Клятва на крови

Уснуть никак не получалось. Бильбо полежал некоторое время, строя планы страшной мести своему садисту-жениху. Они были совершенно не осуществимы, но не становились от этого менее сладкими. Прежде мистер Бэггинс ни к кому не чувствовал такой ненависти. Хоть Торин и спас его накануне от смерти под копытами испуганной лошади, но наверняка это было скорее заботой о своем имуществе, которое больше устраивало узбада в рабочем состоянии. Самым же неприятным было ощущение оскорбления. Торин смотрел на него как на вещь, которая изредка приносит удовольствие, но в основном — еще бесполезнее поклажи. Это выводило из себя сильнее, чем любая физическая боль. «Из-за этого варвара я больше не могу считать себя мужчиной, — с грустью думал он. — Конечно, я не такой здоровенный, как какой-нибудь орк, значит, можно пользоваться, когда между ног зачешется! Ну ничего, я ему еще покажу!» Когда Бильбо жил в Бэг-Энде, он как-то не задумывался об отношениях: ни с противоположным полом, ни, Эру обереги, с собственным. И у него сложилось впечатление, что не сильно-то много он и потерял от этого. Вздыхая, хоббит поднялся. Все равно поспать у него не получится — значит, надо навести порядок. Он же со стыда сгорит, если утром рабы найдут в его вещах испачканные одеяла! Однако сперва надо было позаботиться о себе. Старик Оин, мудрый совершенно по-житейски, оставил ему склянку с той мазью, что так чудесно заживляла ссадины, укусы и трещины, которыми награждал его дражайший женишок. Ею стоило воспользоваться. — Один ты меня радуешь, дружок! — проворчал полурослик, морщась и вытирая кровь с бедер. Он глянул на спокойно лежащее в открытой шкатулке яйцо, которое по-прежнему не подавало никаких признаков жизни — да и с чего бы? Против воли хоббит подумал о том, сколько же огромных и чудесных стран таится там, за пределами Шира. И вскоре он волей-неволей вынужден будет увидеть их своими глазами! Жизнь среди гномов могла бы со временем стать вполне сносной, если бы не этот его... суженый, тьфу ты! Нет, узбада надо прикончить, а после этого его уже никто не изнасилует, он сбежит лесами... Вытащив из ножен подаренный Двалином клинок, Бильбо принялся решительно упражняться в борьбе с воображаемым противником. Двигаться быстро было больно, но ведь на его стороне будет внезапность, а это дорогого стоит! Торин вздохнул, переворачиваясь на живот, и потянулся за трубкой. Сегодня он спал на вольном ночном воздухе, оставив палатки коротать время пустыми. Когда еще представится возможность полежать вот так, ничего не опасаясь и не хватаясь поминутно за меч? Двалин нашел его спустя некоторое время, усевшись рядом и усмехаясь. — Ну что, наскучил тебе твой новый раб? Или ты ему хочешь права воина дать? Так он даже в седле не держится и меч ни разу в руки не брал, хлюпик. Среди рабов ему и место, чтоб не убили ненароком. Что молчишь? — Тебя слушаю, сын Фундина, — нараспев промурлыкал вождь. — Внимаю твоим речам, чтобы узнать, о чем ты думаешь. Я хочу, чтобы по старому обычаю дорога до Эребора стала дорогой мира. Мы не станем завоевывать новые города и возьмемся за оружие, только если нам будет грозить опасность. Это будет подарок узбада своему избраннику. — Заботишься? — фыркнул татуированный гном. — Зря. Я видел, что мальчишка трусит, он при виде тебя только что штаны не мочит. А еще Бофур говорил, что этот поросенок нас всех ненавидит. Как будто его тут бьют и не кормят, как у орков каких! Какого балрога ему еще надо, а? Узбад не ответил. Он смотрел вдаль, на темную линию леса и гаснущие над ним звезды. Потом выпустил из трубки несколько колечек ароматного дыма, тут же окрасившихся в разные цвета, как по волшебству. — Трусливые кролики, все до единого, — он кивнул на оставшийся позади Хоббитон, — но табак у них хорош. А еще вроде бы в этих местах есть серебряные жилы. Надо послать весточку нашим, чтобы порылись. Инструменты они с собой везли, а чего не хватит — на месте выкуют. — Все надеешься митрил откопать? — неодобрительно покачал головой старый воин. — Нет, Торин, Морию не вернуть. Сначала там балрог этот вылез, чтоб его Моргот трахнул трижды без смазки, а потом орки эти... Откуда эти уроды только берутся?! А теперь все залы наверняка обвалились, хрена лысого мы там найдем. — Я и не предлагал делать крюк, — узбад встал, выбивая пепел из трубки на землю. — Светает. Пора поднимать ребят, чтобы к вечеру добраться до Бри. Хотя нет, сегодня еще не успеем, с нами рабы и кое-кто из женщин, да и пони загонять не годится. Он пошел к своему шатру. Двалин, глядя вслед узбаду, окликнул с любопытством: — Торин! Ты так и не ответил, как тебе мальчишка? Дис интересовалась, да и мне охота узнать. — Честно? — король остановился и пожал плечами. — Скучновато. Не люблю я девственников, они меня либо боятся, либо угодничают. Впрочем, назад я его не отошлю: может, потом будет время его поучить чему-нибудь... Бильбо так и заснул с кинжалом в обнимку — и, должно быть, только чудом умудрился ничего себе не отрезать, пока ворочался в шкурах. Бофур, который утром пришел, чтобы разбудить его, только головой покачал. — Ты подвергаешь свою жизнь опасности, езбад, — укоризненно отметил он. — Торин будет недоволен, если узнает об этом. — Как будто ему есть дело до меня и моей жизни! — хоббит убрал кинжал обратно в ножны и потер лицо, пытаясь проснуться. Он задремал лишь с рассветом, так что проспал только пару часов и теперь желал вернуться к прерванному отдыху. Увы, войско уже выдвигалось — и досыпать можно было только в седле. Бильбо сбегал к ручейку, умылся и с удивлением обнаружил, что успел проголодаться. Организм хотел жить и упорно требовал свое, невзирая на обстоятельства. Торин ходил среди своих воинов, поторапливая их, — большой и темный, как мрачный ворон. Волосы его были распущены, и хоббит вдруг подумал, что узбад гномов и правда похож на большую черную птицу, что каркает на дереве, предвещая несчастье. Эта мысль была даже отчасти забавной, и Бильбо почувствовал, что ему уже не так страшно. В этот день они проехали немного большее расстояние. Поскольку с войском двигалось несколько телег, везущих провизию и женщин-рабынь, приходилось немного придерживать пони. Это устраивало полурослика, которому и без того было тяжело сидеть в седле. Кожу он стер в кровь еще в первый день и теперь старался устроиться на подвижной спине лошади так, чтобы не соприкасаться с ней горящими бедрами. Получалось так себе. — Может, сесть боком? — отчаявшись, вздохнул он. — Не советую, мой езбад, ты можешь сползти под брюхо лошади. Эта пони неплохо вышколена, но она может случайно наступить на тебя, а это довольно больно, — Бофур говорил вроде бы серьезно, но в глазах его искрился смех. — Потерпи. Пройдет пара недель — и ты окрепнешь. Впервые быть в походе всегда тяжко, потом будет попроще. Хочешь, я расскажу тебе что-нибудь, пока мы едем? Узбад велел научить тебя нашему языку, но я не знаю, можешь ли ты запоминать что-то на ходу. — Если это поможет отвлечься, я готов хоть поэмы наизусть учить, — простонал хоббит. — У меня все чешется, и ноги огнем горят! Как сказать на кхуздуле, что я ненавижу вашего узбада? — Kereh menu, — машинально перевел Бофур. — Только не советую тебе этого говорить. Торин, может, не слишком-то ласков с тобой, но он со всеми такой. Разве что с сестрой более мягок и с племянниками — ну так они его родня, единственные, кто остался. — Kereh menu, — со вкусом повторил Бильбо, даже ненадолго забыв про боль в ногах. — Мне нравится. Я запомню это слово. А если, наоборот, люблю? Как сказать? — Если просто симпатичен, то можешь сказать «meres menu» — так говорят родичи и близкие друзья, а если жить не можешь — то «lananabukhs menu», — мориец оглянулся на ехавших за ними солдат и чему-то усмехнулся. — Только последняя форма слова уже почти устарела. Мы нечасто признаемся в любви, Бильбо, только если связь столь крепка, что ее не разорвать. — А ты признавался? — хоббит вдруг заинтересовался и перестал ерзать, весь обратившись в слух. За шумом посторонних разговоров на чужом языке и топаньем копыт пони было трудно разобрать вестрон. Бофур помолчал, а потом медленно кивнул. — Да. Один раз. Когда-то давно я был женат, маленький езбад, но мою жену убили, так что теперь я вроде как не у дел. Спасибо узбаду, что взял меня в свою свиту переводчиком. — Я не знал, — виновато вздохнул Бильбо. — Прости, пожалуйста. Мне очень жаль. Разговор увял сам собой. Хоббит загрустил и стал оглядываться по сторонам, запоминая эти края, что были еще близко к его родным местам. Эребор был для него далеким и не очень-то желанным местом, куда его везли против воли. Он уже не в первый раз думал о том, как мало ценил свою норку, пока та принадлежала ему. Теперь-то туда наверняка въедет довольная таким раскладом Лобелия... А вокруг тем временем раскинулись мрачноватые, но очень живописные места. Густой лес, выросший на границах Дикого края и Тролльего нагорья, славился обилием дичи и широкими кронами деревьев, что закрывали даже солнце в пасмурный день. В одиночку Бильбо ни за что не сунулся бы сюда, да и со всеми этими гномами он не чувствовал себя надежно. Все-таки они были пока чужим ему народом, какой им резон защищать постороннего от возможной опасности? Впрочем, лесные звери, кажется, не очень-то горели желанием связываться с целым войском закованных в тяжелые кольчуги подгорных воителей. Один мягкий и сочный хоббит явно не стоил таких жертв. Именно поэтому охотниками тут были гномы — а не наоборот. Торин с несколькими другими кхуздами ненадолго покинул отряд, отправившись в чащу. Вернулись они довольными, с богатой добычей: стрелять из луков гномы умели, может, не так хорошо, как эльфы, но тоже весьма метко. Торин и Двалин приволокли самую ценную добычу — здоровенного, толстого кабана, отъевшегося на желудях. Еще трое гномов загнали оленя, а принцы настреляли в четыре руки всякой мелочи вроде птиц, белок и одного зайца. Когда над лесом совсем стемнело, остановились на ночлег. Бильбо оставил свою лошадку на попечение рабынь. Он еще не знал, как обращаться со своим новым имуществом. Проклятье, да у него в жизни не было рабов — и приказывать им что-то было совестно, сказать по правде. Хоббит отошел к кустам и осмотрелся, укрывшись за разлапистыми ветками. Гномы рубили низко растущие ветви и деревца потоньше, складывали костры, хохотали, что-то обсуждали... Бильбо вдруг охватил неожиданный для теплого летнего вечера озноб. Что-то не так! Он прислушался — но различил только голоса своих спутников. Лес притих, затаился, неодобрительно взирая на чужаков тысячами пар глаз. Лесу не нравилось, что в него пришли только затем, чтобы вырубать. Бильбо стало страшно. Он поскорее закончил свои дела и быстро оправил штаны, выбираясь из кустов. Ему захотелось побыстрее миновать эти места, чтобы не чувствовать, будто за ним кто-то следит неотрывно и недобро. Его соотечественники говорили, что в этом лесу крепко спит некое зло и лучше его не будить во избежание всяческих бед. Тихонько пробравшись к поставленной для него палатке, хоббит скользнул внутрь и поспешил забраться под одеяло. Впервые тяжело пахнущие шкуры казались ему почти родными, поскольку спасали от внешнего мира. Ему удалось расслабиться и почти задремать, когда снаружи послышались шаги. Вздрогнув, Бильбо приподнялся на ложе, тревожно вглядываясь в озаренную далекими бликами костра темноту. В палатку вошла черная тень, высокая и молчаливая. Ах да, дражайший будущий супруг, чтоб ему пусто было... Бильбо сделал вид, что спит. Ему не хотелось сейчас противиться попыткам насилия, для этого вокруг было слишком жутко. Руки полурослика нащупали рядом с собой, в складках шкур, подаренный кинжал, который Бильбо теперь держал при себе постоянно. Он осторожно потянул его из ножен кончиками пальцев. Король уселся рядом, зазвенела пряжка расстегиваемого ремня. Хоббит ровно дышал, ему уже почти удалось вытащить клинок наружу. Он мысленно ругал себя, что не сделал этого заранее. Наверняка этот востроглазый бандит что-то заметит! Торин лег позади него, без особых церемоний ухватив за плечи. Широкая ладонь легла на промежность вздрогнувшего полурослика, стиснув небольшой член. «Сейчас или никогда!» — Бильбо вроде бы в сонной истоме завозился, прижавшись спиной к гному, и накрыл ладонью его руку. Торин что-то прошептал, продолжая настойчиво теребить его плоть. Должно быть, намеревался немного возбудить свою жертву, чтобы было легче его потом брать, — но Бильбо не собирался этого выяснять. Он выждал еще пару секунд, сделав вид, что подается навстречу ласке, а потом вскинулся с кинжалом в руках. Он убьет его, убьет сейчас же! Торин мгновенно повернулся, уходя от неловкого удара одним движением, таким же быстрым, как у настоящего зверя, — и рука хоббита с зажатым в ней клинком прошла под его плечом. Кинжал воткнулся в землю, и Бильбо, холодея от ужаса, услышал громкое шипение. Кажется, для узбада это тоже стало сюрпризом. Он оттолкнул полурослика, который уже в страхе выпустил кинжал, и зажег свечу. На земле, куда воткнулся кинжал, корчилась крупная змея. Она уже частично заползла на шкуры и, если бы ее длинное тело не пригвоздил клинок, могла бы запустить ядовитые зубы в тело обнаженного узбада. Торин наклонился, выдернув кинжал, и одним ударом довершил дело, отрубив змее голову. А потом, подняв брови, взглянул на Бильбо. В его взгляде было явное удивление. — Kereh menu, — тут же выпалил тот, вскинув руку в отвращающем жесте, чтобы Торин и не думал приближаться. Узбад засмеялся: ему явно понравилась воинственность такого небольшого существа. Он все же поймал дергающегося и старающегося его побольнее стукнуть полурослика и уложил на шкуры. — Bafikhs, kabin*, — успокаивающе проворчал он. Отчаявшегося хоббита перевернули на живот, и назойливая ладонь вернулась к своим ласкам, как будто ничего и не произошло. Бильбо уткнулся в шкуры лицом, сдерживая злой крик. Чтоб его, этого озабоченного! Рука двигалась очень целеустремленно, трогая вдруг окрепший пенис, и полурослик обиженно застонал. Боги, этот варвар настолько не принимает его всерьез, что продолжил свое дело даже после попытки убить! На сей раз Торин почему-то не спешил брать его, а лежал сверху, упираясь в задницу твердым членом, и неспешно теребил вставшее мужское достоинство жениха. Бильбо протестующе дергался, но освободиться не представлялось возможным. Желание усиливалось, тело заныло, требуя более сильной ласки, чем простое поглаживание. Бильбо, почти сдаваясь, двинул бедрами, попытавшись толкнуться в кулак терзающего его дикаря. Торин убрал руку, приподнял его задницу повыше и неглубоко вошел, расчетливо толкнувшись внутрь. Хоббита опалило жаром. Проникновение все еще было болезненным, но теперь к нему прибавилось что-то новое, не такое уж неприятное. Сдавшись окончательно, он полез рукой под свой живот, неуверенно стиснув ноющий член. Торин поддерживал его руками лишь до тех пор, пока не кончил сам. А потом поднялся, оставив растерянного, распаленного до предела жениха в одиночестве. Бильбо чуть не заорал от ярости. Так вот какое наказание последовало за попытку убить узбада! Чувствуя, как пылают от унижения щеки, он перевернулся на бок, быстро теребя умоляющий об облегчении член. Торин уже ушел, так что никто не видел, как он дрожал, изливая семя и немигающим взором глядя на валявшийся в стороне от него кинжал, испачканный змеиной кровью. Труп змеи уже куда-то делся. — Я его спас, — простонал хоббит, когда все закончилось. — Подумать только, я спас этого дикаря и садиста! Хотел ужалить сам — а вышло, что избавил от жала... Он обиженно посмотрел на кинжал, как будто это он был виноват во всем. — Жало, — пробормотал мистер Бэггинс. — Уверен, теперь эту штуку так и будут называть! Той ночью он опять не смог уснуть, боясь новых хищников и чутко вслушиваясь в темноту. А наутро ему подали на завтрак зажаренную тушку убитой змеи.