Пари ИЛИ Стёб в большом городе

Когда Шину смиренно поклонился самодовольной улыбке зановоиспечённого адмирала, Аанг испытал смешанные чувства. С одной стороны, да, ура, победа, epic win, счастье, радость, веселье, фанфары, фимиам, кадила, кафедральный собор, алтарь… впрочем, ассоциации ушли куда-то не в ту степь. Не в ту, где располагался Сумеречный город (в нём не жили приверженцы ни одной религии. По-видимому, это связано с тем, что в мире аватара не исповедуют религии. Кроме, может быть, культа аватара, но он имеет некие, кхмм, материальные подтверждения, и атеистов, не верящих в аватара и магию, приблизительно нет). Вернёмся к нашим баранам-участникам и организаторам. В общем, Аанг, с одной стороны, возликовал, ибо наконец-то соперники определили победителя без кровопролития, и вообще без сражения. Но с другой… Ушастый слишком хорошо помнил, что именно последовало за этими словами в его догробной жизни, и испытал странную мешанину из не самых радостных воспоминаний, удостоившись сомнительной чести в очередной раз лицезреть самодовольную улыбку Джао. В общем, убитый обилием противоречивых эмоций, он застыл в неподвижности и ничего не предпринимал, а меж тем нужно было объявить победителя, сказать что-нибудь зрителям, которые от скуки уже устроили пикники и прямо на месте организовали работу тотализаторов и игорно-питейных заведений, пристроив за умеренную плату Джу-Жи в качестве персонала обслуживания и клиентоулыбчивания, а также запорядкомслежения и нечестныхнафигвыпихивания. И пока Аанг стоял столбом с очень странным выражением на своём лице, Киоши пришлось вздохнуть, прокашляться, немного поморгать, подправить боевой макияж – и самолично провозгласить победителя. Выглядело это примерно так: — Победил адмирал Джао! – громко сказала Киоши. Потом, когда площадка Арены снова очистилась от мусора и всякого интереса, ей пришлось приводить в чувство своего компаньона-организатора (благо лишний раз пихнуть мягкотелого Аанга было для Киоши наслаждением), и, наконец, продолжать Олимпиаду. — Ставлю две медные монеты на то, что через час все уже разойдутся! – тем временем кричали у тотализатора, — Три за то, что все и получаса не выдержат! – отвечали им оттуда же. Аанг выбрался из-под пинков Киоши и, оправив одежду и заглушив синяки стандартным методом возвращения в прошлое, посчитал, что Олимпиаде пора продолжиться. Следующим на очереди был народ Воздуха. Имена участников из этой нации были записаны на свитках, символизирующих собой стихию, которую покоряют воздушные кочевники. Попросту говоря, их не было, и Киоши, которой предстояло начинать этот поединок, замялась в непонимании. Однако Аанг знал, что маги воздуха написали свой собственный свиток, с блекджеком и… В общем, опустим эти подробности, и теперь он явился на свет и, будучи разодран пополам, частично перекочевал в руки Киоши. Конечно, не все маги воздуха вписались туда. К тому же, запрет на безымянных персонажей серьёзно порезал их итак незначительные ряды (а именно самые верхние. Да, да, именно эти ряды занимали маги воздуха, а после запрета их пришлось снести). Правда, в списке было на несколько человек больше, чем могло бы быть: шла молва, что этот свиток был безжалостно украден у ещё спящего аватара и несколько дополнен некими субъектами небольших размеров, одетых в жёлто-рыжее. Сам Аанг тоже приложил к свитку свою руку, самолично вписав туда сыночка, дабы «был бы хоть кто-нибудь нормальный!» Ну, не важно. Киоши сощурилась, пытаясь разобрать каракули магов воздуха, и, найдя знакомое имя (узнанное ей у её реинкарнации), объявила: — Южный Храм Воздуха, монах Гиатсо! Всё естество Аанга вострепетало, когда с верхних рядов на воистину-огненно-рыжем планере спустился его друг и наставник, ближайший человек на Земле (не считая аватаров, до появления Катары) и просто прекрасный мужчина – Гиатсо. Монах спустился в центр Арены и потушил свой горящий рыжим пламенем планер, после чего поклонился Киоши и Аангу – особенно Аангу, подмигнул Року и произнёс: — Что же, друг мой и ученик, вот мы и снова встретились! — Да, Гиатсо! – поклонился Аанг, постепенно переходя в возраст мальчишки. — Прошлый раз ты напоил меня прекрасным чаем и обещал показать своего сына, - продолжал тем временем монах, - Лу-Тена. Аанг не помнил, когда это он поил наставника чаем, и вообще, с каких это пор он умеет готовить хороший чай, да и кто Лу-Тен вообще такой, но поспешил выполнить это обещание и немного смущённо произнёс: — Да… Мой сын… Гиатсо, познакомься: Тензин! Последнее имя он сказал особенно громко, словно вызывая его на Олимпиаду. Во всяком случае, именно так его поняли все зрители, которые ещё обращали внимание на происходящее (коих было нуль), и Киоши, что важнее. Дальше следует довольно продолжительная сцена молчания и недопонимания между Киоши и Аангом и не менее продолжительная сцена обмена новостями между Аангом и Гиатсо. Не буду приводить её здесь. Скажу лишь только, что Тензин, не имевший ни малейшего понятия о том, что он заявлен на Олимпиаду, с самого утра был озабочен пропажей своей книги и дочери, и был немножко не способен явиться на состязание. — По техническим причинам победа присуждается Гиатсо! – наконец сказал Киоши, силой отрывая Аанга от диалога и словом посылая победителя обратно в амфитеатр Арены. Попытки мальчика, возвращающегося в 40-калетний возраст, объяснить, что Тензина он не звал, и вообще поединок ещё не начался, не возымел никакого эффекта, и он, расстроенный, отвернулся от своей напарницы, твердя сквозь зубы: «Терпеть не могу Киоши, терпеть не могу Киоши, терпеть не могу Киоши!!»