Почти реально

Учиха скорее почувствовал, что она здесь, чем увидел. Стоя лицом к окну, так, чтобы не оказаться в свете тусклой луны, Саске спиной ощущал чужое присутствие. Глядя на иссиня-чёрное небо, он машинально ждал увидеть редкие хлопья снега, такого невозможного здесь, в Конохе. Погода менялась. Сакура робко приближалась, не в силах сказать хоть слово. Грудь вдруг резко сдавило невидимыми тисками, словно в преддверии чего-то тяжелого. Такой знакомый и одновременно кажущийся чужим разворот плеч и пока еще непривычная пустота в левом рукаве. Даже после стольких пережитых событий Саске не утратил гордо выпрямленной осанки, будто в качестве вызова бросая этот жест неблагодарной судьбе. Мужчина оборачивается и упирается взглядом в темно-зеленые глаза, в которых словно отражалось штормовое море. В ее глазах так часто мелькали просьбы, перемежаясь с яростью дикого зверя, всегда категорично бьющие в упор. Но сейчас Учиха видел лишь свое отражение и немой вопрос. - Ты уходишь, - ее утверждение и его едва заметный кивок в знак согласия. Это правда, уйти он решил еще до возвращения в Коноху. Причин, держащих его в деревне, больше не оставалось. Собирать обломки былого величия своего клана? Видеть всюду недоверчивые взгляды в сторону последнего из Учих, отношение к которым не изменит один поступок, даже если этот поступок – спасение мира. Неужели подобное сложно понять даже такой неуклюжей девчонке? За окном ревел ветер, срывая тростниковые занавеси и циновки с домов. Природа заново отвоевывала свое, отыгрываясь за долгие годы спокойствия. Удары бури совпали с тихим всхлипом, а Саске осталось лишь неловко прижать к себе Сакуру, бросившейся к его груди. Как она содрогалась! Единственной рукой он коснулся бледно-розовых волос, пропуская пряди сквозь пальцы. Этим жестом, одновременно успокаивая ее и заставляя притихнуть, Саске разбередил давний вопрос: что же она хочет от него? Харуно приподняла голову, всматриваясь в такое любимое ею лицо. Взгляд его, как и прежде, оставался непроницаем, но нахмуренные брови давали знать, что Саске что-то обдумывает. Ведь то, что было так просто и понятно женщине, казалось фарсом для мужчины. Что Сакура хочет от него? И что он готов ей дать? Ведь тогда он не лгал. Саске действительно не знал, за что его напарница так упрямо борется, говоря о любви. Чего ей нужно – такой же разбитой и выброшенной в хлам жизни, прожитой впустую? Или упорство ее схоже с его собственным, когда будучи подростком, он ставил своей целью холодную и беспощадную месть, отметая все доводы рассудка? Учиха не мог ответить на эти вопросы. Лишь чувствовал слабое дрожание худощавого тела да еле ощутимое дыхание около своей шеи. Она стояла, вглядываясь в темноту его лица, и казалась такой далекой, что он невольно оробел. Она ухватилась за его крепкие плечи, шепнув: - Поцелуй меня. Ей нужно было прикоснуться к его коже, его губам, чтобы ощутить себя живой и реальной, чтобы прогнать уже несколько часов терзающее ее чувство отчаяния и беспомощности. Нежданная снежная буря, бившаяся в окна, порождала в ней ощущение неизбежности рока, злой судьбы, заново отрывающей его от нее. - Поцелуй меня. Хрипло, на одном придыхании Сакура повторила просьбу. Он поцеловал ее так робко, словно был напуган. Такое проявление нежности было странным ему самому, и он нерешительно потянулся к ее губам, но она опередила его. Для обоих было так странно обмениваться столь чистыми и нежными поцелуями. Они будто впервые встретились в дни отрочества, как бы и не зная бурных дней прошлой жизни. Женщина первой решилась отстраниться, краска заливала ей щеки. Но Саске не дал отстраниться, целуя вновь, все также думая – а этого ли она хотела на самом деле. Она была чувствительна, ранима, – ну, и пусть. Учиха помнил ее в ярости, помнил ее в пылу сражения, помнил ее полное решимости лицо, даже сейчас, рассматривая ее полуприкрытые, словно в невообразимой муке глаза. - Саске-кун… Сакура и вправду ни черта не изменилась. Разве что стало чуть меньше самоуверенности в глазах и мольбы в голосе. Как и в лесу смерти она продолжала цепляться за него, сильнее обхватывая руками, теперь уже лбом утыкаясь Учихе в грудную клетку. Женщина больше не просила – только тяжело дышала как утопающий, правой ладонью дотрагиваясь до его искалеченного предплечья. Сейчас она боялась реакции Саске – какой бы она не была. Он коснулся рукой щеки Сакуры и прижал ее лицо к своему плечу. Харуно вновь задрожала, одновременно и страшась, и желая следующего жеста. Все казалось нереальным, но в то же время намного резче, намного отчетливее, чем под гендзюцу. Ее закружил водоворот самых противоречивых чувств – они вдруг все разом обрушились на нее, такие же сокрушительные, как разошедшаяся буря на улице. Уже лежа прямо на полу, женщина ощущала под ладонями не ткань рубашки, а горячее мужское тело. Его тело, склоненное над ней. Кровь забурлила в венах, будто до этого и не циркулировала вовсе. Сакура видела его руку, шершавые пальцы которой осторожно касались выступающих ключиц девушки, ее болезненно белой кожи, слегка надавливая на нервно пульсирующую жилку на шее. Казалось, он открывает ее для себя заново, как мужчина, в первый раз познающий женщину, сжимая выступающие острые колени и раздвигая их в стороны. Последние страхи рассеялись. Ее любимый, мужчина, созданный для нее, снова был с нею. С ним все было естественно, просто и прекрасно осознать со страхом и ослепительной радостью, что они слились воедино… Темные пряди волос Саске падали на лицо Сакуре. Учиха двигался медленно, ритмично, в свете луны было видно напряжение его мышц. Машинально лаская его, Сакура дугой изгибалась, когда рука Саске касалась ее груди. Со стороны Харуно услышала протяжный и жалобный стон, лишь спустя мгновение осознав, что это была она, в такт ревущего ветра не в силах сдержаться. Уже глядя на спящего Учиху, Сакура аккуратно убирала в сторону мешающиеся пряди его черных отросших волос. Лицо у него было умиротворенным как у ребенка, только пришедшего в этот мир. Но даже во сне его единственная рука твердо сжимала плечо напарницы с выступающими ключицами. Ветер за окном притих и теперь цвет ночного неба был смешан с белоснежными падающими лепестками – снег в Конохе шел впервые. Харуно лежала с открытыми глазами, устремленными на этот ледяной пепел. Ей не хотелось засыпать. Сакура знала – он уйдет. Уйдет, несмотря ни на что. Так пусть истекающая ночь останется хотя бы в ее памяти. Слабо улыбнувшись в темноту комнаты, женщина с нерастраченной нежностью провела рукой по телу спящего мужчины. Теперь у нее был ответ. У них был ответ.