colour ring

Ты пытаешься убежать. Убежать от проблем, убежать от внешнего мира, убежать от самого себя. Ищешь подсказки, чтобы ответить на вопросы, отчаянно обволакивающие разум, стискивающие его и постепенно уничтожающие, ищешь самого себя в стенах бесконечного лабиринта жизни – а в итоге что? – Я потерялся. А в итоге ты оказываешься на крыше шестиэтажного здания. Лежишь на холодном бетоне, не видишь перед собой ничего, кроме грустного полотна беззвездного неба, и боишься просто подумать. Мысли – враги, ядовитые твари, их нельзя пускать на самотек. Тем более, их нельзя доверять другим. – Потерялся? Смешок. Кольца дыма дополняют картину некой сомнительной безмятежности, медленно исчезая на почти черном фоне, будто впитываясь в небесное полотно дешевой светло-серой акварелью. Думать – нельзя. – В своей жизни, может быть. Протянуть руку влево, удачно выхватить тлеющую сигарету из чужих пальцев. Затянуться. Легкие благодарят за такую нужную сейчас дозу яда, посылают импульсы по всему телу, итогом которых становится такая же тлеющая, как сигарета, улыбка. – Я тоже. Затянуться во второй раз не дают – клубы дыма снова растворяются над головами, а сигарета снова в руках у ее владельца. Глупо, все это так глупо, что хочется бежать со всех ног. Когда собственный мир – пустой и далекий, чем какой-либо другой, потерять себя насовсем кажется самой перспективной затеей. – Тебе хочется? – Чего? И правда, чего? Может, счастья? – Свободы. – А мы разве не свободны? Сейчас. Оглядеться лениво по сторонам, увидеть все то же, что и раньше – только еще и лицо соседа по небесной курилке в профиль. Уловить его чистую улыбку и больше не смотреть в его сторону – потому что он, кажется, знает истину. – Я хочу все забыть. – Так вперед. На самом деле – просто страшно. До паники, до искусанных губ и головной боли. Забывать хорошее не хочется – но надо. Чтобы не было больно потом, вспоминая. Но больно будет. Пока не кончатся мысли, пока не догорит последняя свеча, сжигая все дотла, пока не погаснет последняя на черном небе звезда. – Помоги. Закрыть глаза, зная, что услышат, что помогут: на губах – терпкий горький привкус, чужая усмешка и капля (той самой) свободы. Открывать глаза не нужно – иначе придется благодарить своего «спасителя». – Уже лучше? Говорить, что поцелуй должен был затянуться еще хотя бы на бесконечность – не страшно, просто тоже не нужно. Снова улыбка, снова закрытые глаза и тлеющий запах табака на мягких щеках. Наверное, быть свободным – тоже не страшно. Особенно когда есть ночной небесный холст и табачный дым, чтобы можно было нарисовать яркие улыбки и поставить в гниющем лабиринте собственной души светлую точку.