Солнце, что согреет тебя всегда.

По какой-то причине исчезло все. Все, что протекало изо дня в день на протяжении двадцати с лишним лет. Высокие полки, уставленные книгами до самого потолка, каждая из которых имеет свой корешок, свой запах, иногда различна и плотность листов, а иногда попадались книги с глянцевыми листами и приятным запахом. Исчезли и таинственные комнаты с артефактами и древними картинами с резными рамками различных пород дерева, каждая из которых по-особенному залакирована разными лаками, некоторые из которых до сих пор пахнут химическими веществами, входящими в прозрачную смесь. Помнится, Трафальгар рассматривал рамки и искал похожие в книгах и радовался, когда находил. После, читал, в какой стране, и каких годах была актуальна данная резьба. Было интересно, но сейчас не имело смысла, и казалось, больше никогда не вспомнится Трафальгару. Маленькие куклы, солдатики, выплавленные из различных металлов, с которыми когда-то играл маленький Трафальгар, тоже лежали сейчас в одной из комнат, отдаляющейся от памяти Трафальгара, который, казалось, вытесняет все, доселе важные знания и оставляет место лишь для солнца, для того, что стало единственным, что Трафальгар действительно хотел всю свою жизнь. Еще много вещей оказались не нужными, их действительно очень большое количество, но не будем описывать их все. Достаточно того, что Трафальгару они больше не нужны. - А как мы выберемся наружу? – поинтересовался Трафальгар, чувствуя тянущую боль рядом с яремной ямкой. Видимо сказался резкий выброс доселе не испытываемых чувств. - Можно попробовать так же, как я сюда попал. Вон, смотри, - лаская уши, прозвенел голосок, и Трафальгар, еле улыбаясь, проследовал взглядом за поднятой кверху ручкой, указывающей на дыру в потолке, что была над сорок восьмой полкой. Трафальгар точно знал цифру, так как это была последняя полка в высоту. Он знал все цифры в помещении: сколько полок в высоту, в ширину, сколько квадратов на паркете, сколько более маленьких квадратиков в этом большом квадрате на паркете. Эти цифры сами собой оставались в памяти, так как иногда книги надоедали до жути, и нужно было развеяться, а как развеяться в этом помещении, когда пианино расстроено, а настроения настраивать его, нет. На скрипке лопнули две струны, а от гитары пальцы болят. Вот Трафальгар и считал, считал все, что видит перед собой. - Только там большое расстояние между потолком и полкой, поэтому я соскальзывал и падал вниз, - мальчишка потер ушибленную макушку. Прежде, чем мужчина успел хоть что-то предпринять, помочь своему спасителю забраться или что-то еще, как ловкие ручки и ножки стали с большой скоростью карабкаться по полкам, скидывая мешающие книги. Трафальгар, было, собрался полезть вслед за солнцем, как его окликнули сверху. - Ты бы нацепил кофту какую-нибудь, а то на улице сегодня прохладно. - Нет, все нормально! - взволнованно крикнул в ответ мужчина, испугавшись, что солнце может исчезнуть, как только Трафальгар отойдет, к тому же, мужчина не ощущал холод в этом месте, где отрегулирована температура, поэтому не думал, что может замерзнуть. Солнце уже скрылось в темноте, куда вел разломанный в углу потолок. Трафальгар стал карабкаться быстрее навстречу неизвестному. Он не представлял, что может там увидеть. Нет, он знал, что там будет обещанное небо и природа. Заколоченные дома и много людей, с каждым из которых можно подружиться. Мысли об этом вызывали самую искрению улыбку и мелкую дрожь нетерпения. Подползая к самой вершине, мужчине подали руку, за которую он ухватился и вылез в темное помещение. Оглядевшись, он понял, что представлял небо и все остальное иначе. Вокруг были доски, сломанные стулья, осколки стекла и рамы от зеркал, подобны тем, что Трафальгар видел в комнатах своей библиотеки. - Это и есть… природа? – оттенил он последнее слово интонацией, на что услышал звонкий смех, который пробудил желание захохотать так же, но Трафальгар не успел, так как последовали слова. - Ты что, это чердак! – смеясь, проговорило солнце. - А природа вон там, - мальчишка указал на дальний угол, из которого сочился свет сквозь доски. Мальчишка уже стоял под струйками света, отковыривая одну из досок, чтобы Трафальгар смог пролезть. Сейчас там место было лишь для худенького паренька. Мужчина стоял неподалеку, плоховато знающий манеры по причине отсутствия книг по деловому этикету, и не осознавал, что не плохо бы помочь. Но мальчишка без проблем справился и сам, на вид хрупкими, но на деле сильными руками отодрав доску с гвоздями, отступив от скрипучего пошатнувшегося сооружения. - Готово! – с улыбкой сообщило солнце. Мальчишка потихоньку исчез в бьющем в глаза свете, и мужчина поспешил за ним. Взобравшись по не особо прочным доскам, Трафальгар потер глаза рукой, ибо свет не щадя резал глазное яблоко, заставляя щуриться. Но когда мужчина привык к свету но, все еще прищурившись, смотрел по сторонам, перед глазами начали прорисовываться из цветовых пятен предметы. Трафальгар захлебнулся увиденным, в один миг, охватив взглядом округу. Перед ним не было деревьев, не было чистого голубого неба. Зато он увидел то, что так давно хотел - то, что находится снаружи. Взору предстало серое небо, собравшее в себе оттенки буквально всех цветов, но грамотно распределенных так, что господствующим цветом определялся серый, что и отметил Трафальгар, заворожено плавно бродя по, будто живой поверхности, находящейся, казалось, буквально в нескольких метрах и Трафальгар невольно потянулся к ней, как в младенчестве это делают дети. Не было никаких стен и границ, которые бы насильно удерживали от созерцания простилающихся простор. Поверхность земли уходила вдаль, казалось, на бесконечность километров во все стороны, вдали соприкасаясь с небом. Сердце бешено колотилось, словно имело желание вырваться из своего заточения в грудной клетке и тоже обвести взглядом всю эту красоту. Трафальгар не мог ничего сказать, от неба он перевел взгляд на то, что находилось ниже. Перед ним внизу простирались заколоченные домики, имеющие разный размер, но будто рассортированы: в каждом ряду своего размера и высоты, это тоже был отмечено Трафальгаром. Затем мужчина попытался оглядеться, забыв полностью, что стоит на верхушке самого огромного здания в округе. Одна из досок не выдержала веса мужчины и треснула, отломившись совсем, заставляя Трафальгара потерять равновесие и полететь вниз с высотного здания, что мужчина и сделал, не по своей воле. Он даже не попробовал за что-нибудь ухватиться, то ли от нахлынувших чувств, то ли от незнания того, насколько больно падать с такой высоты. Невольно он закрыл голову руками, что спасло от повреждений головы, но не спасло от дальнейшего падения на гору хлама, состоящего из непригодных к использованию вещей. Без устали, по обыкновению своему, рассуждая, вылавливая заложенный смысл и все гуще нарастающий интерес, Трафальгар, неосознанно обводил взглядом стенку, от попадания на нее густых лучей солнца становящуюся будто золотой, на которой, как и на прочих, был резной узор, не походивший, сколько на орнамент, сколько на хаотично разбросанные резные лепестки, стебельки и прочие стилизованные вырезанные предметы составляющие, не смотря на хаотичность, довольно интересный узор, стоящий того, чтобы не жалея времени любовались им, ища точно присутствующий в нем смысл. Для одинокого, не знающего общения человека, подобное углубление в прострацию абсолютно не считается неуместным. Привыкая к тишине и одиночеству, разум застают различного рода мысли, заставляющие прибывать в положении подобном статуи, не шевелясь, не моргая, а лишь искать смысл в вещи, от которой давно утянули человека мысли, перерастая в глобальную и не имеющую отлагательств тему, которую случайным образом храбро посмеет нарушить книга, упавшая из пальцев хозяина, под давлением мыслей который, будто потерял связь на время со своим физическим телом, невольно разжав пальцы. Вернувшись из далекого полета во вселенную рассуждений, Трафальгара встретила все та же хоть и приятная глазу, но давящая тишиной и блеском от дневного света, просвечивающегося сквозь витраж, атмосфера. Он переводит взгляд вниз, на книгу, глаза все еще отражают образы, плавающие в сознании мужчины, однако, кто бы ни взглянул в эти глаза, стал бы тонуть в серой жидкости, напоминающей скопление рассуждений, полезных знаний, подтвержденных лишь черными напечатанными строчками на волокнистом материале. Столь ограниченный внутренний мир, скрытый за серыми глазами просто бы разорвал на волокна столь смелого «того», кто осмелился на широкий шаг, ступив на, с научной точки зрения, обширную территорию. Глаза застыли на темно-синей обложке книги, немного потрепанной, а затем по обложке стремительно пробежала струйка воды, оказавшаяся слезой Трафальгара. На обложке была изображена надпись серебряными буквами «сказки», там, на пятьдесят четвертой странице была до жара в груди любимая сказка о птице. Трафальгар не понимал, как книга оказалась у него, ведь ее давно забрали, но вдруг раздался грохот. Внутри негодовал орган, будто желающий, чтобы его хозяин очнулся от беспамятства. Трафальгар распахнул глаза. Плавно перетекая от свиста в ушах, начал звенеть чей-то голос, становясь все разборчивее с каждой новой ноткой. Он и забыл о том, что встретился с чем-то на данный момент не имеющим возможности быть разъясненным самому себе. Единственное, как Трафальгар мог охарактеризовать увиденное это, пожалуй, «снаружи», или «за пределами». Просторы, которые скрывались от него, все это время были так близко. За витражом все это время от него скрывалось небо, да, эта серая масса, мрачная, но притом заставляющая почувствовать на себе ее превосходство и обширность, одного взгляда на которую хватит, чтобы орган в груди издал звук, похожий на обыкновенное биение, если слушать ушами, и самое сладкое пение, исходящее из сердца тонкой струйкой, которая превращалась в водопад чувств и пение готово охватить все существо человека, если прислушаться душой. Сложно сказать, что на самом деле чувствует человек, впервые увидевший небо, однако он перед нами, сейчас, бегающий глазами по потолку, находящемуся так близко, не золотистого цвета, как обычно, а серого. Трафальгар, было, подумал, что это небо, но сердце не откликнулось на эту мысль, и, обведя взглядом помещение, стало ясно, что это действительно не является тем, что снаружи. Зато сердце сладко запело, когда перед ним вспыхнуло лицо, на котором отобразилась улыбка. Она по какой-то причине всегда вызывала неимоверное тепло и желание обнять весь мир, ну, это для любого другого человека, ибо мир Трафальгара - это его библиотека и несколько мгновений, за которые он успел охватить то, что находилось снаружи. - Ты очнулся! – звонкие нотки пробежались по ушам, заставляя поверить в действительность происходящего, а сердце снова, будто купалось в меду. - Траффи такой неустойчивый, уже дважды упал! – раздался задорный приятный смех. Трафальгар улыбнулся. Он молчал, не желая прерывать смех, который был настолько приятен, что хотелось прикрыть глаза и окунуться в него, как в звучание изысканной мелодии. Но он прекратился и теперь по телу мужчину стал бегать серьезный взгляд мальчишки. - Что со мной? – Трафальгар обратил внимание на свое забинтованное как попало тело, его левая нога небрежно была привязана бинтом к крючку на невысоком потолке. - Я видел по телевизору, что так привязывают ногу больному, - мальчишка пару раз кивнул, и выглядел уверенным в правильности действий. - Я повредил ногу? – поинтересовался Трафальгар с волнением, но чувство спокойствия разлилось по телу после мысли о том, что о нем позаботятся. Мужчине наивно подумалось, что перед ним врач. - Хм, это вполне возможно, но возможно и нет, - первую часть мальчишка растянул, но последние слова проговорил быстро, после чего сменил задумчивый взгляд на обычный. - Я не врач, так что подождем, когда придет Эйс. Я думаю, он что-нибудь решит. После, внезапно решив, что в бинтах более нет необходимости, мальчишка снял их с пациента, пару раз замотав его еще сильнее, и где-то случайно завязав узел, сдавливая части тела до синяков. Потом извинился, хихикая и, наконец, избавил Трафальгара от них окончательно. Немного привстав, мужчина сморщился, отвергая внезапно вспыхнувшую боль, что ударила прямиком в область седьмого шейного позвонка. Боль, будто среагировав на резкое движение, стала растекаться по спине, причиняя уж чрезмерно тягучую боль в пояснице. Боль и холод вызвали у Трафальгара резкое головокружение и нервную боль в правом виске, которого он коснулся. Мальчишка в свою очередь шуршал в стороне от гостя и, в конце концов, протянул Трафальгару мешковатую кофту. Она оказалась еще мягче, чем на вид, когда гость взял ее в руки и стал натягивать на свое замерзшее тело, после обхватив себя руками, старался больше не двигаться, дабы не возобновить колкую боль. Парнишка по-доброму улыбнулся, и снова убежав, будто вспомнив о чем-то важном, скрылся за бежевой полупрозрачной шторкой, что пропускала сквозь себя матовый свет. На шторке была аккуратная вышивка белыми нитками, что представляла собой однозначный узор, это всего-навсего были розы, не внушающие никакого смысла, способные лишь вызвать улыбку. Затем, невольно развернувшись назад, Трафальгар увидел прозрачное стекло, сквозь которое его удивленному взору представлялось нечто доселе не виданное. Это было окно, ведущее на улицу. С момента падения Трафальгара прошло некоторое количество времени, с течением которого небо поменялось и сквозь медлительно уползающие грозные тучи рвались на свободу слабые лучики света. Вдалеке виднелась голубая гладь, ее не касалось ни облачко, ни тучка, словно серые небесные волны нарочно отступили, давая всем вокруг возможность порадоваться грядущей ясности. Густые тучи представлялись мягким одеялом, ласково прикрывающим чистую, как невинное дитя, голубую гладь, которая в свою очередь мечтает скинуть его с себя, по тому, как самое время выбраться из-под одеяла и приютить маленьких и размером побольше белых барашков, именуемых облаками, что имеют различную форму и позволяют людям, взглянувшим на них увидеть что-то особенное, что-то, что видит только их воображение, будь то мирно спящий котенок или вкусная булочка с кремом. Но словно боясь обидеть свирепые на вид тучи, чистые небеса не спешили согнать их с себя, отчасти потому, что знали – всему свое время. Невесомые барашки непременно появятся на небе, как придет время. Трафальгар молча стоял. Его сердце, шумно стуча, казалось, пробуждает боль в спине, что показалось бы невыносимым для человека, имеющего счастье с самого рождения ежедневно созерцать немыслимую красоту природы. Проснулось неистовое желание оказаться ближе, почувствовать кожей то, что вызывает колыхание травы, что находилась совсем близко за стеклом, и деревьев вдали, прячущихся за четкой линией, которой будто ограждает деревья, охристых оттенков рожь, так же колышась от прохладного воздуха. Трафальгар тоже почувствовал его, когда отыскал дверь и вышел ближе к простирающейся вокруг красоте. Расстояние, казалось, действительно не имело границ. Теперь рассматривать детали на когда-то интересовавшем мужчину шкафу не имело ни смысла, ни интереса. Трафальгар понял, что хочет изучить и рассмотреть все вокруг, но не столь детально, по тому как казалось, на это не хватит и жизни.