thick as thieves

      Когда сияющий от предвкушения Серж открывает дверь, Том, не моргая, смотрит на него несколько секунд, а потом молча делает шаг вперёд и обнимает за пояс, утыкаясь лицом в плечо.       – Привет, что ли, – со смущённым смешком говорит Серж, обхватывая его руками в ответ. Все его органы чувств тут же автоматически начинают сканировать Тома, проверяя, насколько сильно он изменился: спина стала мягче – значит, слегка поправился; волосы – короткие, смешно щекочут подбородок; запах – всё тот же, с примесью лёгкого уличного холодка.       – Ты можешь объяснить, какого хрена мы так давно не виделись? – неразборчиво бормочет Том, стискивая его чуть крепче.       – У нас вроде как каникулы.       – Где-то я это уже слышал, – нарочито задумчиво тянет Том и, приподнявшись на носочках, шепчет ему в ухо: – В этот раз мне хотя бы не пришлось искать тебя по каким-нибудь притонам, знаешь.       – Долго будешь мне это припоминать? Я давно перерос всё это говно.       – Это точно. Блять, Серж мы совсем старые! У меня дочка. Я скоро облысею.       – О Господи, Том, – смеётся Серж и треплет его по макушке.       – Вы хоть с порога уйдите, а то соседи сплетничать начнут!       Том отрывается от Сержа, невозмутимо отодвигает его плечом, заходит в дом и чмокает улыбающуюся Эми в щёку.       – Привет, детка, – говорит он. – Как дела? Не обижаешь Сержио?       – Иногда обижаю, да он не обижается. Ты же его знаешь – спокойный, как бревно.       – Эй, он не бревно!       – Можно я не буду это комментировать? – фыркает Эми. Том многозначительно подмигивает и спрашивает:       – А где Эннио?       – Спит. Я потом приведу его к вам на минутку, а то он мне истерику закатит, что не поздоровался с тобой.       – Обязательно, иначе и я закачу. А малыш?       – Тоже спит, – радостно говорит Эми. – Время тишины!       – Бля, как я вам завидую! Я уже забыл, что такое тишина. Моя девочка прекрасна, но её невозможно угомонить. Только сейчас начинаю понимать, как сильно всех задолбал. Прости меня, Серж, если можешь, – Том прикладывает руку к сердцу и смотрит на него карикатурно виноватыми глазами.       – Крепись, дальше будет хуже, – обещает Эми, и Том деланно кривится. – Ладно, я на кухню. Минут через пятнадцать будет готов обед, поешьте сначала, а то опять засядете в студии и забудете обо всём.       Прислонившись к закрытой двери, Серж наблюдает, как Том снимает куртку и вешает её на крючок, а потом быстро приглаживает волосы у зеркала. Он хорохорится изо всех сил, но при этом действительно выглядит измотанным и каким-то поблёкшим, и у Сержа от нежности колет в груди.       – Устал, Томми? – тихо спрашивает он.       – Да пиздец вообще, – так же тихо отвечает Том и по-детски трёт кулаками глаза. – Даже не помню, когда спал нормально. По-моему, мы на ферме и то больше спали и упарывались при этом круглые сутки.       – Если хочешь, можешь вздремнуть в студии, на диване.       – Ну уж нет, я лучше новые песни послушаю, – Том убирает руки от лица и осоловело моргает. Серж улыбается уголком губ.       – Ладно, я тогда за пивом схожу, а потом выберем пластинки. Как с песнями устанем, послушаем, у меня много нового есть. Даже дунуть можем. Ты как?       – Отлично!       Кивнув, Серж идёт на кухню, и Том тут же увязывается следом. В жарком от включённой плиты помещении вкусно пахнет мясом и специями. Эми нарезает салат, вполголоса подпевая какой-то попсовой песенке на радио и посматривая краем глаза на стоящий рядом планшет, на который выведена картинка с веб-камеры в детской. Серж открывает холодильник, лезет за пивом и дёргается от неожиданности, когда Том снова крепко обнимает его, прижимаясь к спине.       – Я просто соскучился, вот и всё, – оправдывающимся тоном бормочет он.       Серж вытаскивает две бутылки, захлопывает дверцу и кое-как разворачивается в его руках. Эми смотрит на них, насмешливо приподняв брови, и Том, заметив этот взгляд, с вызовом заявляет:       – Даже не мечтай, девочка! Он мой.       – Боже упаси, я не претендую на ваши сакральные отношения, – полушутливо-полусерьёзно говорит Эми. Сержу вдруг почему-то становится неловко от этой сцены. Он выкручивается из объятий Тома и поспешно суёт ему в руки бутылку.       – Пойдём, не будем мешать, – говорит он, и, развернув Тома за плечи, подталкивает его к выходу.       Они пересекают столовую, затем широкую гостиную и оказываются в небольшой уютной комнате. Сержу нравится называть её библиотекой, потому что одну стену в ней полностью занимает стеллаж с книгами, а другую – такой же стеллаж с пластинками. Том плюхается в кресло у окна, открывает пиво и тянется к столику за валяющимся на нём журналом. Серж тоже скручивает крышку, делает большой глоток и ставит бутылку на полку, рассеянно почёсывая макушку. Он совершенно точно помнит, как однажды хотел поставить Тому что-то, но теперь не может сообразить, что именно. Окинув стеллаж бессмысленным взглядом, Серж хмыкает и тянется к верхней полке, на которой хранятся совсем новые, ещё даже не распечатанные пластинки.       – Это твоя полка для секретов, Сержио? – интересуется Том. – Потому что никто, кроме тебя, никогда до неё не достанет.       – Вот спалился так спалился! Ты уйдёшь – сразу же перепрячу все свои секреты.       Том довольно смеётся от подхваченной шутки, и Серж тоже усмехается, перелистывая конверты.       – Может, ещё что-нибудь старое послушаем? Radiohead? – предлагает он, но Том не отвечает. Серж слышит, как он отпивает из бутылки, со стуком ставит её на столик, поднимается и подходит к нему.       – Какой-то ты сегодня любвеобильный, – подозрительно говорит Серж, когда Том снова обнимает его, став сбоку и сцепив руки в замок у него на талии.       – Я старый и сентиментальный, – объясняет Том. Серж невольно фыркает, и он оскорблённо добавляет: – Да хватит ржать, я не шучу. Когда родилась Мими, я вдруг сразу осознал, что будущее – для неё, а не для меня. И всё, как отрезало. Ты не подумай, я её ужасно люблю, она чудо, но я сам тут же стал взрослым и скучным.       – М-да, что-то ты захандрил, дружище.       – Ай, я просто устал из-за этого дурдома, а на каникулах ещё и охуенно скучно. Сидишь в четырёх стенах, всё одно и то же. И ты, как обычно, на меня забил. Поедем в тур – и я сразу приду в себя, сто процентов.       У Тома ужасно грустный голос, и Серж хмурится, пытаясь срочно придумать, как его растормошить. Он чувствует себя виноватым из-за того, что, закрутившись в домашних делах и новых песнях, так редко ему звонил. Да и ему казалось, что Тому сейчас всё равно будет не до того.       – Я уже знаю три твои главные темы для интервью в следующем году, – приобняв его за плечи, говорит Серж, чтобы хотя бы отчасти превратить всё это в очередной повод для веселья. – Первая – я старый. Вторая – у меня классная дочка. Третья – я люблю Сержа…       – А ну заткнись! – возмущённо шипит Том и смеётся, больно ущипнув его за бок и тут же погладив.       – Даже не знаю, стоит ли мне играть тебе, такому сентиментальному, одну из новых песен.       – Почему?       – Потому что она для тебя. – Помолчав, Серж быстро продолжает, пока вообще не передумал говорить это: – Я даже называю её любовной песней, – и тут же прикусывает язык, румянясь от смущения.       Том удивлённо и польщённо заглядывает ему в лицо.       – Да ладно! Офигеть! И про что она?       Во рту вдруг пересыхает, и Серж облизывает губы, прежде чем сказать:       – Про вечер, когда я написал Happiness. Мы у тебя тогда сидели, помнишь? И ты всё уговаривал меня сыграть ещё одну песню, а я отмазывался, потому что вставать рано. Я тогда поклялся, что спустя много лет вспомню это, ну, и вот... Вспомнил.       Том молчит так долго, что Сержу начинает хотеться немножко его встряхнуть. Наконец, он судорожно вдыхает и говорит сдавленным голосом:       – Блять, я сейчас расплачусь.       – Ох, нет, только не это! – шутливо отпирается Серж, но Том серьёзно смотрит на него блестящими глазами, и он неловко умолкает. Неожиданно Том выглядит слишком уязвимым и хрупким, и из-за этого Сержу становится тяжело дышать. Поддавшись порыву, он склоняет голову, коротко целует его, и Том с готовностью тянется навстречу. Его губы обветренные, влажные, пахнут пивом и чуть-чуть прилипают к губам Сержа, когда тот отстраняется.       – Спасибо за песню, – шепчет Том, открывая глаза.       – Ты её пока даже не слышал, – севшим голосом говорит Серж. В голове у него всё слегка плывёт, и он убирает руку с плеч Тома и снова тянется к пластинкам, силясь стряхнуть с себя это странное тягучее оцепенение. Сержу отчаянно хочется, чтобы и Том тоже перестал его обнимать, отошёл в сторону, начал громко болтать о своей дочке или чём-нибудь другом, но тот не отпускает его, по-прежнему обвивая руками талию и прижимаясь к боку.       – Это же так давно было, бля… С ума сойти! – ностальгически говорит Том. – И мы на самом деле добились всего, о чём мечтали. Хотя мне тогда, если честно, не всегда в это верилось. Ты прикинь, Серж, мы с тобой с семнадцати лет вместе! Это же целая жизнь! А ты всё такая же занудливая каланча, только ещё более тощая.       – Зато ты потолстел.       – Ну и что! Лучше так, чем как ты, – Том поглаживает его выпирающие рёбра, – как тёрка.       – Не говори ерунды.       – Да серьёзно, одни кости торчат.       Будто желая доказать это, Том ведёт ладонью вниз по его животу и дотрагивается до выступающей бедренной косточки, которая видна над поясом низко сползших домашних штанов. От этого прикосновения Серж весь покрывается мурашками. Просто у Тома очень холодные руки. Немного помедлив, Том едва ощутимо пробегается пальцами по оголённой полоске живота между штанами и задравшейся майкой и поглаживает вторую косточку, другой рукой по-прежнему обхватывая его за спину.       – Ничего у меня не торчит, - упрямо выдавливает Серж. Он пытается как ни в чём не бывало перебирать пластинки непослушными руками, но не может прочитать ни одного названия на конвертах. Том кладёт ладонь на его живот и осторожно ведёт вверх, забираясь под майку. Серж стесняется дышать. Он боится, что выдохнет слишком шумно или слишком прерывисто, и потому надолго задерживает воздух в лёгких, выпуская его крошечными порциями и так же скупо вдыхая. Голова начинает кружиться от нехватки кислорода. Задирая подол майки всё выше, Том невыносимо медленно вырисовывает на его коже круги и спирали, и от этих щекотных касаний Серж невольно втягивает живот. Он даже не замечает, в какой момент оставляет пластинки в покое и просто сжимает край полки так, что костяшки пальцев белеют. Сопя ему в плечо, Том снова проводит рукой по его рёбрам, но на этот раз не через ткань, а под ней. Он ещё теснее притискивает к себе Сержа, впиваясь пальцами другой руки в его бок и лаская так невесомо, словно боится спугнуть. Серж закусывает губу, чувствуя, что начинает неконтролируемо дрожать.       Когда Том снова опускает руку и под резинкой штанов проводит по самому низу его живота, Серж рвано выдыхает, не в силах больше сдерживаться. Его скручивает мучительной сладкой судорогой, и в следующую секунду он неожиданно для самого себя прыскает от смеха. Том растерянно замирает с рукой у него в штанах. Зажимая рот ладонью, Серж трясётся в припадке истерического хохота, вцепившись в полку, чтобы устоять на ватных ногах.       – Пожалуйста… Извини… Боже, Том, прости, - еле выговаривает он между смешками. – Я просто… бля… просто вдруг понял, как чувствовали себя девчонки на тех… на тех вечеринках, которые были у нас в школе. Блять. Извини.       Том не издаёт ни звука. Серж глубоко дышит, чтобы успокоиться, и медленно оборачивается. Густо покрасневший Том смотрит на него исподлобья тяжёлым злым взглядом, плотно сжимая подрагивающие губы.       – Извини, – ещё раз повторяет Серж, тут же испугавшись его. – Я… В общем, я не это имел в виду.       Том выглядит так, будто вот-вот хорошенько двинет ему, и Серж внутренне подбирается, готовясь принять удар. Он знает, это будет очень больно, но он, наверное, заслужил своими тупыми шуточками. Воздух вокруг них потрескивает от напряжения. «Ну давай же, – мысленно подгоняет его Серж, боясь этой невыносимо затянувшейся неопределённости. – Давай, разбей мне лицо, я попрошу прощения, и всё снова будет нормально».       – Нет уж, ты именно это имел в виду, – наконец, глухо говорит Том и, резко подавшись вперёд, впечатывает его спиной в стеллаж и впивается в приоткрытые губы, размыкая их языком. Ошеломлённый Серж рефлекторно открывает рот, и Том сразу целует глубоко и мокро, сдавливая ладонями его голову, чтобы не дать ему вырваться. Сержу кажется, что он летит с огромной высоты. От головокружительного свободного падения сердце подкатывает к горлу, а руки становятся липкими от пота. Вцепившись в плечи Тома, он отвечает на его грубый поцелуй, и тот задушенно всхлипывает и ещё яростнее проникает языком в его рот. В какой-то момент Серж пугается, что они оба сейчас задохнутся. Пытаясь успокоить Тома, он прикусывает его нижнюю губу и удерживает, не давая целовать себя. Том тяжело дышит и цепляется за его волосы.       – Отпусти, – невнятно бормочет он.       Серж разжимает зубы, и Том, сдвинувшись вниз, тут же проводит языком по впадинке между его ключицами. Зажмурившись от возбуждения, Серж рывком запрокидывает голову и с глухим стуком бьётся затылком об край полки. Перед глазами всё обжигающе вспыхивает белым. Серж кривится от боли и выдыхает с тихим жалобным стоном.       – Ш-ш-ш, ну что же ты… – шепчет Том и снова тянется к нему горячими влажными губами, согревая ушибленное место ладонью.       От этих новых поцелуев Серж начинает плавиться изнутри. Он хочет уложить Тома на пол и… даже его воспалённый мозг отказывается использовать абсолютно невероятное слово «трахнуть», поэтому Серж не может понять, что именно он сделал бы потом. Сам Том, навалившись всем телом, вжимает его в стеллаж, продолжая целовать торопливо и жадно. Полки еле слышно поскрипывают от давления, а их края остро впиваются в спину, неприятно скребя по позвоночнику.       – Том, больно, – не выдержав, шепчет Серж ему в рот.       Не отрываясь от его губ, Том чуть отстраняется и тут же снова забирается руками под его майку, гладя спину и накрывая ладонями выпирающие лопатки. Совсем потеряв контроль над собой, Серж податливо выгибается, углубляя поцелуй, и плотно притягивает его бедра к своим, чтобы хоть немного облегчить ноющее напряжение в паху. Том шумно выдыхает, впивается ногтями в его кожу и…       – Сержи! Том! Идите есть! – громко зовет из глубины дома Эми.       Том отшатывается и пятится от него так поспешно, что, запнувшись, едва не падает. Серж обмирает от ужаса, схватившись за полку. Он совершенно точно уверен, что сошёл с ума, потому что всё вдруг начинает казаться до смешного ненастоящим. Кровь бросается в голову, шумя в ушах и давя на виски, а на глазах выступают слёзы от панического испуга и острого, невыносимого разочарования. Серж открывает рот, но из горла не вырывается ни звука. Он несколько раз глубоко вздыхает и кричит срывающимся голосом:       – Идём! – А потом добавляет тише: - Ты иди, я сейчас.       Побагровевший Том смотрит на него с мольбой и утирает губы тыльной стороной ладони. Серж с трудом отлипает от стеллажа, отстранённо удивляясь тому, что ноги вообще его держат, и выходит из комнаты. Как в тумане он добирается до туалета, запирает замок и прижимается лбом к холодной плитке на стене, накрыв голову руками.       – Чёрт… Чёрт… – бессмысленно бормочет Серж, стискивая в кулаках пряди волос. Он чувствует себя так, будто подхватил грипп или проснулся в мучительном похмелье. Затылок саднит от удара, спину – от трения; во рту остался вкус Тома, кожа всё ещё горит от его рук, а в животе немножко тянет, хотя от испуга возбуждение почти сразу исчезло. Пытаясь прийти в себя, Серж прикладывается пылающей щекой к стене и закрывает глаза.       Спустя какое-то время, когда дыхание выравнивается, а сердце перестаёт так бешено колотиться, он находит в себе силы обернуться и посмотреть в зеркало на своё перекошенное лицо с огромными ошалевшими глазами. Всё случившееся кажется невероятным, необъяснимым бредом. Вот Том приходит к нему домой, чтобы поработать над новыми песнями, – а вот спустя каких-то десять минут они вдруг целуются так, словно пытаются друг друга покалечить. Да что на них нашло?! И где – в двух комнатах от Эми! А если бы она заглянула, чтобы их позвать?! Серж глухо стонет, закрыв лицо ладонями. Ему пора срочно выбираться отсюда, пока Эми не начала искать их, но он не представляет, как вообще теперь сможет показаться ей и Тому на глаза. Выхода, кажется, нет. Прерывисто вздохнув, Серж тщательно умывается и на всякий случай зачем-то полощет рот. От ледяной воды его припухшие губы краснеют ещё сильнее и становятся совсем яркими, будто накрашенными. Серж изо всех сил надеется, что Эми если и заметит это, то подумает о чём-нибудь другом, а не о том, что произошло на самом деле. Он ещё несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, приглаживает мокрыми руками волосы, напускает на себя более-менее безразличный вид и выходит из туалета. Внутри него всё онемело от страха и стыда, а пол кажется мягким и как будто прогибается под ногами.       В столовой Эми, продолжая напевать себе под нос, раскладывает по тарелкам гарнир.       – Наконец-то, куда вы там запропастились, – недовольно говорит она, заслышав звук шагов, а потом поднимает голову и удивлённо спрашивает: – Почему ты один? Где Том?       – Не знаю, – отвечает Серж, вяло отмечая, что язык стал таким же тяжёлым и неповоротливым, как ноги. – Я сказал, чтобы он шёл сюда. Я в туалете был.       – Ты какой-то странный, – чуть нахмурившись, говорит Эми.       – Да так… Голова закружилась. Я посидел, умылся, уже лучше стало.       – Ну ладно. Позови Тома, хорошо? Мне ещё салат нужно положить.       Серж покорно возвращается в библиотеку, с ужасом осознавая, как близко они были всё это время. Поникший Том стоит у окна, нервно сминая и теребя пальцами край шторы. Вопреки своим опасениям при виде его Серж не чувствует ни отчуждения, ни холода – только желание успокоить его и успокоиться самому, и от этого сразу становится немножко легче дышать.       – Том, нам нужно пойти пообедать, – остановившись на пороге, нерешительно говорит он.       Том молча мотает головой, сжимая штору.       – Ну же, пойдём.       – Я не пойду, – бубнит Том. Набрав воздух в лёгкие, словно перед прыжком в воду, Серж медленно подходит к нему, и спина Тома сразу же напрягается.       – Мы должны пойти, – настойчиво повторяет он.       – Нет.       – Том.       – Твою мать, да как ты вообще это себе представляешь?! – порывисто обернувшись, шипит Том. – Как я сейчас пойду туда и буду как ни в чём не бывало сидеть за столом и разговаривать с… с… – он безнадёжно взмахивает рукой и запускает пальцы в волосы, закусив дрожащую губу. Серж знает только один способ расслабить Тома, когда он так взвинчен и несчастен. Сейчас это точно не лучшая идея, и Серж колеблется в нерешительности, не зная, как поступить. Ему неловко и боязно дотрагиваться до Тома после всего, что случилось, и безумно страшно оттого, что Эми может их застукать, но они должны хоть как-то восстановить статус кво, чтобы пережить этот чёртов обед. Поэтому Серж, быстро покосившись на дверь, мягко кладёт руки на плечи Тому, и тот дёргается, загнанно глядя на него.       – Томми, пожалуйста, – тихо говорит он и осторожно притягивает его к себе, обнимая и легко прижимаясь губами к виску. Несколько мгновений спустя напряжённый Том обмякает и выдыхает ему в плечо. Серж чувствует его ладони у себя на талии и сжимает руки крепче, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Сейчас в их близости нет ничего сексуального, только тепло и поддержка, как это было всегда, и Серж глубоко вздыхает, по-настоящему приходя в себя. Они обязательно придумают, что со всем этим делать, потому что иначе просто не может быть.       Долго обниматься нельзя, поэтому Серж отстраняется и на всякий случай делает шаг назад. Том опускает голову и устало трёт лицо.       – Ладно, пойдём, - неохотно говорит он и выходит из комнаты первым. Идя за ним, Серж вдруг замечает на полке свою пивную бутылку, которую они каким-то чудом ухитрились не опрокинуть. Он опустошает её чуть ли не залпом, давясь бьющей в нос пеной, вытирает губы и поспешно догоняет Тома. Теперь у него чуть больше шансов пережить пытку, которая ждёт их обоих. * * * * *       Обед тянется так долго, что Сержу начинает казаться, будто они втроём попали во временную петлю, из которой невозможно выбраться. Он изнывает от стыда и чувства вины и совершенно не может сосредоточиться на происходящем, мечтая лишь о том, чтобы это поскорее закончилось. Сидящий напротив Том вот-вот сорвётся: его лоб покрыт испариной, вилка в пальцах подрагивает, взгляд блуждает по столу и стенам, не фокусируясь ни на чём. Он пытается отвечать на расспросы о Мими, но эти рассказы звучат настолько путано и сбивчиво, что в какой-то момент Эми исподтишка бросает на Сержа озадаченный взгляд. В ответ Серж с как можно более равнодушным видом пожимает плечами, внутри холодея от ужаса. Том в таком состоянии – как сжатая пружина: в любую секунду его может прорвать от эмоций, и тогда последствия будут непредсказуемыми и почти наверняка ужасными. Чуть сползя по спинке стула, Серж аккуратно вытягивает ногу, стараясь не зацепить Эми, и надавливает на его ступню. Вздрогнув, Том сглатывает и впервые за весь обед поднимает на него глаза. Серж еле заметно приободряюще кивает, и Том, шумно втянув воздух, наконец-то выдаёт осмысленную речь. Выждав немного, Серж так же осторожно убирает ногу и медленно выпрямляется, пытаясь делать всё как можно незаметнее.       – Да что с вами такое? Никогда вас такими замороченными не видела. Как с чужими людьми сижу, честное слово! – вдруг говорит Эми и откладывает вилку, по очереди глядя то на одного, то на другого. – Вы уже и накуриться успели?       – Нет, – хрипло отвечает Серж и откашливается. Том смотрит на него с паникой.       – Поругались, что ли?       – Нет, – повторяет Серж. Сейчас нужно отшутиться или просто перевести разговор на другую тему, но в голове у него стоит звенящая пустота, в которой нет ни единой мысли.       – И есть вы, судя по всему, не собираетесь? - уточняет Эми, глядя на их практически нетронутые тарелки, и, не дождавшись ответа, вздыхает. – Хорошо, так и быть, не буду больше мучить вас этим обедом. Ей-богу, с вами ещё хуже, чем с детьми! Надеюсь, вы молчите не потому, что разбили мою любимую вазу?       Серж вымученно улыбается её шутке. Чмокнув его в щёку, Эми поднимается и уносит тарелки на кухню. Том выуживает из кармана телефон, пристально смотрит на экран, а потом тоже встаёт, со скрежетом отодвинув стул, и выходит в коридор, по пути начиная набирать номер. Оставшись в одиночестве, Серж опирается локтями о столешницу, утыкается лицом в ладони и устало закрывает глаза. Со времён записи первого альбома ему ни разу настолько сильно не хотелось надраться в хлам.       – Кофе сделать? – спрашивает из кухни Эми.       – Нет, спасибо, - приглушенно бормочет Серж.       – Том, а тебе?       – Он вышел.       – Мне тоже не надо, – стоя в дверях, говорит Том. – Слушайте, мне тут, в общем, домой нужно. Помочь с Мими. Так что я сегодня не смогу поработать, прости, Серж. Давай в другой раз, ладно?       От накатившего облегчения Серж тяжело откидывается на спинку стула.       – Том! Что-то случилось? – встревоженно спрашивает Эми, выглядывая из кухни.       – Нет-нет, всё нормально. Просто надо помочь кое с чем, – туманно объясняет Том и исчезает в коридоре, увиливая от дальнейших вопросов. Серж вяло поднимается и следует за ним, изображая радушного хозяина. От осознания того, что сейчас им не придётся выяснять отношения, адреналиновое напряжение резко схлынуло, и он чувствует себя таким обессиленным и измождённым, что едва переставляет ноги.       – Да вы точно поссорились, – подозрительно говорит Эми и тоже выходит в коридор.       Вместо ответа Серж молча мотает головой. Ему ужасно хочется немножко полежать. Криво усмехнувшись, Том натягивает куртку, торопливо возится с хорошо знакомыми ему замками и открывает дверь, впуская в дом уличную стылость.       – Ну всё, я побежал. Созвонимся, – бросает он через плечо и шагает на крыльцо.       – Боже, Том, как ты быстро... Передай привет Ким, хорошо? – растерянно кричит вдогонку Эми.       – Пока, – еле слышно говорит Серж. Он понимает и разделяет решение Тома, но всё равно чувствует болезненный укол обиды от того, как стремительно и перепугано тот от него сбежал. И ничего не сказал, и даже не взглянул на прощание.       Дверь с глухим щелчком захлопывается, и Серж, окутанный воцарившейся тишиной, осторожно сглатывает вязкую горечь в горле. Весь обед он втайне надеялся, что Том придумает причину, чтобы уйти, но теперь ему внезапно отчаянно хочется броситься за ним вдогонку, лишь бы не оставаться со всем этим одному.       – Расстроился? – тихо спрашивает Эми, кладя руку ему на плечо.       Отпираться нет смысла, и Серж понуро кивает. Эми успокаивающе поглаживает его по спине.       – Уж не знаю, что там у вас, дурачков, случилось, но скорей бы вы помирились. На тебе лица нет.       На ужасающую долю секунды Сержу кажется, что на самом деле она прекрасно знает. Сложно не догадаться. Сначала на радостях от долгожданной встречи они только и делают, что обнимаются у неё на глазах, потом проводят наедине десять минут – и тут же начинают краснеть и бледнеть, больше не смотрят друг на друга, не разговаривают, а потом и вовсе вдруг отменяют все свои планы. Что ещё тут можно подумать?!       – Слушай… Прости меня, ладно? – выдавливает Серж.       – За что?       – Ну… Вообще. Просто. – Серж чувствует себя полным идиотом из-за того, что завёл этот разговор, и спешно выпаливает первое, что приходит в голову: – За то, что мы не поели.       Рассмеявшись, Эми убирает руку с его плеча.       – Ох, Серж, – говорит она, и ему снова чудится, будто это прозвучало слишком многозначительно. Но такого просто не может быть, а Серж всегда был параноиком. Ему постоянно слишком много кажется.       – Я в студию пойду, – бурчит он и тянется за пальто.       – Конечно, куда же ещё.       – Надолго, наверное.       – Сиди, сколько нужно, ты же знаешь.       Серж несмело улыбается ей, набрасывает пальто на плечи и начинает отпирать замок точно так же, как это делал Том каких-то пару минут назад. А ведь его ещё можно догнать: машину он не водит, до ближайшей остановки далеко… Серж спускается с крыльца на пружинящих ногах, почти готовый сорваться и побежать вниз по улице за Томом как есть, в домашней одежде и наспех натянутом пальто, но вместо этого он глубоко вдыхает влажный туманный воздух и медленно бредёт через сад к своей маленькой студии, успокаивая вновь заколотившееся сердце.       Оказавшись внутри, Серж сбрасывает пальто на пол у двери, добирается до дивана и обессиленно падает на него лицом вниз, накрывая голову подушкой. От растерянности, усталости и пережитого потрясения он чувствует себя парализованным и не может даже пошевелиться, плотнее прижимая подушку к затылку. Но студия всегда была единственным местом, где Серж мог по-настоящему почувствовать себя в безопасности. От мягкого полумрака, успокаивающей тишины и чуть затхлого, но почему-то приятного запаха видавшей виды диванной обивки он потихоньку расслабляется и оттаивает, снова становясь собой.       Теперь он уже не может не думать о Томе. Сам факт поцелуев с мужчиной мало его заботит: лет десять назад Серж, может, и распереживался бы, но сейчас ему всё равно. В своих мыслях он постепенно отматывает время назад, пытаясь понять, в какой момент к уважению, любви и привязанности, которые они с Томом всегда испытывали друг к другу, стало примешиваться ещё и взаимное влечение. Потому что случившееся сегодня не было секундным порывом, хоть Сержу по-прежнему трусливо не хочется признавать это. С каждым годом их отношения становились теснее, ласки – откровеннее, поцелуи – настойчивее, но они упрямо продолжали выдавать всё это за обычную дружбу, делая вид, будто в их объятиях и прикосновениях нет ни желания, ни страсти.       Может быть, всё стало выходить из-под контроля после тех томных полусонных поцелуев в шею, в реальность которых Серж, кажется, так и не смог поверить до конца, хотя не раз вспоминал их помимо собственной воли? Однажды ему даже приснилось, что он не спугнул тогда Тома и тот перевернул его на спину и улёгся сверху, оглаживая ладонями его тело и продолжая ласкать губами и языком. Серж проснулся возбуждённым, и ему было неловко, но он списал всё на то, что в туре у него давно не было секса. В итоге он поворочался, подумал о другом, успокоился и снова заснул.       Или же толчком стала вечная ревность Тома, пылкая и совсем не дружеская, от которой Сержу всегда становилось как-то сладостно приятно и хотелось ещё немножко его подразнить? В конце концов, именно от ревности Том впервые поцеловал его в губы, и с тех пор они делали это часто, иногда в открытую, а иногда наедине, и тогда всё получалось медленнее, тягучее и как-то... неопределённее. А может, первая искра пробежала между ними после того, как Серж, слабея от смущения, сам признался Тому в любви в грязном туалете того паба чёрт знает где? Но, скорее всего, копать нужно ещё глубже, в те времена, когда не было ни группы, ни славы, и Том вдруг почему-то стал восхищаться им, а Серж таял от его внимания и постоянно хотел нравиться ему ещё больше.       С бессильным стоном Серж переворачивается на бок, подтягивая колени к груди. Его студия тоже дожидалась Тома: две настроенные гитары на подставках (вторая – на случай, если и ему захочется поиграть), подключённый синтезатор, компьютер в режиме ожидания. Бутылка рома, две бутылки колы и два стакана на столе, печенье и дурацкие мелкие конфетки, которые любит Том, запечатанные пачки сигарет, девственно чистая пепельница. Внезапно в голову Сержу приходит мысль о том, что сегодняшний день может стать концом их отношений. Сначала они будут стесняться друг друга, потом – стараться как можно реже оставаться один на один и в итоге неизбежно начнут отдаляться, становясь из лучших друзей просто друзьями, а потом и вовсе приятелями и коллегами. И не будет больше ни песен, ни болтовни до утра, ни тёплых объятий – в его жизни не останется вообще ничего, даже воспоминаний, потому что абсолютно все они так или иначе связаны с Томом и будут причинять боль. От страха потерять его Сержа охватывает такое непереносимое жгучее отчаяние, что он резко садится и часто дышит ртом, как будто только что очнулся от ночного кошмара. Ладони мгновенно становятся мокрыми, а горло болезненно сжимается от чего-то похожего на поступающие слёзы. Он немедленно должен поговорить с Томом; хотя бы просто услышать его и убедиться, что ещё не всё безвозвратно пропало. К счастью, телефон привычно лежит в кармане домашних штанов. Серж вытаскивает его дрожащими руками и быстро набирает номер, практически колотясь от бесконечно долгих гудков и тревожного ожидания.       Том снимает трубку, когда Серж, потеряв надежду, уже готов нажать на «отбой».       – Да? – неуверенно и совсем тихо говорит он.       – Привет, – бормочет Серж, в эту же секунду чувствуя себя неловко от того, что он понятия не имеет, что именно собирается сказать сейчас Тому. – Я… Ну, мне просто захотелось узнать, как ты.       – Да вроде нормально. А ты?       – Тоже. – На фоне слышен шум ветра и шорох проезжающих машин, и Серж спрашивает: – Ты ещё не дома?       – Я пока не пойду домой, посижу где-нибудь в пабе.       – Будешь пить в одиночестве, серьёзно?       – А у меня есть варианты? – с нервным смешком выдыхает Том.       – Хочешь, я приду к тебе? Или... Или ты ко мне.       Том молчит слишком долго, и Серж, напряжённо выпрямившись, ждёт, сам не понимая, какой ответ хотел бы услышать.       – Серж, ты не обижайся, ладно? Но мне пока нужно побыть одному. Хорошо? - наконец, говорит Том.       – Конечно, я понимаю, – отвечает Серж, сразу же обмякая и приваливаясь плечом к спинке дивана. – Только не напейся неизвестно где.       – Если что, ты знаешь, под какими заборами я обычно бываю.       Серж слышит в его голосе улыбку и хватается за нее как утопающий за соломинку.       – Да-да, я обязательно проверю все твои любимые места, и ту скамейку в парке тоже, помнишь? Когда мы ещё только начинали репетировать? – на другом конце провода Том смущённо посмеивается, и Серж тоже робко начинает улыбаться, теребя в пальцах верёвочку от штанов. – Но вообще, серьёзно, Том. Я, ну… В общем, я волнуюсь, знаешь.       – Знаю, – мягко говорит Том. – Не переживай, я ненадолго, а потом домой. Мне просто нужно чуть-чуть посидеть.       Сержу хочется как-нибудь дать ему понять, что он не обижается и не злится и больше всего на свете хочет, чтобы Том, несмотря ни на что, по-прежнему остался его лучшим другом. Но нужные слова не идут в голову, и Серж, прерывисто вздохнув от неуверенности, говорит:       – Ладно, давай тогда, созвонимся.       – Ага, пока, – как-то торопливо отвечает Том и вешает трубку.       Серж кладёт телефон на пол у дивана, свешивает ноги и какое-то время тупо сидит, ещё раз осматривая все свои приготовления к приходу Тома. Надраться по-прежнему хочется, хоть уже и не так сильно. Серж тяжело поднимается, подходит к столу и, торопливо содрав целлофановую обёртку с сигаретной пачки, закуривает, затягиваясь глубоко и с наслаждением. Затем, зажав сигарету в пальцах, он откручивает крышку с бутылки, наполняет стакан на три четверти и тут же делает солидный глоток. От дыма и крепкого неразбавленного алкоголя дерёт горло, а глаза начинают слезиться, но это даже приятно. Чередуя глотки и затяжки, Серж добирается до конца сигареты, тушит её в пепельнице и сразу вытаскивает новую. От рома на голодный желудок сильно ведёт. Боясь, что его сейчас вывернет, Серж тянется за печеньем, съедает несколько штук и лишь потом потом упрямо опустошает стакан и нетвёрдо возвращается к дивану. Его немножко знобит, и он, пытаясь согреться, укрывается висящим на спинке пледом. Совсем скоро становится жарко и душно, голову как будто забивает липкая вата, а веки наливаются свинцом. Опьяневший и разморённый, Серж сам не замечает, в какой момент проваливается в глубокий оглушающий сон.       Просыпается он неохотно, с кружащейся головой и мерзким привкусом во рту. От выпитого и от голода немного мутит, а на душе всё так же тяжело. Свесив руку, Серж вяло нашаривает на полу телефон и поднимает его. На экране высвечивается время – 22:06, а ещё – два пропущенных вызова и несколько сообщений от Тома. Слепо щурясь от яркой в темноте подсветки, Серж читает их одно за другим.       20:31. Я дома, только не звони, Мими спит       20:40. Конечно, лучше бы сказать это лично, но сейчас не получится. Прости меня за сегодняшнее. Я не должен был этого делать, да ещё и у тебя дома. Не знаю, что на меня нашло.       20:45. У тебя всё ок?       20:52. Серж, ну не молчи       20:59 Пропущенный вызов (1)       21:01. Сеееееррржжжжж       21:38. Мими успела проснуться и заснуть, а ты до сих пор ничего не написал       21:42 Пропущенный вызов (2)       21:50. Блять, Серж, это не смешно       С замершим от волнения сердцем Серж несколько раз перечитывает сообщения, а потом набирает нетвёрдыми спросонья пальцами:       22:06. Прости, я заснул и не слышал       Отправив это сообщение, он начинает писать следующее, но Том тут же заваливает его ответами.       22:06. Блять       22:06. Нихуя себе заснул       22:07. Я чуть с ума не сошёл       22:07. Как же ты меня иногда бесишь       Фыркнув, Серж стирает набранное и печатает:       22:07. Иди в жопу, Мейган       Неожиданно ему становится немножко легче. Как он вообще мог подумать, что они с Томом охладеют друг к другу? Это совершенно невозможно, потому что иначе они просто-напросто зачахнут, и это понятно им обоим. Серж переворачивается на бок, подтягивая сползший на пол плед, медленно набирает текст, перечитывает его несколько раз и, собравшись с духом, отправляет.       22.13. Тебе не нужно ни за что извиняться. Я тоже этого хотел.       Как только сообщение уходит, Серж тут же пугается, что получилось слишком откровенно. Застыв от волнения, он неотрывно смотрит на экран телефона и не может сдержать разочарованного вздоха, когда получает ответ.       22.14. Серж...       22.14. Слушай       22.14. Я так перенервничал, что сидя вырубаюсь. И Мими как раз спит. Давай потом поговорим, хорошо? Прости, я ничего не соображаю сейчас       Серж вспоминает его осунувшийся вид и мешки под глазами и торопливо печатает, чувствуя укол совести:       22.15. Конечно, Томми. Ложись спать, приятных снов.       Дождавшись ответного пожелания, Серж снова кладёт телефон на пол и широко зевает, растирая ладонью лицо. От сна на неудобном диване болит спина, прокуренным воздухом невозможно дышать, а ещё ему очень хочется принять душ и почистить зубы. Серж тяжело вздыхает, пытаясь найти в себе смелость пойти домой. Эми хватит такта ни о чём его не спрашивать, но как избавиться от чувства вины перед ней? Полежав ещё немного, Серж решительно встаёт, на секунду потеряв равновесие, подбирает с пола телефон и пальто, напоследок зачем-то внимательно осматривает студию и выходит в сад, закрывая за собой дверь.