тёплые кости

      — Знаешь, сердца на вкус как карамель! — восхищённо и звонко восклицает Флёр, облизывая окровавленные пальцы с отвратительным глухим причмокиванием. Люсьена жмурится, но свою голову с колен ядовито-рыжей ведьмы не поднимает, шумно дышит и перебирает пальцами бусины на подоле чужого платья. Люсьена жмурится и еле удерживает себя от того, чтобы стереть капли чужой, ещё тёплой крови со своих щёк. Удерживает себя, потому что знает: Флёр не простит такой вольности.       А ведьма зачарованно смотрит в окно, другой рукой, тоже испачканной в крови, перебирает золотистые тонкие нити волос, кончиками пальцев явственно ощущает горячий и дымный ужас, чадящий в чужой груди пепельно-чёрным, и упивается собственной властью. Люсьена слышит тихую усмешку и замирает, отсчитывая мгновения.       — Но эти люди были плохими! — возражает Люсьена, по-детски хмуря брови и подавляя горячий и голодный пожар страха в своей груди, сжирающий её сердце. — Почему сердца сладкие? — Люсьена точно знает, что ей не нужен этот ответ, но ей сейчас говорить желается до порхающий бабочек с острыми крыльями в своём животе. Ей желается продлить свою жизнь и мгновения с этой безумной ведьмой, что горяча, жестока и опасно-ласкова иногда.       — Потому что грех сладок, милая, — смеётся Флёр почему-то охрипшим голосом, наклоняясь к маленькому аккуратному ушку и целуя за ним влажно и тепло. Это не нежность, нет, это тайная угроза, и Люсьена знает это. Ей хочется лежать на чужих коленях, слушать странные песни, где слишком часто повторялось слово «смерть» (Флёр перевела лишь его) и смотреть на кружевные и пыльные узоры паутин по углам. Ей ещё хочется жить, но…       … Флёр этого не желает. Она выжидает нужного времени, когда черти будут ластиться к её ногам, когда мрачные сёстры скинут плащи из тьмы ночной, непроницаемой и непревзойдённой. Она выжидает момента, когда чужое сердце дойдёт до пика своей сладости.       Люсьена выжидает момента, чтобы заснуть счастливой и живой.