Mockingbird

Шаг и еще один шаг. Вокруг слишком шумно и слишком людно, она задыхается от этого. Повсюду смех, радостные вопли учащихся, музыка, прикосновения незнакомых людей. Анджи тщетно пыталась протиснуться сквозь толпу попросту взбесившихся учеников Студии. Все наровились поздороваться с ней, потрогать ее, чтобы убедиться в ее реальном существовании, обнять, расспросить о 2 годах во Франции. И все эти люди обступили ее по кругу, словно бы она была каким-то клоуном в цирке, а они — заплатившими за представление.  — Анджи, здравствуй!  — Когда ты вернулась?!  — А ты вернулась на совсем или только на время?  — Анджи, ответь, Анджи… От всех этих многочисленных расспросов голова пошла кругом, виски загудели и русоволосая вынуждена была приложить к ним кончики своих холодных пальцев. Ее трясло. Глаза беспомощно высматривали в толпе Пабло или Бето. Или даже Григорио, но все попытки оставались без результата. По всей видимости, друзья Анхелес полагали, что она будет просто счастлива поболтать с целой толпой кричащих, орущих и толкающихся. Однако она все равно прорезала толпу взглядом, ища спасения. Впереди промелькнуло что-то. Коротенькое цветастое платье и  джинсовая куртка поверх него. Эту комбинацию Анджи видела достаточно часто, чтобы без ошибки научиться определять в этом сочетании собственную племянницу — Виолетту. Короткие каштановые волосы, которые девушка, видимо, уже успела несколько раз покрасить, туфли на небольшом каблуке и, конечно же, карие глаза. Настолько глубокие и светящиеся от переполняющей девушку радости. Или не радости, а это просто застывшие слезы блестели на ресницах? Рядом, держась за руки шли, чего и следовало ожидать, шли довольные Камилла и Франческа, о чем-то переговариваясь и толкая Кастильо вперед. Не помня как и насколько, Анхелес развернулась по направлению к выходу, нечаянно толкнув пару-тройку учеников, от чего шум вокруг нее усилился. Она рванулась к двери, стараясь не убить никого по пути на свободу, но было слишком поздно и она это понимала…  — Анджи?! Голос Виолетты звучал как всегда — звонко и радостно. Именно это натолкнуло Сарамего на достаточно поспешные выводы о том, что племянница не была удивлена поведением тети на «семейном» ужине и тем, что та даже не предупредила, возвращаясь в Студию. Виолетта протиснулась мимо заинтересованных одногруппников и подошла к тете, улыбаясь.  — Что ты здесь делаешь? Вопрос своей глупостью и необдуманностью заставил Анджи невольно улыбнуться. Что она здесь делала? Как ей казалось, это было очевидно. Вариантов было несколько, но только один из них, если бы Кастильо младшая немного подумала, оказался бы верным. Пришла она не к Пабло. Если бы он хотела навестить старого друга, то встретилась бы в кафе, как она и сделала на днях, но не в Студии, дабы не поднимать вокруг себя кипишь и всеобщее волнение. Забрать свои вещи, которые она, наверное, забыла два года назад? Вряд ли. Освобождая рабочее место для кого-то другого Анхелес, собрала все ноты и тетради и даже подмела пол. В итоге, вариант оставался лишь один — она вернулась.  — Я хотела сделать сюрприз, поэтому и не сказала тебе, — слова начали вылетать как-то сами собой, Анджи даже не попыталась остановить их. — Сюрприз, я хотела сделать сюрприз… Виолетта поймала тетю на том, что та смотрит в пол и вроде бы оправдывается.  — Анджи, так ты вернулась? — улыбка надежды вновь расплылась на лице шатенки. Она словно забыла все те эмоции, которые испытала, когда Фран и Ками сообщили ей эту новость. — Вернулась? Ахелес застыла на месте. Вокруг наконец воцарилась тишина, все стояли вокруг нее затаив дыхание, словно бы сейчас решалась чья-то судьба или еще того хуже. Все смотрели на нее. И в этих глазах виднелись надежда, радость, счастье и ожидание. Она должна была сказать.  — Я подписала документ, — проговорила она с таким лицом, словно произновила смертный приговор кому-то. — С сегодняшнего дня я снова преподаватель этой Студии.

***

Все произошло слишком быстро. Толпа вокруг девушки разразилась радостными воплями, все запрыгали, начали обниматься друг с другом, кажется, кто-то даже расплакался. Виолетта тоже не отставала. Ухватив тетю в радостные объятия, Кастильо закружила ее на месте, называя самой лучшей тетей во всем этом мире. Ранняя обида и подозрения исчезли, как будто их и не бывало. Франческа и Камилла стояли сзади, также улыбаясь.  — Анджи, я так рада, так рада, — причитала Вилу, не выпуская тетю. — Как хорошо, что ты снова вернулась, снова здесь, в Буэнос-Айресе, со мной, с нами. Будешь вести уроки пения, да? Ну конечно же да. Мне так много надо рассказать тебе, Анджи… Поток радости, исходящий из уст Виолетты прервал звонок на очередное занятие. Ученики начали расходиться по классам и Фран с Ками напомнили Вилу о том, что их ждт занятие с Григорио на которое они уже, фактически, опоздали. На последок обняв тетю еще крепче, Кастильо младшая чмокнула ее в щечку и убежала по направлению к раздевалке. Наконец в Студии наступила тишина. Все затихло. Сглотнув застывший в горле комок, она выдохнула. Глаза впились в стену напротив, руки сжались в кулаки, ногти больно впились в кожу. Сердце начало стучать медленнее, пульс постепенно успокаивался, дыхание стабилизировалось. Она не понимала, что испытывает на данный момент. Злость, радость, облегчение? Или и то и другое сразу? Она не могла разобраться. В последний раз на сегодняшний день окинув Студии взглядом, она повернулась к выходу и быстро зашагала прочь.

***

 — Что это? Академия? — Да.  — Академия музыки? То есть отличается от Студии?  — Верно.  — Больше занятий, больший преподавательский состав и что еще?  — Больше правил и строгий контроль учащихся. Не думал, что тебе это интересно.  — Мне интересно. Теперь мне интересно. Пролистывая одну страницу за другой, залезая то на один сайт, то на другой, Герман даже и заметить не успел, когда весь его рабочий стол покрылся разными распечатками, а Ромальо, сидящий рядом, порядком задремал.  — Герман, друг мой, мы сидим здесь с самого утра, — сонно протянул Ромальо. — Не понимаю, чем тебя так зацепила эта Академия Искусств. «Академия искусств» или как ее еще называли «Путь юных талантов» была той самой Акадмией, в которой все эти два года преподавала Анджи, и занимала почетное второе место в топе самых лучших учебных заведений всего мира. Славилась она, как бы написано на их официальном сайте, повышенной нагрузкой абитуриентам, тщательно переработанным и составленных учительским коллективом и  долгой историей создания, которая поднималась вплоть от 70-и десятых годов. В разделе «мастера и преподаватели» Герман якобы случайно наткнулся на фотографию Анджи. Красивая, с распущенными золотистыми волосами, чуть подкрученными на конфах, и с счастливой улыбкой на лице, Анхелес смотрела на него своими зелеными глазами. Мысленно Герман попытался сравнить это лицо с тем, что он видел буквально на днях в ресторане и с ужасом понял, что это два абсолютно разных человека. Внизу под фотографией виднелся жирный подтекст, который имелся у каждого преподавателя Академии. Там много всего было написано по-французски, но из всего этого Кастильо понял лишь одно — в карьере Анджи преуспевала.  — Чем тебя вообще зацепила эта Академия? — спросил Ромальо, который уже более менее пришел в себя после сонного начала дня. Немного помедлив, Герман ответил:  — В ней работала Анджи. Около двух лет.  — Работала? — брови Ромальо поползли вверх. — Почему в прошедшем времени? Герман вздохнул.  — Виолетта звонила мне. — медленно проговорил он, ища в куче бумаг какую-то ему нужную. — Сказала, что Анджи вернулась в Студию. Работать. Сонное состояние Ромальо как рукой сняло. Выпрямившись в кресле, он поправил сползшие на кончик носа очки и затянул галстук.  — Вернулась работать в Студию? — переспросил он. — Работать? То есть…  — То есть она бросила Францию и работу во Франции, а это достаточно странно судя по тому, какой жизнью она там жила. — и Герман в качестве доказательства сунул другу под нос ту же фотографию счастливой Анджи.  — Возможно, она решила вернуться к своим истокам В конце концов она любит Студию, любит Буэнос-Айрес, любит Виолетту и тебя. Здесь ее семья.  — Сначала я тоже так подумал, — проговорила Герман, откидываясь на спинку дивана. Что сделал зря, ведь диваны гостиницы не славились особой мягкостью. — Но потом вспомнил нашу встречу, наш ужин. А теперь еще и то, что Анджи вернулась в Студию, не сказав даже Виолетте...  — Да-да, — поспешил остановить друга Ромальо. — Не стоит заново пересказывать мне вашу встречу, Герман. Я и без того прекрасно помню, как ты во всех подробностях описал ваш ужин. Не стоит. Герман сморщился. Его взгляд стал пустым. Но не от слов Ромальо, а скорее от воспоминаний.  — Она была такая холодная, — прошептал он. — Так холодно смотрела на меня, словно не помнила или не знала…  — Это нормально. — вставил свое мнение Ромальо. — Если брать в расчет то, что ты предал ее, разбил ей сердце и обманул. Суровый взгляд Германа переместился на друга и тот поспешил замолчать.  — Возможно я и заслужил это. Да, я заслужил. — он кивнул. Но тоже скорее самому себе. — Но почему же так больно?