Записка

      Ещё в полусне, мужчина потянулся и чуть не застонал в голос. Как же тяжко-то! Судя по самочувствию, в одной знакомой непутёвой башке опять что-то замкнуло. Поставил себе заметку в мысленный ежедневник — выяснить, что за глупые мысли одолевают его кохая на этот раз. И куда он, кстати, делся? Рядом никто не сопит, и изумительных ароматов вкусного «извинительного» завтрака тоже не ощущается… А, так он в душе, наверное. Значит, можно ещё немного понежиться в постели, насколько это возможно в таком состоянии. Давненько не было у них такого жёсткого секса!       Мужчина потянулся за очками. Под пальцы попалась какая-то бумажка, досадливо отбросил её, нащупал искомое. И только обретя ясность зрения, обрёл наконец и ясность мысли. Да, жёсткого секса у них давно не было, у них давно уже не было никакого секса! И «их» больше не было, он уже полгода один. Полгода уже никто не сопит рядом, не разносятся по дому вкусные запахи, а пахнет лишь табачным дымом и кофе. И как ни старается приходящая уборщица, квартира после её трудов всего лишь чистая, она не дышит уютом, как раньше, когда её обихаживали любящие руки хозяина, теперь уже бывшего. И не только жильё обихаживали эти большие умелые ласковые руки… Мысли вспугнутой стайкой пичуг разлетелись от столь болезненного воспоминания. Почему этот тип объявился только вчера, спустя столько времени? Они ведь даже не поговорили... Нет, сейчас нельзя думать об этом, сначала нужно успокоиться, надо занять голову чем-то другим. Например, что за бумажка была на тумбочке? Там имеют право находиться только несколько предметов: очки, книга или блокнот с карандашом и мобильник. Это правило неизменно уже много лет — если спросонок ты слеп как крот, нужно точно знать, что попадёт тебе под руку. Ну и ещё этот парень, пока жил здесь, вечно оставлял там свои записочки, нагло плюя на запрет. «Чтобы семпай, как проснётся, сразу увидел». Как будто его семпай без очков разглядит что-то габаритами меньше слона! Записка! Это же была записка! Куда она делась? Быстро поднял бумажку. Да, это его почерк! Только иероглифы, обычно чёткие и аккуратные, сейчас плясали и налезали друг на дружку. Первая же прочитанная фраза заставила закрыть глаза и прикусить губу. Листок мелко задрожал в руке. «Тацуми-сан»… Почему так больно видеть это обращение, написанное его рукой, таким хорошо знакомым почерком?       «Тацуми-сан! Простите меня за вчерашнее, я был пьян и опять не смог сдержаться. Простите за всё и прощайте. Я не могу больше любить за двоих». Без подписи. Да и зачем она?       Так пусто в груди… Проклятая солёная вода бежит из глаз. Завтра он съедет с этой квартиры. Нет, сегодня же! Иначе просто свихнётся. Ведь ждать здесь больше некого.