Интерлюдия: триединая сущность.
Саннидейл, Калифорния, 1997 год.
Руперт Джайлз взволнованно листал какой-то очередной попавшийся под руку древний фолиант, старательно делая вид, что пытается отыскать нужную Баффи информацию. Час от часу не легче! Мало того, что Саннидейл сам по себе местечко не слишком приятное, и быть Наблюдателем при Адской Пасти — занятие не из простых, так еще и это! Неужели Уистлер был прав? — Должно же быть какое-то объяснение… — Ты уже в третьей книге ищешь, — скептически сказала Баффи. — Может, попробуем поразмышлять логически? Нам надо понять, что происходит. — А что происходит? — недоуменно спросил Ксандер, подходя к ним. Судя по всему, урок математики, который решила пропустить Баффи, уже закончился, и они с Уиллоу решили заглянуть в библиотеку. — У меня вдруг появилась сестра! — возмущенно сказала Баффи. — Мелкая, вредная, противная… — В каком смысле «появилась»? — удивилась Уиллоу. — Ей ведь уже двенадцать. — Ну да, — растерянно продолжил Ксандер. — Не ты ли радовалась поездке матери и сестры в Лос-Анджелес, мол, отдохну от Дон пару дней, никто не будет шпионить? — Джайлз! — воскликнула Баффи, выхватывая у Наблюдателя фолиант. — И они тоже! Есть ли еще кто-то, кроме нас, не попавший под влияние переделанной реальности? Даже у меня наравне с настоящими имеются вымышленные воспоминания, и такое ощущение, что я скоро тоже буду считать эту пигалицу сестрой! — Вымышленные? — нахмурилась Уиллоу. — Ты уверена? Какая-то магия? Погодите, я что-то читала на эту тему совсем недавно… Ложная память? — А почему мы решили, что реальность изменена? — с сомнением в голосе произнёс Ксандер. — Может быть, наоборот, это Джайлз и Баффи забыли Дон? …Чёрт возьми, она тоже об этом думала. В ту же минуту, как мама произнесла «твоя сестра», Баффи решила, что сходит с ума или ей все это снится. Увы! Все стало другим, все стало свидетельствовать о том, что в её жизни есть Дон: вместо гардеробной на втором этаже была ещё одна спальня, на семейных фотографиях — ещё одно лицо, на кухне — ещё один высокий табурет… Дон была человеком, из плоти и крови, инстинкт Истребительницы это стопроцентно подтверждал. Баффи даже пыталась вызвать Фейт, чтобы та помогла разобраться в ситуации, но то ли её разум сам решал, когда появляться мёртвой Истребительнице, то ли призрак Фейт был вполне себе самостоятельным и над ней просто посмеялся, однако видений больше не было. *** Вечером того же дня Баффи ждал ещё один неприятный сюрприз: Спайк исчез из города, и Ангел даже не потрудился объяснить, по какой причине. — У него возникли неотложные дела. — Настолько неотложные, что он даже не сообщил мне? Ангел пожал плечами. — Я не знаю, что Спайк тебе обещал, но он по-прежнему является сотрудником детективного агентства и, кстати, моим подчиненным. Предлагаю прекратить бессмысленную болтовню и перейти к тренировке. …Так как Корделия и Хармони, как оказалось, остались в Саннидейле, Баффи решила попробовать расспросить их. — Уехал? — удивилась Хармони. — Когда? Он мне ничего не говорил! — Ночью, — ответила Корделия. — Вернется через пару дней, если не случится ничего непредвиденного. Не стоит волноваться о Спайке, Баффи, по-моему, у тебя и без того забот хватает. — Что ты знаешь? — мгновенно насторожилась Баффи. — Все, — улыбнулась Корделия и словно невзначай погладила висящий на шее медальон. *** Баффи перекинула ноги через подоконник, аккуратно спустилась на пол и бесшумно прикрыла за собой окно. В доме было тихо, только внизу бормотал телевизор и шумел электрический чайник: мама, как всегда, готовилась к очередной выставке за чашкой крепкого кофе. Баффи разделась и легла в постель, но сон не шел. Что же за жизнь-то у нее? Как в фильме… ужасов. Демоны, восставшие мертвецы, порталы в другие измерения. Боже мой, с какой радостью она обменяла бы эту всю сверхъестественную хрень на спокойную жизнь, где нет места тайнам большим, чем плохие оценки по английской литературе или новый парень, о котором не стоит знать маме. Баффи закрыла глаза и представила себе, что ей все приснилось, и никакая она не Истребительница, вампиров не существует, завтра пятница и они с мамой и Дон… Черт! Никакая она ей не сестра и вообще… Она резко вскочила и принялась бесцельно шагать по ковру — два шага туда, два шага обратно. Что там сказала Корделия? Не стоит волноваться? …Мама сидела на диване, с кружкой на коленях и смотрела «Волшебника из страны Оз». Баффи вспомнила, как часто в детстве они все втроем вдвоем смотрели эту старую сказку и пели «Over the rainbow». — Мама, — тихо позвала она. — Что, милая? Почему ты не спишь? Я тебя разбудила? — Джойс подошла к дочери и обняла ее. — Нет, просто не спится. Ты знаешь, я ведь очень соскучилась, по тебе… По Дон. ты не могла соскучиться по Дон Джойс вздохнула. — Я люблю тебя, детка. Знаю, ты считаешь себя взрослой, скоро шестнадцать и все такое… Знаю, что гиперопека вредна… Я ведь не ограничиваю твою свободу? — Нет, мама, — Баффи уткнулась ей в плечо и подавила желание разрыдаться. — Ты самая лучшая. Джойс улыбнулась, поцеловала дочь в щеку. — Отец тебя тоже любит. Надеюсь, в следующий раз мы поедем навестить его вместе. — Хорошо, — Баффи решила не спорить. — Можно, я завтра пойду в клуб с подругами? Хоть один вечер побыть на легальном положении в «Бронзе» ей бы не помешало. — А мальчики там будут? — Нет, мама. Это клуб для монашек. Джойс весело рассмеялась. — Хочешь какао?Глава двадцатая, в которой инспектор Уинтерс окончательно уверяется в том, что он уже не совсем тот, кем привык себя полагать.
Саут-Хэмс, Девоншир, 1880 год.
Увядшая листва пёстрым ковром устилала дорожки сада и шуршала под ногами. Уильям Уинтерс медленно шёл по аллее, щурясь от яркого солнца. — Вы хорошо себя чувствуете, Уильям? — с тревогой в голосе спросил доктор Уолш. — Быть может, мы переоценили ваши силы? Не хотите ли вернуться? Чувствовал Уильям себя отвратительно, потому как голова раскалывалась, каждый шаг отдавался болью в мышцах, а внутренности, казалось, заполнены горячими угольями, однако сидеть взаперти уже было решительно невозможно, тем более, что доктор Уолш сам предложил прогуляться на свежем воздухе и отказываться от подобного предложения было более чем неразумно. К тому же, как уже успел выяснить Уильям, он всегда подчинялся приказам, исходящим от доктора Джонатана Уолша, хотелось ему того или нет. «Не поймите меня превратно, — сказал он в один из своих визитов. — Я ни в коем разе не считаю вас моим пленником, инспектор. Но я не могу позволить, чтобы столь ценный экземпляр пострадал в результате чьих бы то ни было безрассудных действий. Вы понимаете меня?» И действительно, с каждым днём Уильям все меньше задумывался о побеге или даже о попытке сообщить в полицию, что его, инспектора Скотланд-Ярда силой удерживают в девонширском поместье. Вместо этого он дремал сутками напролет, а когда не спал — читал книги, принесенные Мэттьюзом из библиотеки. Что было причиной несвойственной ему апатии, Уильям и сам не знал; то ли произошедшие события повлияли на его психическое состояние, то ли все дело было в снадобьях Уолша, которыми его потчевали дважды в день, то ли ему действительно хотелось сначала разобраться в лабиринтах своего подсознания, прежде чем предпринимать какие-либо решительные действия. Октябрь уже заканчивался, и за окном целыми днями моросил холодный дождь, но изредка, как например, сегодня, небо вдруг светлело, синело, а тяжёлые мрачные тучи сменялись лёгкими пушистыми облаками. Выйдя из дому, доктор Уолш и Уильям неспешно прошли вдоль заросшего бурьяном газона к темному прогалу дубовой аллеи. В саду, кроме них двоих, казалось, не было ни души; стояла мертвая тишина, даже птицы молчали. Лучи солнца пронизывали сплетения ветвей высоких старых деревьев, золотили кусты ежевики и пожухлую траву. — Осенью в Девоншире довольно уныло, — как бы извиняясь за недостаточно живописный вид, произнес доктор. — Вересковые пустоши, торфяные болота… На любителя, конечно. Знаете, я и сам порой задумываюсь, а не покинуть ли мне эти места, переселиться на южное побережье, но к сожалению, я не имею морального права бросить на произвол судьбы всех страждущих, а особенно моего доброго друга, хозяина Хартфорд-мэнор… Я был дружен с его покойной тетушкой Маргарет, о да, она была сущим ангелом! Как жаль, что Мэгги преждевременно нас покинула, но с другой стороны, слава богу, что она так и не узнала о несчастье, постигшем её любимого племянника… — Полковник Адамс так нуждается в вашей заботе? — Увы, да, бедняга слишком сильно зависит от меня. Я словно якорь, который удерживает его в этом мире. Гарольду, как человеку военному, тяжело смириться с таким уязвимым положением. — Уолш остановился, жестом указав Уильяму на чугунные ворота в конце аллеи. — Из поместья нельзя выйти, невозможно войти без моего на то согласия. Запирающее заклятие очень сильно, его наложил не какой-то рядовой колдун, а сама Кэтрин Асквит. Она очень пеклась о благополучии здешних обитателей. Уильям, подошел ближе и дотронулся до изящной решетки. За оградой до самого горизонта простиралась долина с редкой, чахлой растительностью и замшелыми валунами. Он невольно вспомнил нетленное тело Верховной ведьмы в фамильном склепе. — Разве чары не должны были развеяться после ее смерти? — Смерти? — лукаво улыбнулся доктор Уолш. — Почему вы решили, что она умерла? Уильям пожал плечами и повернулся к увитому плющом, полуразрушенному дому привратника, на крыше которого неподвижно сидел чёрный ворон. — Ну надо думать, живую её хоронить бы не стали, правда? Я ведь видел леди Асквит лежащей в гробу. Хотя, конечно, за прошедший год труп не только не разложился, но и похорошел. — Надо думать, — усмехнулся Уолш, - она всегда трепетно относилась к своей внешней оболочке. Должен вас заинтриговать, инспектор, — доктор заговорщицки подмигнул ему. — Кэтрин чрезвычайно интересовалась загадкой гомункулусов и немало продвинулась в изучении их природы. Её дети — прекрасное тому подтверждение! «Фальшивый мир, фальшивые люди, фальшивый я», — мрачно подумал Уильям, но вслух произнёс: — Любопытно… Все трое? За спиной раздался шум крыльев и хриплое карканье: ворон поднялся в воздух и принялся кружить над ними. Доктор Уолш сердито нахмурился; Уильяму показалось, что птица сообщает ему какую-то важную информацию (учитывая тесное знакомство доктора с колдовскими штучками, это было вполне возможно). — Пожалуй, нам стоит вернуться в дом, — сказал Уолш. Неожиданно, правда? Держу пари, Джонатан даже не догадывался об этой вашей особенности. «О какой?» — мысленно спросил Ангела Уильям, следуя за доктором по аллее. Преподносить подобные сюрпризы! — Осторожнее! Уильям обернулся, не понимая, чего именно ему стоит опасаться, но тут же под ногами разверзлась бездна, и он упал во тьму.Индо-бутанская граница, близ бывшего форта Девангири, 1875 год
Ошеломленный Грэм Миллер сначала уставился на него, зачем отчего-то запрокинул голову к небу. — Но как, сэр? Шимла ведь в более чем тысяче миль отсюда! Может быть, это сон? — И кому из нас он снится? — хмуро спросил Адамс, проверяя револьвер. — Простите, сэр, — смутился рядовой. — Но странно все это… Ведь этого же не может быть? И почему именно Девангири? «Потому что я умер здесь», — подумал Адамс. Сейчас он был уверен в том, что разгром форта ему не снился, все происходило наяву, и таинственный джентльмен с гвоздикой в петлице на самом деле забрал его душу в обмен на исцеление, а сейчас наступил момент расплаты. Только чем именно он будет расплачиваться с этим демоном? — И что мы будем делать? — не унимался Миллер. — Если это даже и окажется только сном, куда-то же нам надо пойти? Сомневаюсь, что здесь безопасно… — Если это сон, неважно, пойдём ли мы куда-то или останемся на месте, — пожал плечами Адамс. — Да и какая разница, произойдет ли с нами что-нибудь здесь. Рано или поздно будет пробуждение… — Я ущипнул себя за руку несколько раз, — сообщил Миллер. — А вы? Адамс хмыкнул и с силой ухватил кожу на запястье. В то же мгновение только что поднявшееся над горизонтом солнце буквально упало обратно, небо вновь почернело, ярко вспыхнули звезды. — Спаси нас, Господи, — в ужасе прошептал Миллер. — Что же это за сон такой? Резкий скрипучий звук заставил их обоих обернуться. На камне у дороги сидела огромная чёрная птица и, чуть склонив голову набок, изучающе смотрела на них. — Кыш, — неуверенно пробормотал Миллер. — Убирайся! Ворон расправил крылья, издал гортанный крик, но взлетать не спешил. Гарольд невольно вспомнил, как эти падальщики пируют на поле брани: тщательно выклевывают глаза из глазниц, рвут кровавую плоть и тянут внутренности из распоротых животов. — Чертова птица! Эта тварь будто смеётся над нами! — выругался Миллер и швырнул камень, но не попал, а ворон взлетел, скрывшись в темноте. Тотчас же сверкнула молния, загрохотал гром, и с небес хлынули потоки воды… Нет, не воды. Гарольд подставил ладони под струи густой, липкой жидкости с резким запахом. — Кровь… — выдохнул Миллер. — И мясо, — добавил Адамс, когда сверху посыпались мелкие осклизлые куски плоти. Миллер не выдержал, тонко вскрикнул и сломя голову побежал прочь, оскальзываясь и падая в кровавые лужи. — Рядовой Миллер! — Адамс тщетно попытался воззвать к его разуму, но парень уже скрылся за пеленой дождя. — Или может, следовало выбрать другого? — раздался за спиной задумчивый голос. — Признаться, я подумал, что молодость важнее, но уже начал сомневаться… Гарольд медленно обернулся. Джентльмен во фраке и цилиндре смотрел на него с добродушной улыбкой. — Я надеялся, что вы мне тогда приснились — признался Адамс. — Да, это был сон — подтвердил франт. — И сейчас вы тоже спите. Сожалею, что мне пришлось вторгнуться в ваше личное пространство, но в этом была чрезвычайная необходимость. — В этом? — повторил Адамс и указал на устилавшие землю окровавленные ошметки, потом — на промокший насквозь мундир. — Вы ведь скоро будете голодны, — рассмеялся джентльмен. — Позвольте же подать вам аперитив! — В каком смысле — «голоден»? — удивился Адамс. — В самом прямом, — джентльмен взмахнул рукой, и откуда-то сверху, отчаянно крича, свалился Грэм Миллер, ударился о землю с глухим стуком и замолчал. — А вот это — основное блюдо. — Что это вы творите, дьявол вас побери! — Адамс бросился к распростертому телу, нащупал на шее пульс. Услышав его голос, Миллер приоткрыл глаза. — С-с-с-сэр? — с трудом прошептал он. — К-к-к-как? — Молодое, сильное тело и мелкая, трусливая душонка, — с омерзением произнёс джентльмен. — Но я слишком торопился, подполковник Адамс, я боялся, что не успею, ведь я совсем упустил из виду, что прошло десять лет… Простите меня! Зверя уже надо кормить! — Зверя? — Адамс отвернулся от потерявшего сознание Миллера (все равно это лишь сон). — Какого зверя? — Вашего, — джентльмен шагнул к Адамсу, наклонился и слегка дотронулся до его щеки пальцами в белой перчатке. — Того, что внутри. Гарольд обернулся и, словно завороженный, вгляделся в огненные глаза демона. — Не противьтесь этому, — ласково произнёс он. — Иначе вам будет больно, а я бы не хотел причинять вам боль. Адамс послушно встал. — Закройте глаза. Забудьте о том, кто вы. Прислушайтесь к своим желаниям. Вы голодны? Гарольд почувствовал, как внутри заворочалась пустота, ничто, разбуженное одуряющим запахом крови. — Да, — хрипло произнес он. — Я очень голоден.Саут-Хэмс, Девоншир, 1880 год.
Пробуждение было ужасным, во сто крат хуже, чем раньше. Уильям не чувствовал ни рук, ни ног, а вместо позвоночника, казалось, была раскаленная стальная спица. С трудом разлепив веки, он увидел склонившегося над ним доктора Уолша. — Молчите, не тратьте силы попусту, — строго сказал тот. — Я ошибся в выводах, все происходит гораздо быстрее, чем у любого другого гомункулуса. Это метаморфоз, и полагаю, метаморфоз некротический. Это значит, что вы, Уильям, являетесь личинкой, внутри которой развивается некая взрослая особь. «Бред». Отнюдь. Кстати, если вы хотите облегчить свои муки, предлагаю беспрекословно подчиняться Джонатану. По крайней мере, вы не первый его пациент, страдающий подобной формой… кхм… преобразования личности. — Уильям, я дам вам снотворное. Ваш организм будет гораздо успешнее справляться с поставленной задачей, если ничто не будет его отвлекать. Укола Уильям не почувствовал, но действие снотворного было быстрым: вот только что он видел потолок своей комнаты и взволнованное лицо Уолша, а вот уже вокруг него сгустилась непроглядная мгла. Шимла, Британская Индия, 1875 год. Гарольд Адамс проснулся и долго смотрел на костёр и взлетающие в ночное небо искры. Караульные тихо переговаривались и настороженно вглядывались во тьму; мирно фыркали стреноженные лошади и храпели спящие солдаты. Адамс приподнялся на локте, внимательно рассматривая их бивуак. Рядовой Грэм Миллер лежал неподалеку от него, на спине, запрокинув голову, и острый кадык ходил туда-сюда. Гарольд вспомнил, как во сне он разрывал зубами горло Миллера и пил его горячую, солёную кровь, как хрустели его ломающиеся ребра, когда он вскрывал кинжалом грудную клетку, чтобы достать сердце… Одуряющий запах свежего сырого мяса до сих пор кружил голову. Зверь, жаждущий крови, алчущий плоти, да насытится и могущество обретет. Означает ли это, что он сходит с ума? Сколько еще времени он сможет осознавать свои поступки, разграничивая сон и явь? Не возьмут ли верх над его разумом эти его странные, дикие, необузданные желания? Гарольд сел, завернувшись в одеяло. Крупная дрожь сотрясала все тело, голова раскалывалась от боли. Поначалу он списал это на последствия кошмара, но вскоре понял, что у него началась лихорадка. Черт возьми, как некстати! До гарнизона еще полдня пути, и места здесь лихие, не хватало еще создавать проблемы отряду! Возглас часового, тем не менее, заставил его вскочить. Раздался выстрел из ружья, и Адамс бросился к стрелявшему. — Там кто-то крался, сэр! Вроде бы один! Я предупредил, что стреляю, он шарахнулся в сторону, к краю дороги! Кажется, упал вниз! Адамс выхватил револьвер и в сопровождении солдата с факелом осторожно подошел к обрыву: на камнях лежало тело с неестественно вывернутой шеей, в грязных лохмотьях, когда-то бывших красным мундиром. Пуля разнесла неизвестному верхнюю половину черепа; оставшаяся часть лица была залита мерзким месивом из крови и мозгов. — Определенно, мертв, — сказал Адамс. — Бедняга. Похоже, ему пришлось нелегко. Хотя может, это один из дезертиров… Капрал Финн! — Да, сэр! — Рослый часовой вытянулся перед Адамсом в струнку. — Пошли кого-нибудь порасторопней с депешей назад, следует сообщить о произошедшем в штаб. Выступаем с рассветом, надо добраться до гарнизона к полудню. …Яркое солнце слепило. Гарольд ехал в середине отряда, его страшно лихорадило, но он старался не подавать вида, а также всячески избегал смотреть на ехавшего по правую руку от него Грэма Миллера, да и тот, казалось, не горит желанием встречаться взглядом с командиром. Чем ближе подъезжали они к гарнизону, тем хуже он себя чувствовал; вцепившись в поводья, чтобы не упасть с лошади, Адамс смотрел прямо перед собой. Когда они добрались до распутья и свернули в сторону гарнизона, ему стало так худо, что он уже еле держался в седле. — В поселении нет ни единой живой души, — сообщил вернувшийся разведчик. — Ни солдат, ни местных, ни даже животных. Адамс дрожащей рукой вытер испарину со лба. — Туземцы расправились с целым гарнизоном и сбежали? Солдат качнул головой. — Думаете, там засада? — Или там, или здесь… — Адамс все-таки спустился с лошади, потому что усилившееся головокружение не позволяло ему более сидеть верхом. — Отправим в штаб ещё одного гонца, а сами, если потребуется, примем бой. Перед глазами у Адамса снова возник обезображенный труп в грязном красном мундире. Быть может, это один из исчезнувших здесь солдат? Что же произошло? «Ничего хорошего, Гарольд, — мрачно заметил его внутренний голос. — Демоны ведут охоту на людей». — Я вижу их, сэр! — внезапно закричал Грэм Миллер, указывая дрожащей рукой на тропу, ведущую к деревне. Солдаты вскинули ружья. — Где? — спросил Финн. — Кого ты там увидел, парень? — Да вот же они, — испуганным голосом произнёс Миллер. — Идут к нам, не таясь, их тут десятки, сотни, появляются, как из-под земли, ну вот же, вы что, не видите? Адамс их тоже видел, бесчисленную толпу призраков, прозрачных на солнце, медленно бредущих к ним. — Нет там никого, — Финн медленно опустил ружьё. — Ты чего, Грэм? Призраки все приближались, и Миллер, не выдержав, выстрелил. — Отставить стрельбу! — рявкнул Адамс. Рядовой оглянулся, мгновенно побледнел и, лишившись чувств, осел мешком на землю. — Сэр? — обеспокоенно спросил Финн, но Адамс его не услышал. В пяти шагах от них стоял видимый только ему полуразложившийся труп, в котором он с ужасом узнал самого себя. Двойник поднял револьвер, прицелился и выстрелил. Подполковник Адамс упал, сражённый пулей. *** Внизу, в гостиной, раздались тихие, осторожные шаги. Уильям проснулся от скрипа половиц, сжал рукоять револьвера, лежавшего под подушкой и на мгновение задержал дыхание, прислушиваясь. Когда в тишине снова отчётливо прозвучало знакомое «крррррп», Уильям как можно тише встал с кровати и шагнул к двери. В гостиной раздался звон разбитого стекла, и Уильям, в мгновение ока преодолев лестничный пролет, в изумлении воззрился на пустую раму и осколки зеркала на ковре.