Амнистия

Пробежав глазами список, Напрем задумчиво подперла подбородок ладонью. Вроде бы все медикаменты вошли, и в бюджет она уложилась. Можно было отсылать файл начальнику здравоохранения и идти ужинать, но ей хотелось подождать Дуката. А Дукат, казалось, и не думал торопиться. Он косился то на экран, то на потолок, откидывался на спинку кресла, вздыхал и напевал что-то под нос. «Измен печальные преданья Прилежно в памяти храня, Ты без участья и вниманья Уныло слушаешь меня…»* - донеслось до Напрем. Насмешливо качнув головой, она поинтересовалась: - С каких это пор ты полюбил лирику Федерации? - Классика же, - Дукат повёл плечами. – Боюсь, если этот список амнистированных не закончится в ближайшие два часа, я начну петь клингонские оперы – за всех действующих лиц. - Нет уж, не надо. Избавь меня от погружения в пучину искусства. Поднявшись, Напрем подошла к его столу. - Почему бы тебе не одобрить весь список разом? - Ага, и обнаружить, что я случайно отпустил парочку террористов из Сопротивления. Прикрыв зевок ладонью, он вновь повернулся к экрану. «Кляну коварные старанья Преступной юности моей И встреч условных ожиданья В садах, в безмолвии ночей…» - Так мне ждать тебя? - Подожди, если тебе нетрудно. Всего полсотни осталось. Так, - он покрутил затекшей шеей, - Сарем Беньян, сорок один год, осужден за кражу государственного имущества. А что за имущество? Ага… деталь от репликатора. Ладно, можно включить. Трентин Пол… Из-за двери донёсся сигнал вызов. - Кто? – устало бросил Дукат. - Бассо, господин префект. Я принёс то, что обещал. - Заходи. Невысокий плотный баджорец с елейной улыбкой, налипшей на губы, бочком прошёл в кабинет и поклонился. Дукат кивнул, Напрем едва наклонила голову. - Вот, господин префект, - Бассо положил на стол изолинейный стержень. – Всё как вы велели. - Хорошо, я посмотрю. Можешь идти, Бассо. Вновь поклонившись, баджорец выскользнул из комнаты. Слабая усмешка скользнула по губам Напрем: - Интересно, много ли ты ему платишь за то, что он перед тобой так пресмыкается. Впрочем, не мне судить. Дукат благодушно махнул рукой: - Понятия не имею, за что ты так его не любишь. Толковый парень, исполнительный. А то, что мамашу родную продаст с потрохами за полоску латины – таких что на Баджоре, что на Кардассии большинство. Напрем пожала плечами. - Может, помочь тебе со списком амнистированных? - Список подождёт. Смотри, что у меня есть, - Дукат вставил стержень в компьютер. Экран замигал, открывая файл, и Напрем с любопытством наклонилась ближе. - Карта Баджора? И что в ней такого особенного? - Это не просто карта. Вот смотри… допустим, Дахкур, - он щёлкнул пальцем по зелёному пятну. Контуры провинции растянулись на весь экран, открывая взгляду мозаику, составленную из голофото. - Я попросил своих подчинённых сделать мне подборку снимков со всей территории Баджора. На каждом должны быть только счастливые лица. - Кардассианцев? Дукат досадливо мотнул головой: - Местных, конечно же. И при этом, заметь, ни одного постановочного кадра. Все голофото сделаны с камер наблюдения – или сняты самими баджорцами. - Ну-ну, - Напрем увеличила один из снимков. Молодая женщина, вскарабкавшись на приставную лестницу, собирала веклаву, а внизу с мешком стояли её мальчишки. Чумазые лица сияли весельем. - Разве не здорово? – в глазах Дуката светилась та же ребяческая радость. - Знаешь, я сейчас представила, что всякий раз, когда в детстве я шла за фруктами, на меня смотрела кардассианская разведка… - Напрем развела руками. – Зачем тебе всё это? Самолюбие пестовать? - Эти панно мы разместим на всех голографических экранах Баджора и Терок Нор в День присоединения. Тогда же я объявлю амнистию. Баджорцы не должны забывать, сколько пользы им принесло владычество Кардассии. Напрем отбросила прядь волос со лба, сложила руки под грудью. - Знаешь, Дукат, я даже не буду с тобой спорить. Надоело, честно говоря. - Вот и правильно, - прохладная ладонь опустилась ей на плечо. – Лучше давай голоснимки посмотрим. Здесь и из Хедрикспула есть. - Думаешь, на них могли попасть мои знакомые? – Напрем щёлкнула по карте. – Ну, это явно какой-то зажиточный торговец из тех, кто сотрудничает с кардассианцами – посмотри, какую морду наел. Школьники… ещё школьники… свадьба… Над очередным снимком её пальцы замерли, и Дукат изумлённо поднял надбровные гребни: у изгороди крохотного, покосившегося домика высокий кудрявый парень обнимал за талию смеющуюся босоногую девушку в лёгком платьице. Её рыжевато-русые волосы разметались по плечам, щёки алели. - Это голофото сделала моя тётя Мину, - негромко сказала Напрем. – Интересно, как оно попало к вам. Дукат беззвучно перевёл дыхание. - Мне здесь, кажется, шестнадцать… - она наклонилась ближе. – Точно, шестнадцать – я в тот год школу заканчивала. - А это кто? Взглянув в застывшее лицо Дуката, она спокойно улыбнулась: - Моя первая любовь. Убрав руки за спину, Дукат прошёлся вдоль стола. - Забавно. Ты никогда мне не рассказывала. Как его звали? - Акорем. Акорем Марн. Он был из д’джарры искусств – как-то даже показал мне своё древо предков, там встречались очень известные имена. Но из-за оккупации его семье пришлось переселиться в деревню и добывать себе хлеб тяжёлым трудом. Присев в кресло, Напрем задумчиво кивнула собственным мыслям. - Мы росли вместе. Копались в огороде, ходили в классы, когда доводилась минутка, играли. Ну, и поняли, что не можем жить друг без друга. - И, конечно, в первый раз целовались под цветущей веклавой. - Нет, - она махнула рукой, - дело было зимой, когда он пришёл к нам с охапкой хвороста. В доме часто топить было нечем. Помню, мы сидели, завернувшись в плед – ткань была ветхая-ветхая, не грела почти – и мечтали, как поженимся, переедем в город и будем жить хорошо. Марн хотел купить мне синее платье: я его как-то видела на ярмарке, и это был предел моих мечтаний о роскоши. - Очаровательно, - всё тем же голосом, лишённым интонаций, произнёс Дукат. – Что ж, полагаю, мечты остались мечтами, а поцелуи – поцелуями? Напрем опустила смеющийся взгляд. - В последнюю неделю весны слух прошёл, что к нам в деревню с карательным рейдом собираются кардассианцы. Все перепугались жутко, а бежать-то было особо некуда. Ну, мы с Марном и решили… всё успеть. Лицо Дуката из привычного серовато-бледного превратилось уже в совершенно белое. Руки он сцепил на колене, шейные гребни слегка вздрагивали. - Что ж, полагаю, это было незабываемо. - Да уж, - хихикнула она, - особенно куст репейника, в который мы свалились. Ощущения, скажу тебе, поразительные. И потом ещё я два дня колючки из волос вытаскивала. Но кардассианцы, к счастью, в тот раз никого не тронули – это потом, через год, Лисан забрали в наложницы… А осенью Марн уехал на фабрику, работать. Там он, кажется, встретил кого-то… Да и я уже мало вспоминала о нём. Поднявшись, Дукат подошёл к репликатору и взял себе стакан воды. - А говорят, первая любовь не забывается. - Конечно, не забывается, - кивнула Напрем. Рука Дуката стиснула её запястье: - Так ты любишь его до сих пор? - Отец? – донёсся от двери неуверенный голосок. - Зиял, - выдохнул он, проводя ладонью по волосам. – Иди ко мне, девочка. Напрем покрутила кистью руки: - Когда освободишься, Дукат, я буду в гостиной. И, кстати, тебя я допрашивать не собираюсь. Поцеловав Зиял, она вышла. Дукат тяжело опустился за компьютер, усаживая дочку на колени. - Пап? – она ткнула пальчиком ему в подбородок. – Когда пойдём есть пирожные? - Сейчас, Зиял, - пробормотал он. – Сейчас. Пролистав назад страницы утверждённого списка, он вчитался в столбец и понял, что не ошибся. Номер семьсот сорок восьмой, Акорем Марн. Осужден к десяти годам трудовых лагерей за хулиганство, отсидел три. Болезнь Потрика второй стадии. Вычеркнуть. Пусть сгниёт в лагере. Золотистые пряди, рассыпанные по плечам, карие смеющиеся глаза… Она была счастлива, когда обнимала его. Нищая, полуголодная, без уверенности в завтрашнем дне – счастлива. А теперь? Что он, Скрэйн Дукат, дал ей? Райза. Пламя костра, слабый треск веток, пряный запах сосен. Тепло пальцев, касающихся его ладони. Тихий смех: «Сидеть бы так с тобой до конца Вселенной…» - Пап? – глазенки Зиял тревожно заглянули ему в лицо. Он кивнул, приглаживая её стриженые чёрные волосы: - Мне повезло, что ты у меня есть. …Зачитавшись, он не сразу услышал, как она вошла. Мягкие руки легли ему на плечи, прошлись вдоль шейного гребня. - Вымотался? - Немного, - он откинул голову, подставляя затылок её ласковым касаниям. – Много было сегодня бюрократической волокиты. - Я видела списки амнистированных. Знаешь, не ожидала найти там фамилию Акорем. Он коротко хохотнул: - В последний момент решил его не убирать. Если ты хочешь увидеться с ним… - А зачем? – она присела рядом с Дукатом, взглянула ему в глаза. – Пусть память остаётся памятью. Жить я хочу настоящим. Сплетя её пальцы со своими, он осторожно погладил их. - Я тоже. * - А. С. Пушкин.