Инквизиция в деталях

В обличье волка бежать было намного легче. Путь шел на запад, и опустевшие селения, незасеянные поля и местами почерневшая от скверны земля не мешали бежать прямой, самой короткой дорогой. И добывать пропитание так было проще. Но смятый в челюстях, истекающий кровью заяц вызывал совсем не желание им полакомиться. Даже волчья суть не могла заставить ее глотать сырое мясо – накатывающая тошнота досаждала в любом обличье. Приходилось перекидываться обратно и томить кусочки на углях, тратя драгоценное время. Кто пойдет по ее следу – Страж или мать, Морриган не знала, но одинаково не желала быть пойманной. Первые подозрения закрались к ней, когда перекидываться стало трудно. Отяжелевший уже живот – что в человечьем обличии, что в волчьем – еще не мешал, но силы на каждую смену формы стало уходить намного больше, приходилось лежать по несколько минут, отдыхая, прежде чем продолжить путь или заняться готовкой. Когда через время, уже в предгорьях нутро продрала острая, выкручивающая боль, подозрения укрепились, добавляя к телесной боли муки сомнений. Перекинувшись и отдохнув не меньше получаса, в течение которого вынуждена была терпеть накатывающиеся волны боли, Морриган полезла в котомку, которую тащила в зубах. Сжав зубы, одной рукой придерживая выпуклый круглый живот, второй она вытряхнула пучок сушеных трав, которые тут же сунула в рот и принялась старательно жевать. Затем достала гримуар, перелистала страницы. То ли помогла трава, то ли отпустило само, но боль схлынула, оставив после себя кровавое пятно между ног. Морриган мазнула пальцами по пятну и поднесла к носу, вдыхая запах. Встала, широко расставляя ноги, и вперевалку отправилась на поиски новых трав. Гримуар дал только один ответ: боль вернется. Ночью открылось кровотечение. Морриган проснулась не от боли, а от сырости под собой. Бежать, взбираясь все выше в горы, оставляя кровавый след, поскуливая от боли, было ужасно. Но Морриган продержалась еще несколько дней. Когда в брюхе словно запылал пожар, а задние лапы отнялись напрочь, Морриган повалилась в белый снег, покрывающий склон горы, и из последних сил превратилась в человека. Ног она по-прежнему не чувствовала, а о том, что творилось в животе, страшно было подумать. Свернувшись калачиком, она закусила ремень сумки и в отчаянии попыталась мыслью направить магию вниз, к источнику боли. Это не помогло. Морриган уже в голос выла от боли, когда кровь выступила прямо на белой коже живота, над самым пупком. Раздирающая боль оставила только одно желание – чтобы это кончилось, но какие-то силы, видимо, еще оставались, потому что Морриган почувствовала легкое удивление, прежде чем ее снова скрутило. А потом все стало понятно, потому что изнутри живот пропороли когти – мелкие, глянцево блестящие от крови, они были бритвенно остры и резали кожу, как бумагу. Теряя сознание, Морриган успела увидеть, как на снег в петлях пуповины вывалился маленький ящер. Последнее, о чем она успела подумать, что мать ошибалась.