Верни меня из ада.

— Извините, — обратился я к женщине, сидящей в Регистратуре. — Не подскажете в какой палате находится Нина Добрев? — Она… — девушка посмотрела в свой журнал, полностью исписанный именами, — она в 102. — Спасибо, — сказал я и сразу же пошел искать нужный мне кабинет. — Мужчина, постойте, к ней сейчас нельзя, — одернула меня женщина. — Её только привезли из операционной. — Но… мне очень надо её увидеть. — К ней нельзя, да как же вы не понимаете! Она находится в критическом состоянии. — Я только взгляну на неё. Пожалуйста, — я умоляюще посмотрел на неё, но её укоризненный взгляд не предвещал ничего хорошего. — У вас разве такого не было? Я просто хочу увидеть её, я не прошу у вас большего. — Хорошо, — медсестра томно вздохнула. — Приходите через два часа, когда уйдут все врачи. Вы сможете просидеть с ней до утра. — Спасибо, — я улыбнулся ей. Есть же понимающие люди. Та-а-ак… у меня есть ещё два часа, чтобы подготовится к встрече. «А захочет ли она вообще меня видеть?» — единственный вопрос, который возникал у меня. И почему она вообще решилась на этот поступок? Из-за меня. Как же я сразу не понимал, что моё присутствие с Никки очень болезненно для неё. Почему? Почему я не заметил этого раньше? А если бы она… Так, Йен, выброси эти глупые мысли из головы. Но все же, как бы я объяснил её смерть всей команде Дневников. Как же съемки без главной героини? Я чувствую себя убийцей. Убийцей её души. Она возненавидит меня, когда очнется. После нашего расставания я сказал, что мы останемся друзьями. Мы и были ими. Она часто звонила мне вечером после съемок, когда у неё возникали вопросы со сценарием, или ей просто нужна была поддержка. А в это лето я ни разу не ответил на её звонок. И это было самой ужасной ошибкой с моей стороны. Я предал нашу дружбу. Ну что ж, надо всё исправлять. Я пошел в ближайший цветочный магазин, хочу, чтобы, когда она очнется, у неё стояли свежие цветы. Она всегда любила цветы. Взяв самый красивый букет, я поспешил вернуться в больницу. По дороге думая о своем. Подойдя к той самой женщине, я получил разрешение на вход. Пройдя по длинному белому коридору, я встал перед её палатой. Что-то останавливает меня войти. Я прикрыл глаза, выдохнул и аккуратно опустил ручку. Я немного приоткрыл скрипящую дверь и посмотрел внутрь. Посередине комнаты стояла огромная кровать с приподнятым верхом. На ней лежала Нина. Такая беззащитная и одинокая. Я сделал несколько неуверенных шагов к ней и присел рядом. Огромное количество аппаратуры поддерживающей её жизнь окружало её. Она уже не была такая бледная, какой я видел её в последний раз. Теперь она походила на человека. Мирно спящего человека. С трубочками в носу. Я просто стоял и осматривал её. Тонкая и даже немного прозрачная хлопчатобумажная ночнушка обрамляла её тело. Я видел её, видел её юное тело, словно через стекло. Мне так хотелось прикоснуться к ней, ощутить её горячее тело. Моё сердце забилось быстрее. Дыхание участилось. Присутствовала некая неловкость, которую я не мог отогнать. Я взял её за руку. Она холодная, холодная как кусочек льда. Я еле-еле прикоснулся к ней губами. По телу пробежали мурашки. Я чувствую, что я не должен это делать. Это как запретный плод, он так сладок и так недоступен. Я не могу, не хочу отпускать её. Я аккуратно припадаю губами к её пальчикам, покрывая легкими прикосновениями каждый. Они такие холодные в отличие от моих горячих губ. Я через силу заставляю оторваться и всматриваюсь в её лицо. Уголки губ немного опущены вниз, а кончик носика немного подрагивает от поступающего воздуха. Невольно на моем лице появляется улыбка. Я прикасаюсь кончиками пальцев к её подбородку, тихонько провожу до щеки и останавливаюсь. Щёчка розовеет, я провожу по ней большим пальцем и убираю руку. Просто сижу и смотрю на неё. «Ну, зачем же ты это сделала?» — спрашиваю я тишину. Пальчик на её руке дергается. Она… она очнулась. Я смотрю на её лицо. Но она не открывает глаза. Я вновь беру её за руку. — Нина, Нина, пожалуйста, очнись, — я немного потрясываю её за руку. — Я виноват. Да. Я не отрицаю это. Ты в полном праве обижаться на меня до конца своей жизни. Только прошу тебя, открой, открой свои очаровательные глаза. Реснички на её глазах дрогнули. Она немного приоткрыла их. И посмотрела в потолок. — Нина, как ты? — я приподнялся, чтобы она видела меня. Но она просто смотрела в потолок, не обращая на меня никакого внимания. — Нин, — я прикоснулся к её плечу, и она повернула на меня голову. — Как ты? Ты можешь говорить? Тебе что-нибудь нужно? — я засыпал её вопросами, а она лишь непонимающе смотрела на меня. — Скажи хоть что-то, я прошу тебя. — Йен, — тихо произнесла она и открыла глаза шире. — Да, — я улыбнулся и выдохнул. — Да, это я, принцесса. — Где я? Что со мной? — она начала немного ворочаться. — Ты в больнице. Ты же помнишь, что ты сделала с собой, — она еле заметно кивнула мне. — Ну вот, мы спасли тебя. Ты ещё нужна нам, Нин. Ты нужна мне.