Сними маску свою

Ки приснился еж, неожиданно ловко улепетывающий от него по бушующим волнам, русалка, все время кружившая вокруг него и глупо хихикавшая в ладошку, а по-настоящему его растревожило невесомое касание губ к его губам — поцелуй, сотканный из легкой дымки, нежный, заботливый. В этом новом сне он увидел бессознательного себя со стороны и ощутил бережное прикосновение пальцев к своим глазам. Сердце его затрепетало от осторожности, которой было пропитано это действие. Тотчас же очнувшись, он обнаружил туман, лениво перекатывающийся прямо перед глазами. Остатки сна все еще владели его сознанием, поэтому он бесцельно смотрел на эту молочную белизну. Туман был настолько концентрированным, что его, казалось, можно было пощупать. Тяжелый скрип ознаменовал движение заржавевшей мысли, и ум предпринял попытку развеять сонливость в поисках мало-мальски приемлемых объяснений. Ощущение прикосновения растаяло сразу с пробуждением, поэтому Ки питал необоримую уверенность в том, что гипотетические руки распускал вовсе не туман, даже несмотря на его плотность. Недовольно поморщившись, рукой он слабо попробовал размахать надоедливый белый дым и сел. Кости недовольно защелкали, вынудив его от неожиданности ахнуть. Вроде не старик, а чувство, словно тело через мясорубку пропустили и заново собрали по песчинкам. По волокнам, косточкам и фрагментам суставов. И про мозг не забыли, к огромному счастью. Туман был повсюду, плотный, абсолютно белый, прячущий в себе что-то и потому заставляющий насторожиться. Скрывающееся в этом тумане море призывно гладило его босые ноги, периодически окатывая все его тело влажным теплом, но песок, на котором он лежал, был холоден и груб, как подтаявший и тут же замерзший снег. Над головой сквозь белую пелену проглядывало ночное солнце, такое же морозное, как и земля, которую оно пыталось обогреть. При прямом взгляде даже сквозь туман его свет казался нестерпимым. Солнце походило на огромный слепящий леденец бело-голубого цвета, и Ки казалось, что именно его яркость вызывает едва терпимое жжение в носу. Вместе с тем он понимал, что в забытьи всего лишь наглотался носом морской воды. На потрескавшихся губах болезненно стыли соленые поцелуи, оставленные прибрежными волнами, бесшумно ворчавшими неподалеку. Царящая вокруг мертвая тишина давила на него глухой безнадежностью. Не было слышно ни крика чаек, который привлек бы его внимание к стертому ластиком горизонту. Не доносилось и шума от рыбацких суденышек, прерывавших искрящуюся ровность линии горизонта в портовом городе, из которого корабль вышел пару дней назад. Безлюдно, тревожно. И невыносимо холодно: он обнаружил, что песок был вовсе не песком, а мелким дробленным камнем. Ко всему прочему в белоснежном тумане не разглядеть ни зги. С превеликим трудом юноша поднялся на ноги, изумляясь готовности, с которой туман принялся рассеиваться при одной лишь его недовольной мысли об отсутствии видимости. Перестав сетовать на молочную белизну, мотаясь, словно заправский пьянчуга, он направился к выложенной галькой дорожке, проходившей мимо пляжа, на который его выбросило. Надежда встретить Чжонхёна или хотя бы Эвана была сурово смята внезапно всплывшими воспоминаниями о произошедшем. Тревога взяла под руку любопытство, и вместе они занялись любимым делом — кражей мнимого спокойствия. Не сказать, чтобы он очень сильно беспокоился о Чжонхёне — этот всегда выйдет сухим из воды, да еще и мешок жемчужин с собой втихую прихватит. И все же неизвестность действовала ему на нервы. Так же, как и собачий холод, пробирающийся под рубашку. К слову, о неизвестности. Освещенная голубоватым солнцем тропинка шла по небольшому обрыву вверх. По левую руку юноши все так же молочной стеной стелился туман, скрывая от глаз потрясающие береговые виды. По правую же шла отвесная стена мерзлой бесцветной скалы, чуть искрящейся в прохладных солнечных лучах. Направился он по тропке без особого страха, терзаемый воспоминаниями. Последнее его воспоминание касалось заклятия, отправленного в его спину Чжонхёном, и заклятия, подставившего ему подножку по наущению этого колдуя. Что-то было не так. Либо Чжонхёну не хватило сил отправить Ки в нужное место, либо заклинание второго волшебника внесло свои коррективы в прочерченный первым заклинанием маршрут. Ки терпеть не мог, когда кто-то пытался копаться в его голове, потому что всякий раз это означало новые проблемы. Вот и теперь, даже несмотря на то, что Чжонхён руководствовался хорошими мотивами, его попытка вытащить Ки из передряги спихнула юношу в кучу еще навознее первой. Что его ждет здесь? К чему ему стоит готовиться? Кроме промозглого холода, от которого отмерзли, наверное, все его конечности. Все без исключения, ворчливо заключил про себя Ки. Постепенно с каждым его медленным шагом солнце приобретало лимонную желтоватость, с которой пришло долгожданное тепло. Тепло растопило недовольство. Мягким уютным покрывалом оно легло на его сжавшиеся от холода плечи и обласкало землю под промерзшими ступнями. Таяла мертвая синева, краски распускались во всей палитре, словно бутоны весной. Трава заискрилась изумрудами по краям тропинки, пучками пробиралась сквозь потрескавшийся камень скалы справа. Зазолотилось море слева. Ки был прав. Его выкинуло на берег неподалеку от какого-то портового городка. Крик чаек нежной песней ласкал уши, знакомый ветер перебирал спутавшиеся волосы, проясняя стылые мысли. Немало утомившись, Ки прислонился плечом и гудевшей головой к стене скалы, прикрыл глаза, впитывая в себя энергию проснувшейся вокруг жизни. Камень тоже постепенно теплел, наполняясь солнечной лаской. Переведя дух, юноша продолжил нелегкий подъем. Тропа вывела его в какую-то деревню, чистую, но показавшуюся ему бедной. Запах рыбы стелился по узким пустынным улочкам, и ни одного деревца не росло по ее краям. Только бесконечный глиняный забор, заглянуть за который у Ки не доставало роста. Зато выкрики и беседы он слышал. И, к своему удивлению, не разобрал в этих беседах ни слова. Странные интонации, кричащие голоса, временами даже настоящие вопли. Из некоторых приоткрытых ворот настолько аппетитно несло запахом готовящегося обеда, что желудок решил тут же известить его о необходимости что-нибудь перекусить. Ки ускорил шаг, игнорируя доносившиеся из живота недовольные рулады. Ни одного дерева. Ни одного даже яблока не валялось на дороге, как это бывало в тех местах, где довелось пожить ему. Отвратительный запах рыбы вкупе с голодом вызывал подкашивающую ноги тошноту и мигрень. Ки присел у забора, укрываясь в его скупой тени от окончательно вступающего в свои права солнца. Время близилось к полудню, а у него во рту ни маковой росинки не было с самого пробуждения. Да и накануне он не особо порадовал свой желудок чем-нибудь съедобным. Разве что апельсином. Мысль о сочном, ароматном апельсине удвоила и без того обильное слюноотделение, челюсть заломило от воспоминания о конечной цитрусовой кислинке. Ки простонал и спрятал лицо в коленях, пережидая резь. И внезапно обнаружил обмотавшуюся вокруг своей шеи спираль, счищенную им накануне с апельсина. Настолько безжалостного издевательства от судьбы он не ожидал. Из ближайших ворот выбежала жизнерадостная детвора, в количестве пяти вопящих узкоглазых голов. Вслед за ними из ворот вышла покрикивающая на выводок мамаша. Она дождалась, пока дети забегут в ворота напротив, и бросила на сидевшего рядом юношу подозрительный взгляд. А после удалилась в свои владения. Вид у него, скорее всего, был как у побитого жизнью нищего: ободранные штаны, отсутствие обуви, рубашка, прилепившаяся к телу от пота, стоящие колом волосы, кожура вокруг шеи. Ко всему наверняка еще присоединялось и чумазое опухшее лицо. Он бы сам не особо спешил помогать такому человеку, поэтому не удивился реакции женщины. Зато несколько яблок, вынесенные женщиной через пять минут, вызвали в душе такую бурю благодарности, точно он надеялся на скромный золотой грош, а получил их целый сундук. Она произнесла поднявшемуся юноше что-то на своем языке и подтолкнула его в сторону развилки, продолжая уже тараторить какие-то объяснения. Обессилевший Ки закивал, так и не открыв рта, и закланялся женщине, повторяя ее же мелкие сумбурные поклоны. От нее аппетитно пахло рыбным бульоном и еще какой-то жареной снедью, дразнившей вкусовые рецепторы бесполезными воспоминаниями о былых трапезах. Поэтому он поспешил за угол — как можно быстрее разобраться с неожиданным подарком. Перед тем как скрыться с добрых карих глаз, он вновь с искренней благодарностью поклонился женщине, как обычно имели обыкновение делать слуги. Видимо, здесь принято такое поведение. Что ж, и он научится. Может, внешность женщины всего лишь единичный случай, но Ки вдруг заподозрил, что и сам является родом из здешних мест. Или мест недалеко отсюда. Он вышел к небольшому и весьма оживленному порту, в котором запах рыбы был настолько концентрированным, что юноша вынужденно дал задний ход и вернулся в укромную улочку. Здесь, по крайней мере, ему не грозила опасность тут же извергнуть из себя все съеденные яблоки. Яблоки оказались очень сладкими, несмотря на свой зеленый цвет, поэтому разобрался с ними юноша в мгновение ока, оценив и их сочность, и потрясающий вкус. А также пожелав еще больше. Но больше не было. Была только пыльная дорога, на которой он устроился, а питаться пылью он пока не научился. Зато больше яблок можно было добыть. В порту люди все еще суетились, подъезжая на странного вида повозках к рыбным складам, выгружая и загружая морских гадов самых разных мастей. Шум и гвалт стоял невообразимый. Поначалу он подумывал о том, чтобы подработать пару часов на разгрузке рыбы, как ему, скорее всего, советовала женщина. Проблема заключалась в том, что рыбный запах даже после завтрака действовал на него самым удручающим образом. Голова закружилась, потемнело в глазах, и ослабленный юноша оперся рукой о стену. Можно еще немного полежать, обдумать все, а потом начать действовать, однако казалось, что так он упустит драгоценное время, урванное у собственного же желудка. Последний грозился разразиться новыми руладами в сопровождении слабости в максимально короткие сроки. А пока он увлеченно занимался перевариванием долгожданного завтрака, стоило подзаработать хоть немного, ибо карманы юноши были позорно пусты. Впрочем… Воровато оглянувшись по сторонам, Ки укрылся в безлюдном укромном уголке. На слепящий свет была извлечена потрепанная водной стихией конфета, от которой осталась начинка размером с изюминку. Ки не надеялся на чудо, скорее всего заклятие уже давно было смыто вместе с глазурью и частью нуги, но попробовать стоило. Подтаявшие остатки нуги, все еще хранившие экзотический вкус, довольно скоро растворились на языке. Что-то потрещало, хлопнуло и осело мерцающими искрами на его взъерошенную шевелюру и понурившиеся плечи. А затем перед носом раздался такой взрыв, что приливной волной юношу болезненно припечатало к столбу, после чего он неудачно кувыркнулся за растущие рядом с ним кусты роз. Сознание к нему вернулось уже ближе к времени полдника. О близости вечера радостно известило его глаза солнце, за время бессознательности Ки покрывшее одну сторону его нежной щеки красными пятнами. Чертыхнувшись, он с немалым трудом поднялся на ноги. Удачный шанс был потерян, и телом вновь успела завладеть голодная слабость. В стоявшем неподалеку фонтане он сполоснул лицо и присел на край круглого бассейна, любуясь искристыми брызгами и солнечными лучами, играющими на беспокойной поверхности воды. Спускаться вниз к сараям и рыбному рынку не имело смысла. Стоило поискать работы в другом месте. В противоположной от рынка стороне виднелись высокие строения, которые удушливой жарой окутывал непрерывный гул. Немало заинтригованный, Ки решил отправиться в эту сторону. Очевидно, это какая-то разновидность города, хотя с подобными строениями ему ни разу не доводилось сталкиваться. Здешние места казались ему диковинкой, интересной и неизведанной. Они бросали вызов его проснувшемуся любопытству. И вызов был принят — в несколько болезненном состоянии. Полуденный зной, на совесть отработав свое, понемногу утихал, уступая место вечерней прохладе. Исчезала и нагрянувшая было к нему головная боль. Впрочем, оставалась еще саднившая щека. Он без особого успеха постарался причесать стоящие дыбом волосы, выбросил апельсиновую кожуру, все еще красовавшуюся на его шее, в урну, отряхнулся и решительно встал. С босыми ногами делать было нечего, разве что позаимствовать у какого-нибудь бездомного, но бездомных ему еще не посчастливилось встретить. По широкой дороге мимо него то и дело проезжали автомобили, весьма и весьма отличавшиеся от автомобилей, которые использовались в тех местах, где жил он. Временами проезжали мимо и повозки, увиденные им у рыбного рынка. Рыбный аромат сопровождал их тяжелым тошнотворным шлейфом. Всю местность пропитал этот едва уловимый отвратительный запах. Временами ему казалось, что и люди… проходящие мимо него люди тоже источали этот отвратный запах. Город начался очень резко. Он оглушил босоногого юношу, перепугав насмерть звуками клаксонов и незнакомой речью. Единственное, что его немного поддерживало Ки — время от времени он различал знакомые слова, извращенные едва ли не до неузнаваемости. Однако люди, произносившие их, заставляли его шарахаться в сторону. В этом странном городе, казалось, никто никого не уважал и не упускал случая толкнуть плечом или не уступить дорогу, при этом не принося никаких извинений. Чжонхён говорил о параллельности, существующей в некоторых мирах, и о возможности передвигаться во времени — возможности, требующей гигантских энергетических затрат. Однако Ки пропустил эту часть мимо ушей, занятый мыслями о его женитьбе. Может быть, Чжонхён отправил его в будущее, где язык изменился до неузнаваемости? Или… именно сюда они и направлялись? В это бездушное место? Вопросов набиралось бесчисленное множество, ответов — ни одного. Лишь предположения и догадки, которые он решил оставить на потом. Дома, походящие на гигантские лесные исполины, обрушились на него всей своей грандиозностью. Пестрые витрины, необычная музыка, очень режущая уши, лилась отовсюду. И непонятная по большей части речь. Не случилось ему встретить ни одного экипажа, зато забавными автомобилями город изобиловал. Несколько раз Ки чуть не попал под колеса, после чего додумался пристраиваться к толпам народа, стоявшим на их краю и ждавшим чего-то. Город жил в бешеном темпе. Ни разу до этого не приходилось ему ощущать спешку, подобную этой. Ни один город, виденный им до этого, не мог сравниться с этим городом. Больше всего его заинтриговали диковинные одежды жителей. Пожалуй, такая мода ему нравилась, хотя своей цветастостью она бросала вызов привычной ему сдержанности. Пару раз он даже умудрился спутать мальчиков с девочками. Впрочем, жители более зрелого возраста одевались поскромнее, не выставляя напоказ ни стройные ноги, ни хилые руки. Люди все время глядели на дощечки в своих руках, однако временами они отрывались от них и бросали изумленные взгляды на всклокоченного юношу в странной пропыленной одежде. В какой-то момент его попытался перехватить служитель порядка, но он умудрился удрать, не подумав обратиться к нему за помощью. Испуг и волнение завладели всем его существом, однако он бесцельно двигался вперед, иногда выпадая из реальности, но каким-то чудом не теряя сознания. Он прошел по оживленной улице, сплошь усеянной красочными магазинчиками, полюбопытствовал у наружных витрин, но грозные взгляды продавцов без лишних слов убеждали его в необходимости убираться подобру-поздорову. Пару раз мимо проезжали на шумящих велосипедах люди, надевшие на голову забавные цветастые каски. Ему посчастливилось послушать шумный концерт уличных музыкантов. Ки даже угрюмо подумалось о том, что имей он больше сил, тоже смог бы исполнить какие-нибудь песни. Тем не менее, в этот раз отвага ему изменила и на подобный шаг юноша так и не решился. Как же ему найти здесь работу — среди всех этих безразличных людей? Куда ему обратиться? Он попытал счастья в нескольких кафе, не особо надеясь на успех, учитывая свой бездомный вид и едва теплящуюся в теле энергию. Из первого кафе его выгнали, не выслушав до конца, а опрятная официантка во втором с трудом попыталась объяснить ему дорогу туда, где он пришелся бы к месту. Слова она произносила очень странно, тем не менее, общий маршрут Ки сумел разобрать, когда девушка прибегнула к языку жестов. Так он оказался в местах, похожих на ту деревню, в которую вышел из теней в полдень. Какая-то пухленькая девочка, завидев его, подбежала к замешкавшемуся юноше и с улыбкой подарила шляпку. Ки с удивлением принял робко сделанный подарок. Шляпа имела странный вид благодаря защитному полю, обосновавшемуся только с одной стороны. Он уже не раз встречал молодых девушек и парней, носящих подобные же шляпы полем и вперед, и назад, поэтому с интересом изучил приобретение. Как ни странно, она пришлась ему впору. Надев шляпу так, чтобы она защищала глаза от закатного солнца, Ки попытался заговорить с девочкой, но и она, и ее подружки с хихиканьем убежали от него прочь. И тут потерпев поражение, юноша продолжил путь. Все это время он повторял про себя сложный маршрут, боясь ненароком забыть ориентиры и потеряться в этом каменном лесу. Относительно высотного города эта почти что деревушка, которую он, в конце концов, отыскал, выглядела довольно безопасно. Одноэтажные дома не давили на него, как это делали их многоэтажные громоздкие собратья, да и шума здесь было куда меньше, чем в остальной части города. Кроме того, надоедливый рыбный запах почти не ощущался. Ки принялся искать дом, в котором, по словам, девушки, должна жить пожилая леди, готовая дать ему какой-никакой приют. Чем дальше он шел, тем уже становились улочки, тем меньше в них встречалось диковинных автомобилей. Одежда людей несколько менялась, и все меньше он слышал знакомых слов. Пару раз Ки попытался поискать помощи у местных, хотя те не пылали горячим желанием оказывать странному иностранцу помощь, хотя в меру своих сил пытались что-то растолковать ему на своем тарабарском языке. Всякий раз Ки кланялся и продолжал путь, не поняв ни слова. Хозяйку в воображении он рисовал элегантной и стройной женщиной, на чье прекрасное лицо с переменным успехом покушались беспощадные морщинки. Но суровая реальность врезала ему под дых подозрительным прищуром и поджатыми в недовольстве губами-ниточками. Тонкая, как тростинка, талия воображаемой леди вмиг распухла подобно дрожжам в воде. Заметно округлилась идеально ровная спина, и вспучились седыми кудрями тщательно причесанные волосы. Поначалу Ки опешил, шокировано уставившись на согбенную старушку, с которой нос к носу столкнулся в воротах очередного дома. Одета она была в ярко-розовую длинную цельную рубаху без пуговиц — такие длинные рубашки навыпуск носили почти все встреченные им молодые люди, и девушки, и юноши. Полные ноги же неприлично обтягивали короткие брюки в белый горошек. Завершал конфетно-пирожный наряд широкий девчачий ободок. Несмотря на смешной вид старушки, чутье не позволило юноше уйти. Этот дом он искал. Эту старушку ему порекомендовала девушка. Цепкими карими глазами бабуля оглядела его с ног до головы, словно окатила водой с помоями, подробно остановившись на пустых пальцах рук и босых ногах. — Опять оборвышей своих присылает, — проворчала она, но юноша не понял ни слова. — Здесь вам проходной двор?! — Извините, — ринулся он в бой. — Мне нужна помощь… — Деньги! — оборвала его неуклюжее лепетание старушка. Ки ожидал чего угодно, но никак не командирского баса, с которым старушка гаркнула на него, повернувшись к нему спиной и продолжив тащить таз с постиранным бельем. Деньги! Очевидно, это слово настолько глубоко въелось в человеческую голову, что передавалось из поколения в поколение и не подверглось изменениям с течением времени. Ки, стоило отметить, пришел к тому выводу, что жизнь по велению Чжонхёна все-таки закинула его в будущее. — У меня нет денег! — тотчас вспылил Ки. Слабость давала о себе знать куда сильнее, и терпение уже не находило сил являть благородство из своей темной норы. — Нет денег, нет жилья! — отрезала старушка. Немало обескураженный, юноша дал ход назад. Однако совсем отступаться он не собирался. Бабуля знает его язык, за нее стоит держаться. Мягкий ветерок овеял его лицо, словно мимо кто-то прошел. С ветром пришел и запах, ненавязчивый, но уверенный. Пожалуй, владельца этого запаха сейчас он был бы не прочь иметь рядом с собой. Заглянуть в его поблескивающие черные глаза и отыскать в них огоньки веселья. Позлиться по традиции на привычную ухмылку. Поотбиваться и повопить, а затем обязательно сдаться на милость завоевателя. Ки устало вздохнул. Аромат потянул его из миниатюрного дворика вниз по улочке, и он не стал сопротивляться. Казалось, чья-то рука мягко стискивает его ладонь, вливая в него уверенность, придавая твердости его шагу. И он неожиданно понял, что рыбный запах лишь потому его весь день нервировал, что перебивал этот аромат, лишал опоры. И вроде бы невидимый проводник — плод его воображения, и не было никакой руки, не было никакого запаха. Но слабость прошла, хотя желудок все еще был абсолютно пуст. Можно было подумать, что окрепшие ноги несут его невесть куда, тем не менее, он шел. И вышел к очередным фонтанам, все так же не выпуская воображаемую ладонь. Слишком много воды за один день, вяло отметил про себя юноша. Солнце уже село, забрав с собой последнюю возможность полюбоваться волшебной игрой брызг в свете закатных лучей. Он присел на бортик и опустил натруженные ноги в теплую воду, игнорируя любопытные взгляды прохожих. Израненные ступни горели, как в огне, поэтому вода принесла неописуемое облегчение, она мягко омыла лодыжки, унеся с собой боль и очистив кожу от пыли. Позволив себе пару минут успокоения и едва не уснув, юноша на всякий случай решил устроиться на скамье. Мало хорошего будет, если он задремлет и плюхнется по неосторожности в воду. Так и захлебнуться недолго. Городской гул действовал убаюкивающе. Хотя и не произошло ничего особого, на его взгляд, создавалось впечатление, будто весь день его был наполнен разного рода событиями. Впрочем, это неожиданное путешествие в незнакомый мир и само по себе являлось целым событием, требующим времени на «переваривание». Погруженный в мысли, окутанный успокаивающим запахом, он и не заметил, как уснул сном без сновидений. Воображаемая рука гладила его по взопревшим за день волосам, забирая запекшуюся тревогу. Никто не смел тревожить его крепкий сон. Прохожие задерживались поглядеть на темноволосую голову, упавшую на грудь, и свисшие с колен руки, да так и проходили, словно парой минут ранее даже не глядели заворожено на спящего человека в оборванной серой одежде и красочной бейсболке у ног. А первое, на что наткнулся карий взгляд после утреннего пробуждения, — это упавшая с головы во время сна кепка, в которой лежали банкноты, присыпанные горстью монет. ПэСэ. Побейте автора по дурной голове, укажите на ошибки, если таковые обнаружатся. Спасибо :)