История нравов тёмноэльфийского и светлоэльфийского дворов

— Оллеро, эй, не сходи с ума… Добрый, мягкий, податливый Оллеро навис над ним с абсолютно угрожающим видом. В глазах сверкало такое яростное желание, что Трион начинал бояться за свою шкуру. А ведь он считал, что Оллеро должен быть в постели мягким и нежным… Где же он так крупно просчитался?! Тем временем Дро’Шанети скручивал его руки его же рубашкой. Как ему удалось сделать это так быстро — Трион даже не успел уследить. И когда он успел оказаться абсолютно обнажённым, не заметил тоже, только сразу, без перехода, почувствовал его пальцы в себе, нагло, быстро растягивающие его, готовящие к такому же нахальному проникновению. Трион задрожал, выгибаясь дугой. Было больно — и было безумно приятно, потому что Оллеро знал, что и как нужно делать. Принц понятия не имел, где его друг этому научился, однако новичком он явно не был, и это приятно щекотало нервы вдобавок к ну очень приятным ощущения глубоко внутри. Оллеро выдернул пальцы вместе со стоном Триона. Быстрым резким движением подхватил его под колени, закидывая их себе на плечи — и впервые прижался губами к губам принца. Трион застонал ему в губы — поцелуй был таким же жёстким, неуютным и возбуждающим, как и всё поведение Оллеро с того самого момента, как они переступили порог опочивальни принца. Когда схватил его на руки, без церемоний перебросив через плечо. Когда, не говоря ни слова, сбросил его поперёк кровати. Когда разодрал на нём рубашку… И когда вошёл, глубоко, сильно, без лишних нежностей, перемешивая боль и сладостную дрожь, и умопомрачительное, дикое наслаждение. Трион едва дышал в такт толчкам, судорожно всхлипывая в крошечных перерывах, запрокидывая голову назад, в подушки. Он мял пальцами плечи Оллеро, а тот вминал его в постель резким, грубым, пронизывающим насквозь ритмом. Трион не мог бы точно сказать, кто кончил первым — как и не мог сосчитать, сколько раз повторялось это безумие. Кажется, они не выходили из спальни полдня и целую ночь… Потом Оллеро стоял на коленях у его кровати, держа его за руку, и горячо просил прощения. Принцу даже показалось, что в его глазах стоят слёзы — он отогнал эту мысль. Слёзы? Да этот зверь издевался над ним почти сутки, не давая ни минуты покоя! Он был груб с наследным принцем тёмноэльфийского престола!.. — Трион, прости, я не знаю, что на меня находит… В меня словно демон каждый раз вселяется, я не способен себя контролировать, я превращаюсь в дикое животное… Прости меня, прости! Трион прислушался к своим ощущениям. Ну да, ломило спину. И вся нижняя часть тела болела так, словно по ней хорошенько потоптались орки. Но зато голова была лёгкая, и он помнил тот жар, который вчера с такой лёгкостью зажигался от каждого прикосновения, от каждого грубого рывка… — Ты должен был предупредить, — нехотя выговорил он, не вырывая, впрочем, своей руки из изящных рук Оллеро. Надо же, никогда раньше не замечал, что у него такие красивые руки, с сильными длинными пальцами, словно выточенными из мрамора… — В следующий раз будешь аккуратнее, понял? Оллеро вскинул на него глаза. Теперь в них совершенно отчётливо стояли слёзы. — В с… след-дующий р… раз? — заикаясь, повторил он. — Ну да, — Трион раздражённо выдернул руку. — Или ты собираешься теперь меня бросить? Поимел — и всё? Он отвернулся от друга, явственно всхлипывающего за его спиной. Нельзя сказать, чтобы ему вчерашняя ночь не понравилась… Может быть, если привыкнуть?.. — Ну ладно, иди сюда, — Трион, не глядя, похлопал по одеялу за своей спиной. — Только сегодня меня не трогай. У меня ещё всё болит. Оллеро ещё раз всхлипнул и улёгся рядом. Такой горячий. Трион потянулся за его рукой, перекинул через свою талию и уставился на длинные пальцы. — Оллеро… у тебя что, раздвоение личности? *Другое я (лат.)