Terra incognita. Чужаки.

София прислонилась к Тодду сильнее и закрыла глаза. Было видно, что сил у нее становится все меньше. - Ты видела, в комнате, соседней с твоей спальней, оставляли еду? Ты что-то ела? - спросил Тодд. Соня кивнула и отвернулась, - лжешь, - притворно-угрожающее выражение лица рейфа сменилось насмешкой. Тодд поднял Софию на руки, - знаешь, иногда возомнившие себя отличными от остальных рейфеныши отказываются переходить на традиционный способ питания. Так что у меня большой опыт насильственного кормления. Что ж, я, человека не заставлю поесть? Действительно, одного присутствия рейфа, с грозным видом сидящего напротив, Софии хватило, чтобы перестать ломаться и есть даже через силу. Потом они просто сидели в одном кресле, не размыкая объятий, не включая свет, пока Соня не задремала, склонив голову на грудь Тодда. Он отнес ее в кровать и погрузил в более глубокий сон. После этого Тодд пропал почти на двое суток. Вернулся он в более чем отличном настроении. По чуть расширенным вертикальным зрачкам и поблескивающей, ставшей более гладкой коже было видно, что он не просто сыт, а близок к перенасыщению. Встретивший его Сефирот окинул рейфа скептическим взглядом. - Я таким тебя видел один раз, когда пищевой отсек флагмана был заполнен твоими врагами. Не кажется, что сейчас ты дорвался и мог выдать себя? - В этом городе есть места, где может скрываться целый отряд рейфов в течении нескольких дней без опасности выдать себя, - шепотом поведал Тодд, - люди называют это трущобами. Конечно, нужно забыть о брезгливости. В Пегасе тоже иногда приходилось потреблять всякую дрянь. А сейчас питание - необходимость. София уже проснулась? - Проснулась. Знаешь, сколько усилий пришлось приложить, чтобы отвлечь ее от расспросов, куда ты запропастился? Так что, готовься. Скандала Тодд умело избежал. Он отправился в комнату, максимально отдаленную от входов на занятые им этажи: от лестниц и лифта, в ту, куда проще всего будет ограничить доступ персоналу отеля. Пока он придирчиво оглядывал стену, подковырнув ногтем, изучал материал, из которого она сделана, в комнату проскользнула София. Ей стало так интересно, что за бурную деятельность развил здесь рейф, что она и позабыла, что собиралась устроить ему допрос с пристрастием о его новых похождениях в городе за последние двое суток. - Не включай свет, - Тодд произнес эти слова таким требовательным тоном, что София послушно отдернула руку от выключателя. - Может, ты выйдешь и оставишь меня одного на время? - не оборачиваясь к ней, скорее не спросил, а приказал он. Тодд скинул пальто и рубашку - пиджак он, отправляясь на охоту, проигнорировал, как предмет, стесняющий движения. Взглянув на эти приготовления, на детальный осмотр стены, на обнаженный торс рейфа, чувствуя еще едва уловимые изменения во всем его поведении, Соня поняла, что скоро начнется нечто интересное. Она не могла упустить возможность увидеть скрытое от остальных людей, узнать какую-то сакральную тайну существования всего вида. - Нет уж, - София уселась прямо на пол и скрестила ноги, - я хочу на это посмотреть, - она еще не поняла, в какую попала западню, произнеся эти слова. Соня думала, что просто понаблюдает со стороны за увлекательным процессом построения рейфом кокона, который не суждено было увидеть большинству людей и остаться после этого в живых. Но она никак не предполагала, что, пожелав посмотреть, она может стать непосредственным участником сего действа. - Что ж, тогда заранее прошу прощения, но придется сделать так, чтобы ты не мешала. Так даже проще. Но предупреждаю, я надеялся обойтись без этого, несмотря на очевидную простоту такого способа, - он шагнул ближе к Софии, - иди сюда, - Тодд поманил женщину пальцами. Она, чувствуя, что мышцы слишком расслаблены, словно во сне, поднялась с пола и осторожно приблизилась. Сейчас рейф выглядел как-то иначе. Вроде бы его внешность осталась прежней, но с ним произошли какие-то неуловимые изменения, какие, сказать в точности было сложно, это ощущалось, скорее, на подсознательном уровне. Казалось, что выражение его лица стало более хищным, и так мерцающие в темноте глаза сделались ярче, а движения - более осторожными и вкрадчивыми. - Признайся - прошептал он над ухом Софии, прижимая ее к стене. Даже голос рейфа стал иным: мягче, бархатистее, почти лишившись металлических резонирующих звуков, он обволакивал сознание, заставляя путаться мысли и просто слушать, - ты ведь боишься, - было видно, что он и так чувствует страх женщины, упивается им, испытывая при этом удовольствие. Соня попыталась отрицательно мотнуть головой, но собственное тело ее не слушалось. Еще одно едва заметное прикосновение рейфа, и женщина оказалась полностью обездвижена. Он так затуманил ее разум, что она даже не почувствовала, что кормовая щель прижата к ее груди. Не было ни боли, ни привычной уже дрожи вперемешку с волнами жара, блуждающими по всему телу. Сейчас она просто не могла двигаться, а сознание возвращалось, мысли уже не путались. Внезапно прояснившийся разум запротестовал, и Соня вновь попыталась вырваться. Полная обездвиженность при абсолютном сохранении рассудка была одним из самых страшных ее кошмаров. И теперь она действительно боялась и готова была сознаться в этом, лишь бы рейф перестал пугать ее, лишь бы это быстрее закончилось. София попыталась крикнуть, но голосовые связки больше не подчинялись приказам мозга, как, впрочем, и все тело. Она даже не могла прикрыть глаза, лишь веки предательски дрожали, размазывая ресницами выступившие слезы. В полумраке, разгоняемом только мерцанием огней города за окнами, она заметила, что та самая темная субстанция соскользнула с кончиков пальцев рейфа и быстро обволакивает ее бедра, скользя вниз по ногам, одновременно подымаясь выше, по рукам, талии, груди, к шее. Сейчас было самое время забиться в истерике, но тело полностью вышло из-под контроля разума, все еще сохраняя при этом все пять чувств. София все еще могла видеть очертания фигуры рейфа, склонившегося над ней, его жутковатый, будто не узнающий ее взгляд. В царящей вокруг тишине она могла даже расслышать гулкие удары - биение его сердца и убыстренное дыхание. Во рту возник вкус горечи, это желудок женщины отчаянно спазмировал, подгоняемый волнами страха, выбрасывая чрезмерное количество соков и ферментов. Но осязательные ощущения были самыми сильными. София чувствовала ставшие очень жесткими органические жгуты на запястьях, щиколотках, обвивающиеся вокруг бедер и талии. Они медленно двигались, заставляя кожу под ними гореть, словно обожженную крапивой. Более тонкие и мягкие нити, образуя мембраны, словно паутина, обволакивали остальные части тела, облепляли открытые участки кожи, добираясь до скул на лице, проскальзывали под одежду, холодили, щекотали, словно ощупывали. То, что произошло потом, заставило покрыться тело крупными холодными каплями пота. Если бы только она сейчас могла двигаться, то вырвалась бы и сбежала, надеясь больше никогда не увидеть рейфа. Органические жгуты-щупальца, изгибающиеся под одеждой, оставляющие на коже влажные слизистые следы, заскользили по краю естественных отверстий ее тела, проникая внутрь, осторожно проталкиваясь с двух сторон все глубже. Боли не было, жгуты не повреждали внутренние ткани, казалось, не входили слишком глубоко, просто женщина не ощущала тончайших нитей, уже достигших плодов, но сам факт проникновения чего-то подобного вызывал отторжение. Чтобы сохранить здравый рассудок, София думала о том, что скользящие в ней органические объекты - это всего лишь то, что произведено телом мужчины, которого она и так ощущала внутри себя множество раз. Подобная формулировка помогла совладать со страхом, отдаться этим ощущениям, которые были хоть и слишком необычны, но, пожалуй, приятны. Голосовые связки все еще не работали, и София лишь тихонько постанывала, чувствуя, как тело бесстыдно отзывается на скользящие движения. Кокон вокруг нее, который уже очень плотно оборачивал все тело, разрастался. Двигаясь вдоль стены, жгуты расходились в стороны все дальше, образуя больше тонких нитей, свивающихся в пленки и мембраны. Тодд отъединил правую руку от пластичных, все еще казавшимся мягкими у кончиков его пальцев нитей и быстрыми, четкими движениями покрыл основные жгуты воскообразным веществом, снятым с поверхности его кожи. Потом достал из кармана брюк небольшую прямоугольную черную коробку - источник питания, вынутый из преобразователя материи стрелы. Присоединив его к стене, рейф полностью освободился от ставших самостоятельными органических коконов. Он шагнул к Софии, которая, казалось, стала частью раскинувшейся по стене органической системы, и снова впился острыми шипами кормовой щели ей в грудь: - Спи! - приказал рейф. Голос приобрел обычное звучание, а на лица проступили эмоции. Сознание рейфа прояснялось. Уровень гормонов возвращался в норму, позволяя снова адекватно воспринимать действительность и рационально мыслить. Тодд услышал тихий стук в дверь. Лишь приоткрыв ее, он протиснулся в образовавшийся узкий проем и хотел захлопнуть дверь вновь. Сефирот уперся рукой, не позволяя Тодду сделать это. - Что у вас там произошло? - видя абсолютно неадекватное состояние рейфа, подозрительно прищурив глаза, спросил Древний. Тодд озирался назад, кидая растерянные взгляды через плечо. Выглядел он в этот момент, как нашкодивший подросток, совершивший взрослый проступок и ожидающий за это серьезного наказания. - Ты можешь идти, - попытался он спровадить Сефирота, - мне больше не нужны услуги хирурга. Все будет проходить естественным путем, как у самок моего вида. Это менее травматично для тела, хоть и тяжелее для психики. - У тебя был другой план, зачем ты все поменял? - сочетание "тяжелее для психики" Древнему не понравилось. Он сам не понимал почему, но ему постоянно казалось, что он обязан защищать женщину от рейфа. Иначе, рано или поздно, ксенос перейдет границы разумного, и София погибнет. - Она застала меня в тот момент, когда я не мог полностью контролировать свой разум. Мной руководили инстинкты, а не интеллект. Так бывает у представителей моего вида, у многих так протекает вся жизнь, - Тодд отвел взгляд. На самом деле все прошло намного легче, чем он ожидал. Тодд опасался, что София либо лишится рассудка, либо возненавидит его, пройдя через все этапы настоящего, физиологичного способа изъятия эмбрионов. Поэтому предусмотрел другой вариант - хирургический, более опасный и для носителя и потомства, но приемлемый для человеческого сознания. Она бы просто уснула и очнулась бы лишь под воздействием фермента во время заживления разреза. Но из-за любопытства она не вовремя оказалась в опасной близости от самца в тот момент, когда он ощутил присутствие плодов-рейфов, и всколыхнувшаяся из-за этого гормональная буря бушевала в его организме, когда его разум был затуманен, а тело подчинялось инстинктам. И рейф, отбросив логику, выбрал естественный способ. Во время прикрепления к самке коконов она должна была находиться в сознании, чтобы биоматериал адекватно мог считать все ее данные. И это была самая главная проблема. Не подчиняющаяся тому же зову природы женщина, сначала действительно испытала смесь страха и отвращения, но потом, он даже не поверил собственным ощущениям, - ее эмоции изменились. Она смогла получить удовольствие от всего процесса, доступное даже не всем женским особям рейфов, столь сильное, что заставила и самца дрожать от ярких, приятных ощущений. Сефирот заглянул через плечо Тодда и присвистнул. Вся стена довольно большого помещения была заплетена переливающейся, фосфоресцирующей в темноте субстанцией, на фоне которой ясно выделялись три кокона. Рейф оттолкнул любопытного Древнего и плотно закрыл двери: - Не лезь, - грозно прорычал он. - Теперь я понимаю, почему ты так перестраховывался и боялся предательства. Ты ж теперь этим всем, - Сефирот развел руками, слов для описания ему явно не хватало, - привязан к этой территории. А София? Она так и останется там? - Нет, примерно через сутки по земному времени, может, чуть больше, ее можно будет освободить. И - да, теперь это - моя территория. Но если меня вынудят уйти, придется сжечь коконы с потомством, а это - огромная утрата. - Но, кроме Софии, есть еще я, - многозначительно протянул Сефирот и, подумав, остановился, подозрительно глядя на рейфа. Тодд в это время совершенно невозмутимо распаковывал десятикубовый шприц. Соединив его с длинной, сантиметров пятнадцать, иглой, ввел острие себе в кормовую щель, набирая в резервуар прозрачный фермент. - Что это? - поморщился Сефирот, отвлекшись от занявшей его разум внезапной, пугающей мысли. - Балкон - там, если что, - усмехнулся Тодд, - а это - страховка. Если бы София решила меня предать, и люди попытались бы вынуть эмбрионы, не вводя фермент, то потомство погибло бы и отравило носителя. Эмбрионы рейфов выделяют вещество, подобное ферменту, чтобы поддерживать жизнеспособность носителя другого вида, нейтрализовать ядовитые продукты своей жизнедеятельности и снимать болевые ощущения, возникающие из-за слишком быстрого их роста. К концу гестации это вещество заканчивается. Поэтому необходимо ввести фермент взрослой особи перед переносом их в коконы, чтобы не погиб ни носитель, ни эмбрионы. - Понятно. Предателю - смерть. А тебя не заботила бы гибель твоего потомства? Уж слишком просто ты об этом рассуждаешь. - Лучше погибнуть, чем, еще не родившись, попасть к чужакам на стол для препарирования или еще более мерзких экспериментов. - Здесь ты прав. Но..., - помолчав, Сефирот все же задал взволновавший его вопрос, - в отношении меня ты тоже перестраховался во избежание предательства? Какой меня ждет сюрприз? - Ты действительно это хочешь знать? - внимательный, испытывающий взгляд Тодда, которым он одарил Древнего, пугал по-настоящему, - иногда счастливое неведение лучше любых знаний. От этих слов Сефирот нахмурился и сжал кулаки: - Значит, не расскажешь? - Нет.