Падшие ангелы рядом, Трудно смотреть им в глаза. Храбрость отчаянья каждый Увидит, увидит в них сам. Знали — победы не будет, Знали — победы не ждать. Но, проиграв, возвращались, Опять умирать.
— К вам посетитель, Мелларк, — отчеканил миротворец и вышел за дверь, довольно громко захлопнув ее за собой. Пит вздрогнул от громкого звука, повернулся к тому месту, где только что стоял миротворец и невольно задумался — кто же это может быть? Отец находился в больнице в Четвертом. Мать или братья? Это было даже не смешно. Им не до него, как, впрочем, и всегда. Он понял, кто войдет в дверь ровно в ту же секунду, как она распахнулась от сильного толчка с противоположной стороны. — Какого черта ты творишь, Мелларк? — Гейл стремительно пересек комнату и, схватив за плечи Пита, потряс что есть силы. На бледном лице выделялись лихорадочным блеском глаза и неестественный румянец на скулах. От исходящей от него злости хотелось держаться подальше. — Пожалуйста, Гейл. Обращайся, — Пит грустно улыбнулся, ничуть не удивленный его реакцией, — отпустишь? — Зачем? Зачем ты это сделал? — Парень порывисто сдавил парня в объятиях и отошел на пару шагов, всматриваясь в лицо Пита. — Ты сам знаешь. Я не мог оставить их без старшего брата. Ты – все, что у них осталось. — Я знаю. Ты тут при чем? Ты можешь там сдохнуть! — Гейл понял, что сказал лишнего, нервно провел по волосам, которые и так находились в беспорядке. — Я имею в виду… — Я знаю, что ты имеешь в виду. У меня нет шансов, — Пит отвернулся к окну, чтобы не видеть расстроенного лица собеседника. Прислонился к оконному стеклу, надеясь, что его прохлада поможет ему успокоиться. Не помогло. — Но я не мог поступить иначе. Я обязан тебе. Ему вспомнился тот самый день вечность назад. Он только хотел спрятаться от гнева матери, переждать, пока она успокоится. Лес показался ему таким заманчивым, таким спокойным… Что еще мог придумать мальчик десяти лет? Всего лишь спрятаться от гнева той, любви которой он никогда не ощущал. Пит много раз видел, как этот мальчишка из Шлака, Гейл, подползал под оградой и уходил в спасительную темноту чащи, и возвращался через какое-то время назад. Значит, звери на Гейла не нападали, да и Пит далеко вглубь не собирался. На самом же деле все оказалось иначе. Лес заманил его своей невинностью, всеми этими необычными запахами, деревьями, которые мальчик видел только издали. Лес казался защитой от всех бед. А оказался бедой. Через пару часов Пит понял, что не помнит дорогу домой и попытался вернуться по, как ему казалось, знакомым местам, на самом деле заходил в чащу все дальше. К вечеру мальчик сдался. Сил не осталось, безумно хотелось пить и есть, но ничего с собой у Пита не было, а как раздобыть — он даже не догадывался. Ребенок от усталости сел под ближайшим из деревьев, которые теперь пугали своей кроной в сумерках, звуки леса становились зловещими. Но где спрятаться — мальчик не понимал. Каждая еле различимая тропка казалась той самой, по которой он пришел сюда, каждое второе дерево походило на то, которое росло у самой ограды. Пит испуганно зажмурился, прижимаясь спиной к дереву. Надеяться было не на кого, кроме себя, а у него не было ни единой мысли, как быть дальше. Гейл нашел его на следующий день поздним утром, случайно, проверяя расставленные по лесу силки. Незнакомый ему исцарапанный мальчик лежал на земле, подтянув колени к груди и дрожа. Он не спал, но и на подошедшего не обращал внимания, будто и не слышал его. — Ты кто? — опасливо спросил Гейл мальчишку, направив на возможного обидчика нож. Мальчик резко открыл глаза, сел и со страхом устремил взгляд на него. — Пит, — просипел мальчик, не скрывая сильной дрожи и обхватив себя руками. — Сын пекаря. — Что ты здесь делаешь, Пит - сын пекаря? — Оглядев грязную одежду мальчика в крупных каплях росы, исцарапанные кустами руки и заметив запуганный взгляд Гейл заметно успокоился и убрал нож обратно за пояс. Этот ребенок не мог причинить ему вреда. Да и сил у него не было. — Хочешь пить? Он помог продрогшему, обессилевшему, отчаявшемуся ребенку вернуться домой. Он ничего не просил за свою помощь, кроме одной буханки хлеба для младших братьев и сестры. Но на деле Гейл вместо награды за спасенную жизнь получил крики рассерженной мамы Пита и оплеуху за попрошайничество. Возможно, Гейл и забыл об этом инциденте. Но Пит не забыл. Ему было всего десять. В прошлом году от пневмонии умерла мать Гейла и четверых его младших братьев и сестер, а значит, он остался у них один. Без него они пропадут. — Я должен тебе жизнь, — Пит повернулся к охотнику. Уверенность плескалась в его голубых глазах. Сомнение в глазах Гейла быстро сменилось на понимание, было заметно, что он вспомнил то утро в лесу. — А как же твои родители? — Пит горько усмехнулся. Гейла мать всегда очень любила, как и остальных своих детей, в отличие от матери Пита. — Долго плакать не станут. У них есть еще двое сыновей, фамилия не пропадет, — Гейл нервно хрустел пальцами, не зная, что сказать человеку, который пошел на смерть вместо него. — Теперь я у тебя в неоплатном долгу. Ни я, ни младшие никогда этого не забудем, — Гейл снова подошел и порывисто обнял Пита. — Время! — резко сказал появившийся будто из ниоткуда миротворец. Гейл ушел, а в голове Пита никак не укладывалось произошедшее. Он — трибут голодных Игр. Смертник. Но единственное, о чем он жалел — невозможность попрощаться с отцом, который еще долго будет лечиться в больнице Четвертого после инсульта. По пути на станцию он не слушал Эффи, не обращал внимания на дороговизну всего убранства поезда, хотя Эффи очень старалась показать все в лучшем свете. К чему все эти дорогие побрякушки? Через месяц, а может и меньше, он будет мертв. Какая разница, в золотом гробу его везли или в обычном? С девушкой-трибутом он был не знаком, да и не стремился к общению с ней. Какая разница? Они будущие враги. Скоро им придется убивать друг друга. Убивать. Пит поежился. Он сильно сомневался, что у него получится убивать людей. Побывав в своем купе, он направился в столовую, надеясь там найти ментора. Каждые Голодные Игры трибутов на Арену сопровождал единственный победитель Голодных Игр Двенадцатого дистрикта — Хеймитч Эбернети. И каждый день Пит видел его, направляющегося в Котел за алкоголем или бредущего обратно нетвердой походкой. Не то, чтобы он ждал особой помощи от человека, который каждый день выпивает алкоголя больше, чем нормальный человек воды, но лучше хоть какие-то советы, чем никаких. Он не ошибся. Поезд только тронулся, а Эбернети уже налил себе стакан янтарной жидкости, сидя у окна и глядя куда-то за окно невидящим взглядом. — Мистер Эбернети… — начал он и осекся. Ментор уже был пьян и вряд ли обратил бы на него внимание. Но нет, ментор поднял на него затуманенный взгляд. — Ну? — Я хотел с вами поговорить… — начал Пит, раздумывая, о чем стоит спросить в первую очередь. — О чем? О том, как победить? Оставь эти мысли. — Но почему? — Пит догадывался, что у него мало шансов, но чтобы сам ментор в него не верил… — Потому что я каждый год отвожу туда двоих детей. Каждый! И ни разу не привез никого обратно. Допью у себя. У меня нет настроения болтать с тобой, — Ментор взял полную и початую бутылки и ушел в сторону своего вагона, не удостоив Пита даже взглядом. К ужину он не вышел. Эффи Бряк что-то щебетала, пытаясь разрядить обстановку, Пит и Аманда молча ковырялись в своих тарелках. У Пита не было аппетита, девушка же не переставая шмыгала носом, создавая еще более гнетущую обстановку. Не выдержав и почти не притронувшись к еде, парень ушел к себе. Завтра вечером он окажется в Капитолии — святая святых Панема. Сможет увидеть воочию столицу своей страны. Да и в принципе, еще можно попытаться разговорить старого ментора. В конце концов, он должен попробовать победить. Ведь Хеймитч Эбернети победил когда-то. С этими мыслями Пит улегся спать, пытаясь снять нервное напряжение. «Дома сейчас пахнет хлебом…», — была последняя мысль погружающегося в сон парня.***
Утро выдалось не самым радужным, дождь барабанил в стекла вагона с такой силой, будто злился на спешащий к Капитолию поезд. Серая мгла, с трудом называемая утром, оставляла настроение где-то на дне. Пит несколько раз за ночь просыпался от неясных, мутных сновидений, которые и кошмарами назвать было нельзя, но и приятными не были. Приняв душ и переодевшись, он, наконец, обратил внимание на дорогую обстановку своего места заключения. Мягкие светлые ковры, золотые светильники, столик из явно дорогого дерева. Только для чего все это? «Как птица в золотой клетке. Жаворонок, или кого там любят готовить в Капитолии», — усмехнулся он своим мыслям. Не к месту вспомнилось, что ни мать, ни братья так и не пришли с ним попрощаться. От этого настроение еще больше испортилось, открытые холодные ладони сами по себе сжались в кулаки. Как так можно?! Почему все его уже заранее похоронили? Ментор, родные, даже Гейл не оставил ему шанса. Пит поднялся с дивана у окна своего вагона и направился к столовой — он заставит хоть кого-то из них поверить в себя. Даже если это будет напрасной верой. Только подходя к вагону-столовой, Пит уже слышал, как «давал наставления» явно рассерженный ментор. — Я парню уже говорил, а теперь тебе повторяю, у вас нет шансов. — Нет шансов на что? — спросил Пит, спокойным шагом подходя к столу, где сидели Хеймитч и Аманда, Эффи в дальнем углу просматривала какие-то бумаги. Ментор выжидающе посмотрел на парня, иронично выгнув бровь и надеясь, что не придется говорить неприятные слова. — Так на что у нас нет шансов? — упрямо повторил парень, буравя взглядом Хеймитча. — Аманда спрашивала, как найти укрытие в горах, — мягко сказала из угла Эффи, откладывая бумаги и стараясь разрядить обстановку. — И как же его найти? — Пит перевел взгляд с Эффи снова на ментора и склонил голову на бок. — Что, в общем-то, очень полезно, если вы будете живы, чтобы искать это самое укрытие. Пит, передай мне бутылку с бурбоном, — Хеймитч вытянул руку, чтобы получить требуемое, но парень не торопился выполнять просьбу. — Расскажите нам, как искать укрытие, — Пит прищурился и отодвинул стул, чтобы сесть в кресло напротив ментора, рядом с девушкой. — Передай мне бутылку, — настойчиво повторил Эбернети, по-прежнему держа вытянутую руку. Видя, что Пит не выполняет его просьбу, Аманда неуверенно взяла емкость и протянула ее в сторону ментора. Разозленный Пит выхватил ее на полпути и швырнул на пол, разбив. Девушка, вскрикнув, выбежала из вагона, не выдержав гневных взглядов, которыми обменивались Пит и Хеймитч. — Вы не будете пить с утра. И вообще пить, пока не расскажете нам хоть что-нибудь. Может быть, вы и похоронили уже нас, но мы пока живы. Я живой. Я хочу бороться, — сквозь стиснутые зубы прошипел Пит, а его глаза от гнева потемнели. Эбернети поменялся в лице, откинулся в кресле, приняв более удобную позу и сложив руки в замок. — Борец, говоришь? Давно у меня не было борцов. Ну, хорошо. Что конкретно тебя интересует? — Эбернети улыбнулся. — Между прочим, это был дорогой шотландский виски, а не бурбон. А на полу довольно редкий ковер… — начала рассерженно тараторить Эффи. — Пойди и успокой девчонку, Бряк. И больше не отвлекай нас, — не отводя от Пита оценивающего взгляда, ментор махнул рукой в сторону двери, в которую выбежала рыдающая девушка. До самого вечера Пит слушал наставления ментора, пытаясь запомнить, какие травы можно есть, где можно прятаться и какое оружие может ему помочь. Аманда так и не показалась, несмотря на уговоры Эффи. Сопровождающая только расстроено развела руками, когда девушка не вышла даже к ужину. Эбернети пробурчал что-то о том, что «борец один и победитель будет один», не отвлекаясь от объяснения Питу, как и когда можно разводить костер, чтобы дым был не заметен. Через пару часов должен был показаться Капитолий, и Пит понемногу начинал нервничать — совсем скоро он увидит столицу страны, совсем скоро его отправят на Арену.