* * *
Он вдохнул хладный воздух так, будто вынырнул, побывав на большой глубине. Легкие заполнились кислородом до отказа, отчего его вдруг замутило... Лишь немного придя в себя, Райнер сквозь пронзительную боль ощутил себя лежащим на спине, в какой-то омерзительной жиже. Юноша дышал через рот и старался не морщиться: с каждой ужимкой все сильнее пульсировала разбитая голова. Опаленные заклинанием пальцы мелко подрагивали. В уши вонзились крики, лязг стальных орудий, гул дальних взрывов. Военная какофония могла бы свести с ума, если бы творящееся безумие не было совершенно нормальным. Райнер ощущал себя его частью именно сейчас, задыхаясь от горечи несбывшегося. Этот сон, мираж, наваждение — оно было таким реальным, что хотелось стенать. Все же он попытался собраться с силами и подняться, но тщетно. Силы кончились, мираж высосал их подчистую. Он умирал. Он думал, что умирает, пока глядел в красное от разрывов небо, озаряемое вспышками боевых заклинаний, пока ощущал слезы, бегущие по щекам. Но потом над ним склонилась его напарница. Рухнула на колени, прямо в грязь, потрясла его за плечо... Райнер сквозь слезы видел, что рот ее кровоточит, а измученное лицо — белее мела и лоснится от пота. Но где ее меч? И тут он нашел в себе силы, чтобы улыбнуться. — Эй, Феррис, — произнес он чуть ли не весело, — не поверишь, что мне приснилось! Вся израненная, дрожащая мечница опустила ресницы, пряча мелькнувший в синих очах проблеск надежды. — Будет тебе, Райнер... Вон все люди как люди, сражаются что есть мочи, а он разлегся, — пробормотала она. Райнер не мог не усмехнуться, хотя чувствовал, что пугающе немеют ноги. — Я видел нас, тебя и меня. Такое было местечко... Вообрази: ни войны тебе, ни врагов, тишь да гладь, ужасная скука, — горько сказал он. — Как можно так жить? — поддержала Феррис игру. Очередной взрыв грянул прямо над их головами, вражеское заклятие пронзило небо сияющей стрелой. Девушка едва не опрокинулась навзничь, но приподнялась на четвереньках, бессильно закусывая губу. Райнер еле слышно застонал, на миг ощутив жгучую прореху ниже бедра: по-видимому, не так давно зацепило и рассекло ногу чуть ли не до кости. Но теперь конечности вновь отмирали. Гул сражения становился все громче. Сразу видно, сюда идет подкрепление. Только чье? Вот он, осязаемый, настоящий страх. — Слушай меня, — выдавил он, — все будет хорошо. — Угу, — послышалось ему в ответ. Тогда он потратил еще малую толику оставшихся сил, чтобы найти руку Феррис и укрыть в ее ладони обожженные пальцы. — Я видел нас. Видел, что с нами станет. Все это скоро кончится, я точно знаю. — Угу. — Ты только представь, как хорошо нам будет... Мы будем счастливы. Нам больше не придется сражаться. Нужно только еще... потерпеть, понимаешь? И тогда... Слова вырывались из глубин души, облекаясь в жаркую речь, наполненную истовой верой. Феррис даже встряхнулась и теперь жадно слушала, будто Райнер зачитывал ей свою лучшую рукопись. — Мы заслужили это, Феррис... Я хочу быть счастливым. Ты ведь тоже хочешь? — спросил он с замиранием сердца. — Д-да. — Девушка судорожно закивала. — Тогда крепись... ...Райнер очень хотел понять, где находится то самое место из его грез. Где им искать тот самый дом и комнату, где гуляет ветер? Как попасть в Королевство Данго и Послеобеденного Сна?.. Феррис улыбалась ему: в улыбке этой была мечта, в лице — безмятежность. Силы иссякли, медленно подступало забытье, но тем не менее она верила, что все непременно сбудется — все, что сказал ей Райнер. И тот чувствовал себя безгранично счастливым, видя ее такой. Феррис улыбалась до самого последнего мига, пока над ее головой не взметнулось окровавленное лезвие меча. Взметнулось молниеносно — и разом спикировало на девичью шею. Отсеченная белокурая голова скатилась с плеч в истоптанную грязь. И тогда Райнер понял и закрыл глаза. Его мечница уже там... и, конечно же, ждет его. Ждет в Королевстве Данго и Послеобеденного Сна, высматривает с балкона, зябко кутаясь в его рубашку. Длинная стрелка снова качнулась вспять. Ждать оставалось всего минуту.I
26 января 2015 г. в 05:05
Минул полдень. С небосвода на мир смотрело белое солнце, увязая лучами в дреме, окутавшей королевство.
Король спал, обнимая подушку, словно дитя. Его грудь мерно вздымалась, веки подрагивали, а на губах нежилась полуулыбка. Солнечный свет лился в окно его спальни ручьем, но ничуть не мешал и дальше вкушать сладкий сон. В летний погожий день над королевством гулял свежий бриз, не давая мощеным улочкам раскалиться от зноя. Потому и в уютной спальне царила прохлада, ветерок, проникая с балкона сквозь приоткрытую дверь, развевал тончайшие занавески. Стенные часы негромко тикали над секретером, стрелки с неохотой позли по циферблату вспять, но само время будто замерло, как замирает вздох от неожиданного восторга.
Король спал на мягкой пуховой перине и накрахмаленных простынях — белизна их резала глаз. Здесь он мог провести целую вечность, потому что именно здесь его сполна одолевал покой и каждая клеточка тела радовалась долгожданному умиротворению. Он не знал лучшего места, чем эта тихая гавань в четырех стенах, этот рай в окружении любимых вещей и вещиц.
Бывало, что ему снилась вся его жизнь, полная боли, страданий, обид… Но кошмары его не пугали. Он смотрел эти сны отстраненно, всякий раз приветствуя призраков прошлого дружелюбной улыбкой. Его радовало, что они никак не дадут забыть своих лиц, эти люди, навсегда ставшие для него родными. Их голоса звучали для него, их руки ободряюще хлопали по плечу, и светлоокая печаль пронизывала спящего до глубины души.
А потом в его сон врывались с балкона ветер и птичьи трели, и он просыпался. Вот и теперь проснулся.
Райнер рассеянно уставился в потолок, не замечая своей улыбки. Нега властвовала над ним, разливалась под кожей, в расслабленных мышцах. Впереди еще целый свободный день, дела сделаны, торопиться некуда — он мог честно и от души наслаждаться жизнью… Он вдохнул всей грудью, зевнул со вкусом, да еще потянулся, словно кот. В тот же миг кровать показалась непривычно просторной. Но едва поднявшее голову беспокойство утихло, когда в коридоре послышалась легкая поступь босых ног. И Райнер вновь улыбнулся — мягче прежнего.
— Доброе утро, — произнес сладкий голос с порога.
— Привет, — сонно молвил Райнер и ощутил отголосок волнения, которое вызвали в нем воспоминания о минувших ночных часах.
Странно: сердце не бросилось вскачь при одном ее появлении, оно билось все так же размеренно, только легкость наравне с негой наполнила его тело. И все же он ничем не выдал себя:
— Знаешь, а я как раз искал свою рубашку…
Ставшая в дверях белокурая Феррис походила на наваждение. О том, что она отлучалась ненадолго, Райнер догадался, украдкой коснувшись соседней подушки: та была еще теплой. Адресованный ему взгляд очаровывал, и вся Феррис была чарующа с головы до пят. Из-под распахнутой мужской рубахи виднелись выступы ключиц, мягкий контур груди, прелестный матовый живот и — Райнер поспешил перевести взгляд на ее лицо, чем вызвал у девушки тихий смешок.
— Тебе хорошо спалось? — ее голос источал молоко и мед.
Она плавно приблизилась, взобралась на постель и склонилась над Райнером, угодив в лениво распахнутые объятия. Когда пальцы Феррис скользнули в его темные волосы, Райнер вздрогнул и разомлел.
— Да-а…
Феррис явственно соблазняла и в то же время искала ответной ласки. Видеть мечницу в этой роли было настолько волнительно, что Райнер не мог думать ни о чем другом. Казалось, что Феррис вводит его в гипноз каждым прикосновением: ощущения были яркими, осязаемыми, почти неправдоподобными… Новый день в Королевстве Данго и Послеобеденного Сна начался превосходно.
Мирная жизнь, где каждый такой день становился приятным открытием, очень нравилась Райнеру и не могла наскучить. Сколько войн он повидал на своем веку, сколько видел смертей, сколько вынес страданий? Его путь был тернистым и долгим, но все это в прошлом. Теперь он знал, что не зря терпел муки, ведь и ясное небо, и ласковый ветерок, и лучший на свете пуховый матрас, и, конечно, прильнувшая к нему девушка — все это было его наградой. Он был молод, влюблен, свободен и счастлив.
Но упрямая мысль нет-нет да и закрадывалась: а бывает ли столько счастья? Как непросто Райнеру верилось после всего, что пережил... И только вновь взыгравшему ветерку да поцелуям Феррис было под силу отвлечь его от сомнений; сердце екнуло, душа вмиг успокоилась. Лицо Райнера очутилось в плену белых рук, и он без раздумий подался навстречу ее губам. Это были... странные ощущения, точно происходящее он испытал впервые, хотя руки, как и все тело, хорошо знали, что нужно делать. И вскоре сонный полуденный час обернулся сладким безвременьем, настолько же фантастическим, сколь и обыденным. Пребывая в нем, любовники неспеша, беззаботно занимались друг другом.
...Вновь нежные пальцы коснулись его волос, вызывая у Райнера блаженную полуулыбку.
— Снег пошел. До чего красиво, — тихо сказала Феррис.
Уютно примостившись у него под боком, она глядела в окно на порхающие снежные хлопья. В разожженном камине потрескивали поленья.
Неожиданно глаза Райнера остановились на настенных часах, стрелки которых все так же вращались вспять. Разве не странно?
— Эй, Райнер, — окликнул его сладкий голос в тот самый миг, когда души коснулся неясный страх. — О чем задумался? Что твоя книга?
«Книга?» Неохотно Райнер оторвал взгляд от циферблата и перевел на секретер вишневого дерева. С десяток страниц незавершенной главы, пухлая стопка глав завершенных, чернильница и перо, огрызок карандаша... Судя по содержимому книжных шкафов у дальней стены, это не первая и явно не последняя его работа. И хотя Райнер не помнил ни темы, ни заглавия, он живо вообразил, как корпел над рукописью, как дни напролет подыскивал нужную сноску, как зачитывал вслух главу за главой для своей строгой слушательницы. В такие минуты он воплощал собой блестящий научный гений. Он любил свое дело искренне и не желал останавливаться на достигнутом, потому что своим трудом делал мир лучше.
Будь проклято любое сомнение.
— Что? Ах, книга, — Райнер неуверенно хохотнул, — лежит, ждет своего часа.
— Это ты лежа ждешь своего часа, — съехидничала девушка. — Не ленись. Сам ведь говорил: книга себя не напишет. Встань, Райнер, да приложи усилия.
— Я бы... Мне и так хорошо, — признался он. — И торопиться некуда.
Феррис согласно кивнула:
— И впрямь некуда. Можем... просто побыть вдвоем, — добавила она, от смущения потупившись.
Райнер не мог не признать, что его это воодушевляло. Что ж, для полного счастья не хватало только плотно позавтракать. Или уже пообедать?
На циферблате застыли восемь часов утра. Нет, не совсем: длинная стрелка дрожала, отмерив восемь часов и одну минуту. Само по себе это было страннее всего. Почти таким же странным казался ему снегопад в солнечный летний день.
— Ну, чего нахмурился? — спросила Феррис слегка недовольным тоном.
Он не мог ответить, потому что страх, все более осязаемый с каждым мгновением, коснулся самого горла. Лишь сейчас Райнер понял, что ему едва удается верить. В этот уютный мир за дверью спальни, в талмуды за гордой подписью «Райнер Лют», в теплое одеяло, в безмятежный взгляд Феррис. Настоящесть его мирка растворялась удар за ударом сердца.
— Ясно... — вдруг Феррис коснулась его лба своим и заглянула прямо в глаза. — Думаю, ты вот-вот очнешься. А как было хорошо...
Тут минутная стрелка качнулась назад, и часы стали отбивать восемь раз. С каждым разом голова Райнера просто раскалывалась, перед глазами все поплыло, резко окунулось во тьму и исчезло.