Несломленный...

      Сегодня день интервью. Не то чтобы это событие как-то напрягало или заставляло нервничать. Просто каждый, кто прошёл через этот ад, понимает – после интервью непременно последует Арена. Совершенно не радужное мероприятие. Вряд ли кто-то добровольно хочет возвращаться на Арену. Да что уж там, никто и не хотел бывать на ней. Но когда ты уже знаешь что это за ужас, с чем придётся столкнуться и сколько придётся сломать в себе ради мнимой победы… Как бы хотелось просто сказать «Не хочу…» и все послушно согласятся, закивают, одобрят твой протест. В этом не будет видно другого подтекста, не будет задумки на проявление враждебности. Ты всего лишь не захотел участвовать и тебе разрешили. Они поймут, они же тоже люди. Они же, люди? В моменты, когда такие мысли проскакивают в голове, единственное, что остаётся, так это нервно посмеяться. Они-то? Серьёзно? Подобие картонных фигур, чьи мёртвые голоса-фонограммы звучат с трибун, завывая синхронным маршем победы. Они, кто закрашивает свои лица, надеясь за тоннами побелки укрыться, словно в скорлупе. Они, кто жадно протягивают руки к новым трупам, прибывающих на Игры. В надежде выбрать одного, единственно верного изгоя. Он станет победителем для них, а есть ли смысл? Видеть своё величественное отражение, в стеклянных глазах капитолийцев? Знать, что это всё, что ты получил, убив других. Эту кровь ничем не смыть. Даже тем неограниченным количеством воды, что так щедро предлагает Капитолий. Стоя под струями обжигающего холода, ты не замечаешь ничего, кроме кровавых ручейков, так ласково расстилающихся у тебя под ногами. Переплетающиеся, затягивающие незримые узлы. Им всё равно. Они просто утопят тебя в кошмарах, а следом твоё место займёт другой. Более привлекательный. Более сильный. С более свежими воспоминаниями об Арене. Кричи. Пробуй. Ещё раз. Снова. До хрипоты. До незамечающей боли. Всё равно ничего не выйдет. Стоит смириться. Ты не хочешь? Тогда держись крепче, брат. Потому что сопротивляться Капитолию в одиночку не может никто. Ни самые сильные, ни самые хитрые и искусные. Выскажись, скажи что думаешь, ведь ты победитель. Почувствуй свободу, разыгранную марионетками Сноу. Ну как? Стало легче? Или задать другой вопрос? Ты не получишь свободы. Ты даже не будешь волен в своей жизни, после победы на Играх. Отныне – ты новая игрушка. Блестящая, красивая. Та, к которой дети быстрее протянут свои руки. Нежели к старой, с заплатами и оторванными частями одежды. А если вдруг тебе захочется вырваться. Не спорь, ведь тебе захочется. Ты умрёшь. Не телесно, можешь не переживать за своё прекрасное тело. Эта смерть вытащит из тебя всё, все желания и все чувства, что так бережно ты хранил в закутках своей памяти. Капитолий знает, как найти подход. К любому. И ты не исключение. Не удивительно ведь, что большинство победителей так или иначе сходят с ума. Не верь этой чуши, они все ненормальные. Нормальных людей после Игр в принципе не существует. Просто кто-то умеет это скрывать, а кому-то нужна помощь. Алкоголя, наркотиков. Кого-то близкого, возможно, не погибшего. Слабость других же выставляют на показ. Запертые в клетку славы, где любой желающий может проткнуть их остриём смеха, они сходят с ума. Умирают от рук тех, чьи тени продолжают ходить по Арене.

«Эй, Кискисс»

      Резко распахнув глаза, девушка подскакивает на кровати. Снова сон. Всего лишь сон, надо успокоится. Сегодня предстоит трудный день. Руководствуясь механическими движениями, Китнисс встаёт с кровати, заправляет её и идёт в душ. Надо быть бодрой и полной сил. Прохладные ручейки стекают по плечам девушки, а она всё пытается забыть недавний кошмар. После вчерашней тренировки он выглядел ещё более свежо и живо. И эти глаза. Громкий стук в дверь вырывает из воспоминаний. Эвердин дёрнулась, но вовремя вытянула руку и удержалась за скользкую поверхность стены. Точно, завтрак. Нельзя подавать своей слабости. За столом уже собрались все. Пит о чём-то переговаривается с Эффи. Китнисс улыбается. Эта женщина и мёртвого из могилы поднимет своими разговорами. Но она столько раз спасала её от паники и накатившегося ужаса. Определённо, стоит поблагодарить её за это. -А, это ты дорогуша, - ментор с невозмутимо улыбающимся лицом повернулся к девушке. Наверное, уже успел налакаться, пролетает у Эвердин, но понимая его как никогда, девушка смиряется и садится за стол. Кусок в горло не лезет. А ведь уже завтра о таком шикарном столе можно будет и не думать. Придётся питаться всем, что получится найти или успеть вытащить из Рога. Снова игры. При упоминании этого «знаменательного» события, Китнисс тяжело выдыхает. Надо отвлечься. -Ты не голодна? – вопрошает Эффи, слегка склонив голову. Так чтобы заглянуть девушке в глаза. Даже для капитолийки она слишком чувствительна к трибутам. -Нет, я просто хотела что-нибудь другое, - отшучивается Китнисс, отодвигая от себя тарелку с яичницей. Глупо конечно. Никто бы не повёлся что у бедного трибута есть какие-то вкусовые предпочтения. Но это же Бряк. Незамедлительно шикнув безгласым принести что-нибудь другое, она убирает тарелку. И как только с кухни приносят кексы, ещё тёплые, наверное только из печки, женщина незамедлительно ставит яства перед Эвердин. -Спасибо, - увидеть смущение на лице Эвердин – явление конечно редкое. И именно сейчас оно было. Больше отмазаться не получится. Она это поняла заглянув в глаза сопроводительницы, которая только и ждала, когда же её подопечная начнёт есть. Пришлось заталкивать в себя еду силой. Мало того, что эти мини кексы еле в руку вмещались, так ещё и оказались настолько сухими, что Китнисс несколько раз успела подавиться. Дальше по графику шла подготовка к интервью. Правила, манеры, речь. Всё должно быть идеально. Во всяком случае, так говорит Эффи. И, нравится ей это или нет, но Китнисс придётся прислушаться к её словам. Тяжело выдохнув, девушка натянула на себя до ужаса узкое платье. Его капитолийка специально приготовила для занятий. Тело девушки запомнило его ещё с прошлых Игр, когда она, неподготовленная для светской жизни, попыталась сделать в нём шаг. Эвердин ещё и крайне удивлял тот факт, что это платье не рвалось. Как бы она не падала и какие бы причудливые позы Камасутры не принимала, ткань не расходилась по швам. Полностью белое, с горлом, длинными рукавами и подолом до пола. Сущее приспособление для пыток, не иначе. Прочая мелочь из туфель, тяжёлых украшений и немыслимых причёсок не составляла особого труда. Интересно, над Питом тоже сейчас так издеваются? Звучит музыка и по отчётливо слышному за ширмой хлопку Эффи девушка выходит на подобие сцены. В глаза тут же ударяет свет ярких ламп. Нельзя отворачиваться, помнит наставление Китнисс и лишь прищуривается. -Не сутулься! – кричит откуда-то Бряк, но девушка не может видеть её. всё заполоняет надоедливый свет. Выпрямив спину, Эвердин выдыхает. Первая попытка шага, с непривычки, оказывается неудачной и она почти падает, но чудом удерживает равновесие. Перед лицом, совсем близко, маячит коричневый пол сцены. Этого только не хватало. Прикладывая титановые усилия, девушка разгибается, выпрямляет спину. Руки ложатся на подол платья и приподнимают его над мысками туфель так, чтобы при ходьбе не спотыкаться. Глаза вновь застилает свет софитов, но этот раз Китнисс это нисколько не волнует. Из нерешительных мелких шажков, её шаг перерастает в более уверенные, более плавные движения. Дойдя до конца платформы, девушка отпускает подол и, развернувшись, идёт обратно. С гордо поднятой головой и величественной осанкой. -Прекрасно! – вновь восхищается откуда-то издалека Эффи. Если она смогла поразить её, значит сможет поразить и Капитолий. – Пройдись ещё раз! Закрепим результат. Пройтись пришлось. И не раз. Закрепляли результат они часов до…пяти? Или шести? Девушка устало плюхнулась на кровать. Тело ломило так, будто она уже побывала Играх. Или если бы пробежала до края Арены за день. Но в одном Китнисс всё же была благодарна этой женщине. Мысли о предстоящих Играх улетучились. И во время тренировок манер она даже ни разу не вспомнила об этом. Всё к лучшему.       Сегодня стилисты блистали своими талантами как никогда. Чего стоит только наряд Энобарии. Длинное, с разрезом до бедра. Нарушая все правила приличия. Цвета металлики. Как оружие, изготовляемое руками жителей Второго. Тонкие и длинные руки украшают змеящиеся украшения из серебра. Все они испещрены маленькими камешками. Ни драгоценными, просто камнями. Но они настолько щепетильно и аккуратно отделаны, что совсем не отличаются от того же граната. Её шелковистые, тёмные, тяжёлые волосы уложены в высокий хвост. Практичность чувствуется даже здесь. Макияж тоже сочетает в себе аристократичное серебро и бедняковый уголь. Настолько же близка к Капитолию, настолько и далека от него. Однако в богатстве убранства ей не тягаться с Кашмирой и Блеском. Золото. Оно дороже серебра. Струящееся покорной рекой, обо ложится точно по фигуре. Подол короткий, только до колен, но воздушный и лёгкий. Омертвевшие глаза пытаются оживить красочные жёлтые и золотые тона. Так как волосы у девушки короткие, стилист решает оставить их распущенными. Но делает завивку, чтобы не отступать от образа лёгкости. Мужчины тоже не остаются в стороне. Обтягивающие накаченный торс ткани чёрного цвета создают видимую разницу между их партнёршами. Оголяя широкие плечи, Блеск поворачивается спиной. Ониксовая кожа сливается с его телом, выделяя рельефы мышц. Не только дамам в этот вечер суждено блистать. Над образом Джоанны её стилист работает усердно, но благосклонности девушки ему всё равно не удаётся добиться. Ей не надо испепелять взглядом. Она просто выскажет всё в лицо без тени страха. И всё же её платье в интересном стиле. Длинное, в пол. Нежно-коричневое, как хрупкий ствол дерева, которые её земляки срубают каждый день. На оголённых плечах – тонкая, тюльчатая ткань, напоминающая листву. Тёмно-зелёная с переливами изумруда. Глаза в тон подведены коричневым. Но больше всего внимания достаётся самому старшему трибуту предстоящих игр. Если взглянуть на Мэгз сейчас, невозможно сказать что раньше она была той старушкой, с взъерошенной копной волос. Маленькая и хрупкая. Её нарядили в лёгкое голубоватое платье, расшитое сетью с запутавшимися в ней жемчужинами. Свободный подол, из под цветного принта которого выбивается белоснежная ткань. Короткий рукав, закрывающий грудь ворот. Густую шевелюру убрали в высокую, причудливую причёску. Оставив одну прядь свободной волной спускаться по щеке женщины. Перламутровый, голубой. Её макияж лёгок, ничего лишнего. Сегодня она просто красавица. А Финник. Впрочем, это же Финник. Наряди его хоть в картофельный мешок, он не перестанет источать эту ауру величия и красоты. Сегодня он в белом, не противоречащим стилю напарницы, цвете. Свободная кофта, слегка приоткрывающая накаченную грудь. Можно поспорить, его стилист наверняка ставил на слабость девушек к персоне Одэйра. Следом шла Вайресс. Несмотря на её не очень-то молодой возраст, она выглядела потрясающе. Бирюзово-зелёное платье, будто сотканное и тысячи голограмм, не такое пестрящее, как у других девушек, но выглядит ничуть не хуже. С рукавом на одно плечо, оно причудливым узором оплетает тело женщины, оставляя её спину открытой. Не дерзкая, но очаровательная. Колье, с вкраплёнными индиголитами, оплетает её шею. Пусть Капитолий видит, что она может блистать не только своими умственными способностями. Взгляд Пита перемещается на особу, которую невозможно не заметить. Китнисс. Нет, не так. Его Китнисс. И она прекрасна, как никогда. Пусть это навязано Сноу, но она так красива в этом мнимом подвенечном платье. Она больше не гадкий утёнок из Шлака. Распустив белоснежные крылья на Играх, подарившие надежду многим, она превратилась в неповторимого лебедя. Шикарный бюст, которой парень не смог не отметить, украшаю лёгкие, белоснежные перья. Но само платье, похоже, не такое уж и лёгкое. Об этом говорит взгляд девушки. Длинный подол, в котором запутаться – дело минутное, волной оплетает ноги девушки. Создаёт ощущение моря. Непослушные волосы, всегда стянутые косой и в точности отображая характер хозяйки, заплетены в высокую причёску. Зато макияж слегка расходится с её белоснежным видом. Тёмно подведённые глаза, с длинными пушистыми ресницами. И чуть заметный штрих белёсых теней на веках. Последним Мелларк замечает её. Союзницу, ответа которой он так и не смог заполучить. Польстить ей тем, что она красива? Но это же правда. Возраст её ничуть не портит. Скорее даже красит, как бутылку с хорошим вином. Чем дольше его выдерживать, тем ярче букет. Она холодна. Как и её образ. Чуть заметная бирюза на белоснежной ткани. Они свободно скользят по её фигуре, выделяя все прелести женского тела. Она единственная, чья грудь не прикрыта воротником. Лишь плечи покрывают шелковистые ленты. Переливчатый взгляд обрамляет чёрный пух ресниц. Колких и длинных. А на веках нарисованы причудливые узоры синеватого оттенка. И в перевес всему по обнажённой спине спадают кроваво-красные локоны. В них ничего лишнего. Ни лент, ни заколок. Ничего, что могло бы помешать естественной красоте проявить себя. И даже седая прядь не портит этого. -Я…я даже не знаю, что сказать, - вглядываясь в камеру, пускает слезу Кашмира. Её прелестное, кукольное, личико искажает гримаса печали. – О, прости Цезарь. -Неужели кто-то ведётся на это? – недоумённым взглядом наблюдая за происходящим на сцене с экрана телевизора, спрашивает Китнисс. На ответ она не надеется, но всё же он звучит из уст ментора. -Если быть точным – все, - и его тонкий палец указывает девушке на стоящих позади дам. Одна промачивает платком подступившие слёзы, другая же прикрывает рот от «искреннего» удивления. -Она просто умница, - подключается к этому представлению Эффи и тоже смахивает невидимую слезу. -Мне тоже…, - губы Китнисс кривятся в недовольстве. – Тоже надо будет рыдать на камеру? -О, детка, думаю ты придумаешь что-нибудь более оригинальное, - подмигивает ей Хэймитч, отчего Эвердин тут же веселеет. Умеет же приободрить. -Поприветствуем, трибута Пятого Дистрикта, Эрион Харт, - доносится с экранов и толпа в зале расходится оглушающими аплодисментами. Все камеры мигом направляются на девушку, грациозно появляющуюся из-за кулис. Спокойна как всегда, подмечает Китнисс, останавливаясь на лице женщины. В её взгляде нет ни ненависти, ни радости. Но что-то странное, чего Эвердин никак не может понять, блестит в омуте перламутровых жемчужин. – Моя дорогая Эрион, - продолжает Цезарь, взяв руку Харт. Оставляя на её коже чуть заметный поцелуй, ведущий возвращается к разговору. – Кажется, я позволил себе лишнего. -Если только немного, - слышится её тихий, словно перелив ручья, голос. Она говорит и правда тихо, но её отчётливо слышат все. -Ох, прости, - давая гостье присесть, кривляется в реверансе Фликерман. – Или мне стоит попросить прощения у твоего мужа? Муж? Глаза Китнисс расширяются от удивления. Хотя, постойте. Что же здесь удивительного? Ведь это же нормальное явление, да? -Думаю, он расценит твой поступок правильно, - приоткрывая белоснежные зубы, слегка улыбается Эрион, отчего весь зал начинает хохотать. Фразы Фликермана всегда умели развеселить публику. -Кстати, он наверное сейчас смотрит Игры, верно? – не перестаёт допытываться ведущий. -Непременно. -И конечно же он болеет за тебя, - улыбается в камеру мужчина, стреляя глазками в зрительный зал. -Я надеюсь на это. -Конечно же болеет. Что за глупый вопрос я задал? – усмехается он своей глупости и зрителей накрывает новая волна смеха. – Знаешь, Эрион. А я ведь до сих пор помню тот день, когда президент Сноу объявил о твоей свадьбе. Готов спорить каждый житель Капитолия помнит это, - в зале раздаётся гудение согласных голосов. Ещё бы, забыть такое. Краем глаза Китнисс замечает, как Хэймитч чуть ли не разбивая бутылку об бокал, выплёскивает себе новую порцию алкоголя. – Я так и не смог пережить то, что такой прекрасный цветок стал принадлежать кому-то, - выдавливает из себя слезу Цезарь, давая новое представление спонсорам. -Разве может этот цветок покинуть лужайку Капитолия, на которой взрос? – улыбается Харт и от её слов зрители буквально таят. Это как признание в любви. Если таковой изощрённый жест к Капитолию вообще существует. – Мне бы не хотелось быть сорванной на этих Играх. -О, Эрион, - понимая к каким последствиям может привести продолжение этого разговора, закругляется с интервью Цезарь. – Я уверен, этого не случится. Дамы и господа, с нами была Эрион Харт. -Ты готова, - шепчет Цинна, отрывая девушку от просмотра. Осталось ещё несколько человек и на сцену придётся выйти ей. -Снова надо будет кружится? – повернувшись к стилисту, вопрошает Эвердин. Она не забыла, как в прошлый раз ошеломила публику пламенем на подоле платья. И те чувства, та эйфория, запомнилась ей навсегда. Получить столько взглядов снова. Да, ей бы хотелось этого. -Только чуть-чуть, - улыбается мужчина, - В самом конце. -А теперь, поприветствуем же любимицу Капитолия и, мою тоже, - улыбается Цезарь, заставляя зал смеяться не переставая. – Китнисс Эвердин! Все взгляды устремлены только на неё. Сердце колотиться в бешенном ритме. Пора показать им Огненную Китнисс. Ножка в тонкой обувке уверенно ступает на сцену, заставляя всех ахнуть от восхищения. Она сделала это. Вновь заполучила всеобщее внимание. Платье и впрямь тяжёлое, но девушка не замечает этого. Она медленно приближается к ведущему. -Здравствуй, Китнисс. -Здравствуй, Цезарь, - тут же входит в роль Эвердин. -В прошлый раз ты заставила нас всех плакать, - кивает в камеру он, обращаясь к девушке. -Но ты же не будешь, - весело подмечает она, не сводя взгляда с зала. -Не буду, - отмахивается мужчина, развеселённый ответом. -Аха-ха-ха, твоим слезам я бы не поверила, Цезарь, - шоу должно продолжаться. И Китнисс стараться играть до конца отведённую роль. -Остра на язык, как всегда, - произносит Фликерман. – Китнисс, ты наверное жутко расстроена из-за того, что свадьба не состоялась. Но, - хитрый взгляд ведущего вновь устремляется в камеры. – Я правильно понимаю, что это то самое платье, которое ты бы одела на это знаменательное событие? -Да, -подтверждает девушка, пытаясь найти ментора взглядом. И наткнувшись на серебристые глаза успокаивается. – Президент Сноу хотел чтобы вы все увидели его. -Президент оказался прав, - бормочет Цезарь, явно заволновавшийся при упоминании об этой персоне. Говорить о Сноу, даже в Капитолии, не любили. То есть восхвалять и благодарить за «подарки» и прочее-прочее являлось неотъемлемой частью жителей. О других качествах предводителя старались умолчать. Всё-таки он должен быть идеальным, хотя бы в сознании людей. – Сегодня ты снова будешь пылать? Выхватив из толпы Цинну, девушка обращает на него взгляд с немым вопросом. И он прекрасно понимает её. ответом служит короткий кивок. Она поднимается на носки и начинает кружиться. Как лист, пойманный осенний ветром. Белоснежный подол заливает алое пламя. Оно не касается девушки, зато выглядит диковинно. Но неожиданно пламя перекидывается выше, подбираясь к лицу Китнисс. Обгоревшая ткань чёрным пеплом распадается на мельчайшие частички. Пока не исчезает совсем. Из-под покрова белоснежного пуха, появляется чёрное оперение. В рительном зале молчание. Каждый наблюдает за необычным преображением открыв рот. Последний лоскуток и Эвердин вытягивает руки в стороны. А за спиной девушки вырастают небывалой красоты крылья. -Это…это, - не может связать и пары слов Цезарь, видя всю картину. Да что уж там Фликерман. Она смогла произвести впечатление даже на победителей. – Это птица, нет, это… -Сойка-пересмешница, - голос Эвердин звучит твёрдо, уверенно. Но в душе она чуть ли не прыгает от счастья. Благодарности Цинне сегодня будут неиссякаемыми.       -Ты отлично справилась, дорогуша, - с порога заявил развеселившийся Хэймитч. – Ты произвела фурор. Китнисс хмыкнула и устало улыбнулась. День сегодня оказался слишком богатым на события. Сейчас бы в душ и спать. А ещё лучше вернуться домой, в родной дистрикт. Об упоминании дома сердце пропустило удар. Ведь там остались все, родные и любимые. Мама. Прим. Гейл. Что сейчас ними? Что они ели? И ели ли вообще. Нет, девушка поспешила отмахнуться от этой мысли. Гейл бы не позволил им голодать. А ещё почему-то вспомнился старик Вертон. С его хитрыми глазами, но добрым сердцем. Что-то обожгло щёку и закатилось в ухо, создавая неприятное ощущение. Быстро смахнув руками последствия воспоминаний, будто это было для неё чем-то чужеродным, Китнисс присела на кровати. Кажется, ночь не будет такой уж и спокойной. В другой комнате тоже не всё было спокойно. Изящная бутылка, с гранёными боками, убаюкивала на своём дне остатки алкоголя. Пойло, как обычно называет его Эффи. Губы вытянулись в усмешке об упоминании этой женщины. И всё же без всей этой тонны макияжа она выглядит куда лучше, подумал мужчина, отставляя стакан в сторону. Алкоголь наконец-то начал действовать. Подумаешь, пришлось влить в себя пару-тройку литров. Перед глазами заплыл ночной Капитолий со всеми его яркими красками. Но один, самый ненавистный из всей палитры, цвет застилал остальных. Красный. Из маленькой точки, виднеющийся у каких-то далёких башен, он разрастался всё больше и больше. Пока совсем не застелил глаза.       Её волосы было первое, что он увидел, открыв дверь на крышу. До плеч, причудливо завивавшиеся по краям. И то платье, в синий, цветочный принт. Он был настолько поражён тем, что кто-то ещё смог оказаться здесь, что не сразу заметил где она стоит. На краю Новенькая? Из какого она дистрикта? - И давно ты местная самоубийца? – девчушка даже не дёрнулась. Не повернулась. Она так долго молчала, что Эбернети подумал – ответа можно не ждать. -С недавних пор, - в перевес его мыслям вдруг произносит она. У неё интересный голос, подмечает он, продолжая следить за действиями незнакомки. А она продолжает, превращая всё это в игру. – А ты? Давно тебя заботят самоубийцы? -С недавних пор, - подыгрывает Хэймитч, улыбаясь. Она странная. Яркий блик заходящего солнца, вырвавшийся из-под силуэта девушки, заставляет зажмуриться. Но лишь на мгновение. Открыв глаза он чётко видит её профиль: тонкий нос, не вздёрнутый, губы, не особо выделяющиеся, маленький подбородок. Она похожа на куклу, с яркими волосами и… Тогда он ещё не видел её глаз. Мешало солнце. -Ты не знаешь, что здание обнесено защитным щитом, чтобы такие, как ты не смогли свести счёты с жизнью до начала Игр? – надеясь развести её на разговор лицом к лицу, не унимается он. Любопытство сгубило кошку, не так ли? -Знаю, но сегодня особенный день, - вновь не играя по сценарию молодого человека, отвечает девушка и отворачивается. А ведь он надеялся на другое. -И чем же он отличается от других? – не вытянув на разговор по душам, Хэймитч делает пару уверенных шагов навстречу незнакомке. – Сегодня трибут из Шестого празднует свою победу? Вместо этого воздух прорезает чуть слышное: - Сегодня можно нарушать правила. Кто-то когда-нибудь благодарил за то, что существуют Игры? Ну так вот этот момент случился. Не будь Игр, Эбернети бы не натренировал такую молниеносную реакцию. Всего миг, просто вспышка, и она уже сорвалась вниз. -Отпусти! - яростный, но в тоже время жалобный, девичий крик срывается с её губ. Всё такие они такие же алые, как и её волосы, не вовремя пролетает в голове Хэймитча. Сейчас она висит на высоте в двенадцать этажей. Не считая зала с техникой и прочей дребеденью. – Отпусти! -Сдурела что ли?! – улыбается он, пытаясь шутить даже в такой момент. Здесь защитное поле, ничего не случится. Почему-то данный самогипноз на Эбернети не распространялся. Не верилось ему, что кто-то, вдруг, внезапно, пришёл на крышу и попробовал спрыгнуть. Был здесь какой-то подвох. Был ведь. -У меня мало времени! – умоляет незнакомка, давясь слезами. –У меня мало…Отпусти! -Конечно мало, идиотка! – затягивать сопротивляющуюся тушку на крышу занятие не очень-то лёгкое. Но выполнимое. Парню повезло, что она оказалась достаточно лёгкой. Закинув девушку обратно на крышу, Хэймитч устало осел, опираясь о парапет. – Ты бы… всё равно выжила…, - задыхается он, даже не столько от физической нагрузки, сколько от испуга. – Крыша же обнесена полем. -Только не сегодня, - глядя куда-то вдаль, наконец-то отвечает она и переводит взгляд на своего спасителя. Впрочем, спасителем она его конечно не считала. Потому что после слов последовали удары в плечо. – Это ты. Ты во всём виноват! Ты! Зачем ты меня спас?! Зачем?! -Эй, эй, - перехватывая руки, которыми девушка довольно ловко, а главное чувствительно, наносила удары, защищал себя парень. – Может успокоишься? Дорогуша, у тебя истерика. -Заткнись! – вывернувшись, зазвездила парню в челюсть она. – Я должна была умереть! Должна! -Да успокойся! – рявкнул Эбернети, не в силах больше это терпеть. Он встряхнул её настолько сильно, что она вмиг замолчала. Лишь ошарашенно смотрела на него своими большими глазами. Которые были очень интересного оттенка. За время молчания он успел получше рассмотреть неудавшуюся самоубийцу. Глаза, казалось бы, вмещавшие в себе чуть ли не все цвета радуги. И пухлые щёки. Вместе с небольшим носом и губами, чуть пухловатыми, но при этом тонкими, эти черты лица действительно делали из неё подобие куклы. Только сломанной. Потому что куклы не могут чувствовать. А она могла. -Успокоилась? – уже осторожнее спросил Хэймитч, всё же не выпуская её из рук. Будто выйдя из оцепенения девушка несколько раз моргнула, отпустив голову. Но тут же перевела взгляд на парня. Слова были ни к чему. Да и держать её больше не имело смысла. Потому Хэймитч тут же отпустил незнакомку, вновь устраиваясь поудобнее. – Боишься Игр? – в ответ лишь молчание. – Все через это проходят. То есть все те, кого выбирают. Из какого ты дистрикта? -Пятый, - тихо отвечает она, опустив голову. Пятый? Ну точно! От пронзившей сознание догадки Хэймитч чуть ли не подскочил на месте. -Ты же эта…мм, - напряг память Эбернети. – Эрион. Эрион Харт. Я помню тебя. -А ты? – уже уверенней интересуется она, переводя взгляд на парня. – Мне кажется что я тоже помню тебя, но… -Хэймитч, - протягивает руку парень. – Хэймитч Эбернети. Дистрикт двенадцать. -Сказать, что я рада знакомству? – пожимая руку, по-доброму усмехается девушка, отчего он перехватывает её настроение. Она всё-таки умеет вызывать улыбку. -Если только ты действительно так думаешь, - не уступает Эбернети.       Столь странное знакомство. Навряд ли забудешь такое. Даже если очень захочешь. К тому же тот, с кем связаны эти воспоминания находится слишком близко. Слишком. Погаснувшие огни Капитолия вырвали мужчину из воспоминаний. Пора спать. Попытаться отдохнуть перед завтрашней бойней.