Очередной праздник удался

Тридцать первое декабря, десять часов вечера. Я ставила на стол вино изящно и плавно, изгибая руку чуть ниже локтя. И да, мне глубоко плевать, что просто люди пьют на новый Год шампанское. Всё-таки – просто люди то же самое, что простолюдины. А мы предпочитаем вино. Тина положительно кричала в соседней комнате, кричала весьма банально и дико: - Можно мне привести друзей?! - Материальных друзей? - Теоретически – да, практически – нет вообще, - и издёвка в голосе, куда ж без неё. Издёвка в голосе подростковом, когда обращение ведётся к родителям – штука чуть не святая. Необходимая то бишь. Этим и закончился разговор. А на утро, в новом году, я шла к тёте Люде покупать помидоры и упала в колодец. В колодце было на редкость тепло и мягко, что успокоило меня и вынудило задремать. Один дяденька-москвич проходил мимо на пружинах и тоже упал в колодец. Стало немного тесно. Но это не страшно, поверьте. Мы с ним быстро подружились. Он владел шоколадной фабрикой на окраине города. Фабрика специализировалась на кормёжке крыс. Люди туда не совались – страшно. Крысы скапливались в подвалах и машинах фабрики глубоким серым озером, постепенно расползавшимся по всей Москве. То есть – настал крысалипсис. А мы с дяденькой спаслись и спали, так как были в колодце. - Проснись, мамочка, сейчас к нам вылетит президент и начнёт говорить речь аниме из персонажа. Президент ведь велик и могуч, то есть – анимешник. Все анимешники велики и могучи, ты разве не знала? Странно. Мне казалось, это знают все и давно. Аниме персонажи сейчас живее людей, не так ли? Людей никто не спасёт, а их спасут, потому что любят. Понимаешь, маменька, любят. Это очень важно, чтоб тебя любили. Ты живой, пока любимый. А пока нелюбимый, чтоб не живой. Чтоб быть живым, нужно стать аниме из персонажем, хочешь? Я готова помочь тебе и тогда тебя спасут, когда из фабрики полезут крысы и не нужно будет никакого колодца. Колодцы – это, в целом, сплошные формальности. Пустой звук и только. А ты живи. Живи, я останусь и задержу их, а ты живи. А потом я проснулась и загрустила, что проснулась. Автор под ухом ныл о злых комментаторах. Устрой встряску ей, - орал он, - утрой немедленно. А я не хотела никакой встряски, понимаете? Мне было прекрасно там, на дне колодца. Просто замечательно. Такой замечательный замечательный колодец. Ходи и замечай. А тут эти, крысы и встряска. Ну, зачем мне втряска, помилуйте, что я, без неё не взбитая чтоль? Взбитая, забитая и избитая, а также перебитая и отбитая – ни пылинки не найдёте. Идеальный ковёр. И да, я ведь говорила – как ужасно быть матерью. К чёрту матерей, пойду в ковры. Послышалось что-то, вроде страшного рёва и так далее. - МАТЬ, ВСТАВАЙ! КУРАНТЫ БЬЮТ! – а дальше тихо, в ухо злорадно – Злые гули к нам идут. А потом нас мучили. Долго. Выразительно. Оставляя пятна на обоях. Мучили. Мучили, мучили, мучили – и домучили, то есть – съели. И всё. А вот и не всё, ХА-ХА. Сидите, мучайтесь. Мы мучились – и вы мучайтесь. Первого января в два часа дня я проснулась от тяжёлой головы под тяжёлым предметом и больной поясницы под больным одеялом. Оно, бедняго, рьяно кашляло и размазывало сопли всюду, куда могло дотянуться. Измазанная слизью и кровью, я поплелась в ванную – отрезать крылья. Что значит – не надо? Хочу резать и буду резать. Летать? Летайте сами. Мне и на земле хорошо. Вы улетите – а я останусь. Одна. Всегда одна. А где Тина? ТИИИИИИИИИИИИНААААААА! Тишина.