Дом

1 Кончалась зима 3014-го года. Скоро Кили должно было исполниться 150 – дата весьма серьёзная для гнома, рубеж, отмечавший плюс-минус половину жизни. Веский повод подвести итоги, подумать о прожитом, и последний шанс взяться за голову, пока ещё есть время исправить ошибки молодости и наломанные тогда же дрова. Кили не сожалел ни о чём, разве что о том, что в детстве отлынивал от занятий. Он и об истории собственного народа знал немного, не говоря уже о той части истории мира, которая осталась только в эльфийских сказаниях и песнях. И хоть Тауриэль тоже знала не всё - лишь то, чему в своё время учили её саму, но всё же порой Кили чувствовал себя дураком, или, как говорили у гномов, наковальней чугунной – если постучать по голове, зазвенит. Но эльфийка не задирала нос по этому поводу, и за все эти годы ни разу не унизила своего супруга, если тот чего-то не знал. Жена Кили почти не изменилась за эти годы. Разве что стала свободней, уверенней в себе, и чуть шире в бёдрах после рождения сына. Да волосы стали ещё длиннее и роскошней. Теперь, когда Тауриэль распускала их, огненное золото стекало до колен, пробуждая желание коснуться этих удивительных волн, гладить буйные рыжие пряди, пропуская между пальцами червонное золото. Никто из местных уже не насмехался над ними. Одних любителей поиздеваться над разницей в росте гнома и эльфийки научил тяжёлый, как молот, кулак Кили, а других, охочих до подробностей интимной жизни столь необычной пары, образумили тонкие и изящные, но при этом неожиданно сильные руки Тауриэли. Кумушки-соседки в Дейле давно перестали сплетничать – им не единожды приходилось обращаться за помощью то к гному, мастеру на все руки, то к эльфийке, которая прекрасно разбиралась в травах и могла вправить вывихнутую лодыжку одним движением. Соседские дети росли вместе с их сыном, необычайно высоким для гнома, но слишком «бородатым» для эльфа – густая тёмная щетина пробилась на подбородке и щеках Килиэля в положенном для гнома возрасте. * * * В придорожном трактире у моста, где гном когда-то впервые в истории Средиземья сделал предложение эльфийке, обсуждали предстоящий юбилей отца столь странного семейства. А вот название трактира было вовсе не странным – хозяин, не мудрствуя лукаво, назвал его «Мост». Теперь старик Хедж уже готовился уйти на покой, и всем заправлял его сын и миловидная невысокая супружница сына с чуть раскосыми глазами – видимо, её предки были откуда-то с востока. В этот вечер они не успевали наливать пиво, вино и эль. Казалось, что в прокуренный зал набилась минимум половина Дейла, половина гномов из Горы, парочка проезжих эльфов да пяток совсем странных людей – с глазами ещё уже, чем у трактирщицы, но кожей тёмной, как у южан, которых здесь видели очень редко. Вроде бы это посольство направлялось к Королю Подгорному, а там – кто его знает. Обычно трактирщики дурацких вопросов не задают, особенно если клиент платит сполна звонкой монетой. А похоже было, что у этих чужаков денег куры не клюют. Они всех угощали, не скупясь на пиво и эль, и под шумок расспрашивали об этих краях, о том, как же удалось победить дракона, и о том, живы ли сейчас участники тех великих событий. И завсегдатаи трактира, ничего дурного не подозревая, рассказывали всё, что знали – разумеется, приукрашивая историю подвигами собственных отцов и дедов, поскольку мало кто из людей, участвовавших в известной битве Пяти воинств, дожил до этих дней, да и гномы, прекрасно показавшие себя в том сражении, уже нечасто заглядывали в трактир. Многим из них было уже под триста, и они покидали Гору только по очень важным и неотложным делам, которые нельзя было поручить гномам помоложе. Разумеется, за каждого из живых поднимали кружку, а за тех, кто не дожил до этих дней, пили не чокаясь. И конечно же, многие советовали дальним гостям поговорить с Кили, который был участником похода Торина, был ранен и чудом выжил в Битве Пяти воинств, а затем вдруг отрёкся от короны и женился на простой эльфийке. * * * Сам Кили сидел на подоконнике у приоткрытого окна и курил – Тауриэль не слишком любила запах табака, но и на улицу в такую погоду супруга не выгоняла. На висках и в бороде гнома уже засеребрилась первые седые волоски, шрамы на скуле почти стёрло время, а вот на крепких пальцах, которыми он иногда шутки ради завязывал в узел гвозди, прибавилось мелких шрамиков. Сейчас Кили зажимал трубку зубами, а правой рукой массировал левую, искалеченную ещё семьдесят лет назад в той самой битве Пяти воинств. Она немилосердно ныла уже третий день, не давая нормально работать. Да и в груди, куда в тот день всё же вонзился клинок орка, неприятно ломило, словно от ледяной воды. Он просунул руку под рубаху и потёр грудь. - Болит? – спросила Тауриэль, подходя к мужу. - Пустяки, буду реже курить, - улыбнулся Кили, обнимая жену за тонкий стан. Даже в простом домашнем платье она была прекрасна. - Не пустяки. Тебя что-то тревожит, - эльфийка подсела к нему. - Да, - признался Кили. Юлить перед Тауриэль не было смысла, - Но я не могу понять, что. Рука третий день ноет, в груди ломит, а сегодня, когда поднимался по лестнице, бедро словно огнём обожгло. Ну, знаешь, в том месте… Подумал, что на погоду, что я стареть начал. Но вообще-то до старости мне ещё далеко. Он хотел поцеловать жену, но она остановила его, прикоснувшись пальцами к губам. - Мне тоже тревожно, - сказала Тауриэль, - Дышать трудно, словно в воздухе какая-то угроза. Солнечный свет стал не таким ярким, словно надвинулась тень. А сейчас ты признался, что разнылись старые раны. Боюсь, это не на погоду, Кили. Это к войне. - Может быть, - согласился гном, выколачивая уже погасшую трубку. Он уже много лет прожил с эльфийкой и научился доверять её предчувствиям. К тому же, за эти годы что-то изменилось в нём самом – другой бы гном просто отмахнулся от этого странного чувства, списал бы боль на сырую погоду, выпил бы горячего вина с мёдом и улёгся бы под тёплое одеяло, а наутро забыл бы всё. Но не Кили. Эта неопределённая тревога не давала ему покоя. Он притянул к себе жену и крепко обнял её. - Мы справимся со всеми трудностями, - сказал он, - Неважно, что готовит нам будущее – войну, засуху, голод, ещё одного дракона… Мы со всем справимся. - Ты меня успокаиваешь или себя? – чуть насмешливо улыбнулась Тауриэль. Ей было уютно и спокойно в объятиях Кили, тревога чуть улеглась. - Нас обоих, - ответил гном, зарываясь носом в её роскошные волосы и щуря глаза от щекотки, - Если я что-то в этой жизни и знаю, так это то, что люблю тебя… И сделаю всё, что вообще в гномских силах, чтобы сохранить тебя, нашего сына, наш дом… Каждое слово он сопровождал лёгким, дразнящим поцелуем – сперва через слой волос в шею, затем короткой дорожкой по щеке к тому месту, где остался уже едва заметный шрамик, потом в прикрытые от удовольствия веки, в задорно вздёрнутый носик, и наконец, в тёплые губы, раскрывшиеся под этим поцелуем, словно роза под солнцем. - Пойдём в постель, - наконец шепнул он, - Килиэль сегодня ночует у друзей и вернётся не раньше завтрашнего обеда. Эта ночь – наша… - Да, - выдохнула Тауриэль, чуть закидывая голову, подставляя шею для всё новых поцелуев, лёгких, словно крылья бабочки, и уже требовательных, вызывающих ответное желание. «Что бы нас ни ждало в будущем, мы с тобой вместе, и сможем защитить наше счастье, наш дом, нашу семью…» - подумала эльфийка, и гном её услышал. И пускай считалось, что осанве возможно лишь между эльфами, ну в крайних случаях между эльфами и особыми, избранными людьми – сейчас эльфийка и гном чувствовали друг друга, ощущали каждую мысль, каждый удар сердца. Кили поднял её на руки и понёс в спальню, где осторожно уложил на широкую кровать. Она была его женой, эта кровать видела уже тысячи их соитий, но для Кили каждый раз был словно впервые. Каждый раз рядом с ним оказывалась новая сияющая звезда, жаждущая новой страсти. И он никогда не обманывал её ожиданий – казалось, фантазия гнома была безграничной, а желание – неистощимым. Но сейчас он любил её так неистово и сильно, что это можно было назвать грубостью – закинув стройную ножку эльфийки себе на плечо, Кили стискивал её бедро так, что завтра там наверняка появятся синяки. Он двигался резко и быстро, дыша неровно и рвано, и прикусывал упрямую нижнюю губу, пытаясь не сойти с дистанции раньше времени. Только когда Тауриэль выгнулась в знакомой судороге наслаждения, когда её уже неконтролируемые пальцы прочертили царапины на плече Кили, он позволил себе тоже забыться в экстазе. Наутро белоснежное бедро эльфийки точно расцветёт пятью иссиня-багровыми синяками от пальцев гнома, но Тауриэль это совершенно не волновало. Сейчас, в эту минуту, она была счастлива. По телу разливалась приятная истома, и эльфийка устроилась поудобнее на крепком плече гнома, запустив пальцы в шелковистые волоски на его груди. Кили обнимал её за плечи левой рукой – боль исчезла сама по себе, словно её и не было. Правая ладонь гнома покоилась на груди супруги, уже не сколько возбуждая, столько успокаивая – «я здесь, я люблю тебя, ты всегда желанна, и у нас всегда всё будет хорошо». И Тауриэль окончательно отринула все тревожные мысли. Кили был триста раз прав – они со всем справятся. Эльфийка закрыла глаза и погрузилась в состояние полного сна – а эльфы позволяют себе такое, только если чувствуют себя в полной безопасности. * * * Утром гнома разбудили чьи-то голоса. Он подхватился с постели, ничего не понимая, и бросился натягивать штаны. Голоса раздавались вроде бы от входной двери, и один из них явно принадлежал его жене. Говорила Тауриэль громко и резко, Кили даже послышалось эльфийское ругательство, которое его жена иногда произносила по отношению к надоедливым людям. Завязав штаны и наскоро напялив тяжёлые гномские ботинки, Кили выскочил из спальни – он торопился узнать, в чём же дело. Он был слегка зол, поскольку такого пробуждения можно только врагу пожелать. Когда гном появился на крыльце, вид у него был весьма мрачный и недружелюбный. Нечёсаные космы, чёрная борода, широкая грудь со шрамом и крепкие руки с массивными кулаками могли кому угодно внушить должное опасливое уважение, а когда гном спросил у жены на кхуздуле: «Кого это варги принесли ни свет ни заря?», незваные гости вообще попятились. Это были те самые «южане», которые накануне вечером всех расспрашивали в трактире. Но Тауриэль этого не знала, и ответила мужу тоже на кхуздуле: «А дракон их знает, припёрлись вот в несусветную рань, с тобой хотят поговорить. Хотела спровадить – не уходят». - Что вам нужно? – спросил Кили уже на всеобщем, и незнакомцы, на голову выше него ростом, фальшиво-приветливо заулыбались. - Мы из дальних краёв, - заговорил один, видимо, главный у них, - Посланцы Великого Властелина наших земель, он поручил нам много-много разузнать о ваших краях, где какой король правит, и предложить союз с нашим Властелином, который очень Великий и Многомогущественный. Кили смотрел на странных людей непонимающим взглядом. - На кой ляд вы ко мне-то пришли? – спросил он, - Я не король подгорный, вы адресом ошиблись, господа из дальних краёв. Вас не туда занесло. - Мы знаем, знаем, - закивал «южанин», - Мы знаем, что вы отреклись от короны, мастер Кили. Но вы же участвовали в той битве, и много знаете об этих краях. Мы подумали, что вы можете много-много интересного нам рассказать. А мы передадим это Властелину, он нас много-много наградит. Ради этого мы будем вам много-много благодарны. Денег у нас много-много. Кили посмотрел на незваных гостей, потом на жену, и понял, что эти люди чем-то жутко ей не нравятся. Да и сам он при их виде испытывал невыносимое желание отправиться в баню и как следует вымыться, словно извалялся в свином дерьме. - Слушайте, гости из дальних краёв, моя семья не нуждается в ваших деньгах, и ни я, ни моя жена не испытываем никакого желания с вами разговаривать, а посему отправляйтесь-ка вы на ишкакхеайдургнуль. Чужестранцы не поняли, что означает последнее слово, но интонация гнома не оставляла сомнений – им тут не рады и возможно, сейчас будут бить. Они вежливо раскланялись и сочли за лучшее убраться. Кили стоял на пороге, обнимая жену за талию. Они оба смотрели вслед незваным утренним гостям. - Не нравится мне всё это, - наконец нарушила молчание Тауриэль, - от этих людей несло… Как это говорят гномы? Дерь-мом? - Да, им самым, - кивнул Кили, - Причём свиным как минимум. Мне даже помыться захотелось от омерзения. - Раньше у меня такое чувство вызывали только орки, - призналась эльфийка. - Орки? Но это же вроде люди, и одеты прилично, - усомнился гном. - Поэтому мне и тревожно, - Тауриэль продолжала смотреть вслед чужакам, пока они не скрылись за угловым домом, - Что это за «властелин», о котором они говорили? Какой-то новый восточный хан, возомнивший себя невесть кем, или нечто похуже? - Думаешь, надо было всё же поговорить с ними? Разузнать подробнее, кто они и откуда? - Нет, - покачала головой эльфийка, - Ты совершенно правильно их послал. Я бы ещё и ухватом добавила. Что-то подсказывает мне, что нам не стоило вообще с ними разговаривать. - Ладно, - мрачно промолвил Кили, - после завтрака я наведаюсь в Гору, расскажу всё Глоину и остальным. Надо предупредить Даина – они к нему явятся, как пить дать. Ну и утречко выдалось, ёрш его медь… * * *