O Children

Зайдя в палатку, Гарри сразу же чувствует обжигающее тепло от огня, созданного Гермионой. На улице снег и мороз: ветер погоде совершенно не способствует. Кресло противно скрипит, когда Гарри усаживается в него. Руки будто пронзают тысячи маленьких иголочек, поэтому парень начинает растирать их, дабы быстрее привыкнуть к теплу. Она сидит съёжившись и обняв колени, но не от холода. Гермиона разместилась на полу, рядом с радио, из которого слышались звуки какой-то маггловской песни. На её шее, сверкая, висит злосчастный крестраж. И без того разбитая, девушка находила силы носить на себе эту вещь, вносящую кавардак даже в спокойные, ничем не озабоченные сознания. От этой картины у Гарри в груди что-то сжалось и закололо. Он чувствует себя виноватым во всех её несчастьях. Не будь они так близки, он бы не позвал её в это путешествие, ей бы не пришлось бросать всё, стирать память своим родителям и вечно вытаскивать его, привыкшую влипать в неприятности, задницу. Она страдает от его дружбы, как и все окружавшие его люди. Как и Рон. С чего ему, Гарри, вообще пришло в голову, что он имеет право вешать на этих людей всё это? Гермиона сделала музыку чуть громче. Она всего этого не заслужила, и будь у Гарри возможность отправить её домой и оградить от всех несчастий, он бы отдал всё, чтобы сделать это, но она была тут, рядом... Осознание этого будто ударило в голову парню, он встал и направился к девушке. Не важно, что он смог бы сделать, если бы что-то сложилось иначе, важно то, что он может сделать сейчас, когда ничего уже не изменить. Она подняла голову, и Гарри встретился с её, покрасневшими от слёз, глазами и протянул руку. Девушка неуверенно подала свою и встала рядом. Он снимает с неё крестраж, потому что сейчас ничто не должно омрачать её сознание. У них есть целая минута, чтобы забыть о том, кем они являются. Гарри начинает покачиваться в такт музыке, утягивая Гермиону за собой. Девушка невесело вздыхает, с усталостью принимая попытки друга растормошить её, но парень с улыбкой продолжает двигать руками, то притягивая её к себе, то плавно отдаляя. В конце концов, она позволяет себе на минуту расслабиться и начинает чуть живее передвигаться в танце. Гермиона улыбается, и вот они уже кружатся, дурачатся и улыбаются под музыку, прижавшись друг к другу. "О, дети...", - напевает исполнитель, будто наблюдая за ними и играя свою мелодию только для них. И в эту минуту они действительно похожи на детей. Светящиеся надеждой, не сломанные смертями, верящими в победу. Теми, кем они были. Теми, кого можно в себе потерять, но невозможно убить. "Прости нас за то, что мы сделали...", - они могли бы произнести это друг другу, и это было бы правильно. Они могли бы сказать это самим себе, и это было бы не менее правильно. "Веселитесь, веселитесь", - продолжают звучать слова. Веселитесь, и прекратите думать обо всех своих ошибках. "Мы стали старше, свет потускнел...", - но сейчас они продолжали танцевать, закручивая друг друга в нелепых реверансах, растворяясь в мимолётной иллюзии счастья, которая казалась более реальной, чем все те ужасы, которые они пережили. "Проигравшие среди наших побед...", - а зачастую победитель упускает тот момент, когда многочисленные достижения превращаются в недостатки и слабости. Поэтому они оба забыли свои победы и поражения, забыли победителей и проигравших. "Мы плачем, потому что мы не сможем ничего сделать, чтобы защитить вас. О, дети", - но ведь у них есть минутка, чтобы остановиться, дать слезам высохнуть и продолжить путь, верно? Веселитесь, веселитесь! "Эй, паровозик! Подожди меня!", - на этих словах Гарри невольно вспоминает Хогвартс-экспресс. "У тебя есть местечко для меня?", - местечко действительно было. Но если бы его не было? Если бы Гарри не попал тогда в свой поезд, что изменилось? Но разве это важно, ведь в паровозике было место для него. Мы счастливы, мама, мы веселимся, Несмотря на мои ужаснейшие ожидания. Тепло от тела Гермионы обжигает Гарри. Хотя на нём тёплый свитер, он не греет так, как греет девушка, чья улыбка сияет рядом. Воспоминания окутывают сознание парня: вот они обнимаются в столовой после возвращения Гермионы из госпиталя, вот они вдвоём следят за домиком Хагрида, стараясь остаться незамеченными для самих себя из-за маховика времени, а вот они сидят на ступенях Хогвартса и голова девушки покоится на его плече. И если бы у Гарри сейчас была возможность вернуться назад и дать ей уйти, то он бы не смог. Как же она ему нужна! Как же он любит её. Как девушку? Как подругу? Как человека, которому бесконечно верит? Скорее всего, всё вместе, но разве это важно, если он просто любит? О, дети. Песня утихает, их движения становятся медленнее. Минута растворяется, и они снова возвращаются в реальность. Но всё изменилось. Мрак, покрывавший последние месяцы, их жизни, никуда не ушёл. Но в кромешной темноте появился свет, который дает силы. Дает веру. Они есть друг у друга и ничто не кажется таким страшным, когда рядом есть кто-то, кто прошёл с тобой всё с самого начала, кто пойдёт с тобой дальше, до победного или проигрышного, но стопроцентного конца. Мы счастливы, мама, мы веселимся, А поезд еще даже не тронулся.