, но это ровным счётом никого не интересует.       Можно добраться до дивана, или же нетерпеливо расположится прямо здесь, на столе. Но Хиро решает зайти чуть дальше, обеспечивая для единственно важного человека лучшие условия. Не переставая зацеловывать открытую для ласки шею и лицо, он заботливо прижимает к себе Масу и несёт в спальню, чтобы спустя малое количество времени опустить его на прохладные простыни, жадно принимающие разгорячённое, просящее близости тело.       Но Хиро не спешит. К чему спешка, когда само время замирает завороженное взаимным желанием двух мужчин. Оно густеет вместе с воздухом и накаляет комнату, когда вокалист поочерёдно расстёгивает длинные молнии сапог, целуя открывающиеся его вниманию участки ног. Он с упоением наслаждается нетерпеливой дрожью и срывающимися с припухших губ всхлипами, покорным котом трётся о колено Масы и поднимает на него взгляд полный искренней любви.       - Можем продолжить твою игру, если хочешь, - мягко предлагает он, уже зная, как не хочет Маса вновь становится требовательным и притворно холодным, знает, как хочется ему, открытому, продолжать поддаваться на мучительно сладкую ласку, а потому не требует больше ответа, удостаиваясь лишь негодующим блеском красивых глубоких глаз.       Губы Масы всё ещё клубничного вкуса. Хиро чувствует это в очередной раз склоняясь над ним, чтобы затянуть в медлительный поцелуй, скрывающий за собой гораздо больше чувств, чем можно передать словами. А Маса чувствует кофейную горечь, от которой каждый следующий поцелуй становится по-своему незабываем и прекрасен. Его сердце, преисполненное восторгом, ликует от этой крохотной уловки, результатом которой служит лучшее – жаждущий его Хиро. Ему хочется смеяться, но вместо этого он лишь стонет на очередное влажное прикосновение, на этот раз оставленное на ключице, и прогибается навстречу сильному телу Хиро. Руки его тянутся к массивной пряжке джинс, этой близости становится недостаточно. Хочется быть ближе. Чувствовать сильнее. И всего себя отдавать по крупицам, взамен на столь же яркое чувство. Доля промедления и жар тел вновь обретает единую связь. Хиро рассматривает лежащего под ним Масу с нескрываемым трепетом – взлохмаченные волосы, горящие жизнью глаза, приподнимающаяся от сбитого дыхания грудь… Пальцы касаются шнуровки корсета, но всё же не спешат избавляться от неё, оставляя эту часть завораживающего наряда неприкосновенной.       Маса ничего не имеет против такого исхода. Он уже давно ничего не имеет против, когда речь касается его и Хиро. Он лишь призывно разводит ноги, позволяя Хиро продолжить любоваться им так неприкрыто. От этого откровения каждый раз неизменно на скулах Масы вспыхивает алый румянец, но он не спешит прятать глаз от хищного взгляда своего возлюбленного, ответно любуясь его красотой. Но как бы ни было восхитительно наблюдать манящие изгибы и восхищаться рельефом мышц, хочется большего. Эта игра не может продолжаться вечно и Хиро с новой волной жадного рвения, спешит прильнуть к обнаженному телу мужчины. Зацеловывая, топя в ласке, и утопая вместе с Масой, он льнёт по возможности близко. Позволяет разгорячённым телам тереться друг о друга, и вновь оказывается захвачен в плен длинных ног.       - Прошу, не мучай меня больше, - за эту интонацию можно продать душу, но Хиро не требуется так много жертв, чтобы добиться подобного обращения. Он лишь задерживает пальцы на гладкости бёдер, сжимает чуть сильнее, и тянет их на себя, дразня ещё какое-то время. Он знает, что, несмотря на собственные слова, Маса привык именно к такой игре. Долгой, томительной, когда банальная близость становится завораживающим таинством, чем-то происходящим уже вне пределов этой комнаты. Вне пределов этого мира.       Хиро не может причинить боль, а потому остаётся нежен до самого конца, даже когда собственное возбуждение становится болезненным, даже когда Маса просит, умоляет его не медлить более, он остаётся предельно аккуратен, погружая скользкие от смазки пальцы в узкое тело. Маса мечется по кровати в этой безысходности, в невозможности побороть упрямство Хиро. Он сжимает в руках скользкую ткань простыней, оставляет саднящие полосы на сильных руках и спине любовника и всё хуже контролирует собственные стоны, самостоятельно насаживаясь на длинные пальцы вокалиста. Этого становится невыносимо недостаточно, но Хиро будто бы знает до какого момента можно испытывать терпение любовника, покидает его порядком растянутое тело и заглушает разочарованный возглас поцелуем, им же глуша довольный выдох, когда на место пальцев приходит желанная замена. Жарко и пульсирующее. Проникая в Масу так медленно, Хиро даже не подозревает сколько ярких чувств будит в нём. И это не только любовь и страсть. Это неуёмное желание большего. Невозможность терпеть более. Мгновение, когда слабость превращается в силу, а покорность в желание подчинять.       Маса тянет Хиро в бок, а после переворачивает на спину слитным движением, подминая под себя и оказываясь сверху. Он ловит в глазах напротив удивление и одобрение в равной мере и этого оказывается достаточно, чтобы продолжить начатое. Он насаживается сам, так как хотелось сразу, заполняя себя полностью, отдаваясь своему мужчине без остатка и всяких излишних промедлений. Боль тонет в захлёстывающем восторге, так и не родившись, и Маса победно улыбается, склоняясь, видя всё тоже обожание в глазах напротив, ни доли беспокойства – ему безоговорочно доверяют. Он начинает двигаться так, как хочется именно ему. Плавно, почти освобождаясь и насаживаясь вновь, он накрывает сверху придерживающие его за бёдра руки и чуть прогибается назад, отдаваясь ощущениям внутри себя.       И Хиро смеет лишь помогать едва заметно и принадлежать этому дьяволу с ангельской внешностью всецело. Голова кружится от одной только мысли о том, как сильна эта связь и как нерушима её крепость. И в этом взаимном принадлежании друг другу, на пике удовольствия, где-то глубоко, в самом сердце рождаются самые прекрасные песни, тексты которых так сложно удержать в голове в обычное время, а сейчас, до их запоминания добраться просто невозможно. Способный только лишь любоваться их красотой Хиро надеется на то, что эта песня, эта музыка, была услышана и прочувствована и Масой тоже.       А позже, когда сон сморит сладостной негой. Маса ещё воспротивится его очарованию, вставая и укрывая уставшего Хиро мягким одеялом, скинутым на пол в порыве страсти. Он ещё отправится в зал и, не подбирая разбросанные листы с пола, усаживаясь на мягкий ворс ковра, на одном из них оставит ровные ряды стиха. Песню, услышанную сегодня только ими, и эти строки станут единственно верным дополнением той истории, что Хиро так хотелось написать именно этой ночью.