Мечтать не вредно

Прямо на меня, утробно рыча и брызгая слюной, бежит тираннозавр. Под его мощными ногами гулко дрожит земля, над головой каркает какое-то летающее чудовище, а я, пятясь назад и втягивая голову в плечи, отстреливаюсь от одного и другого. Но от моей базуки мало толку. Эти двое гонят меня к болоту. Повернуть и спрятаться совершенно некуда и негде – слева от меня высятся скалы, а справа так некстати растут колючки. Так или иначе, но минуты мои сочтены… И вдруг моё сердце встрепенулось и заклокотало где-то в горле, не давая кричать – это внезапно появилась третья опасность, что-то мокрое хлестнуло меня по спине и прокричало в самое ухо: – Пэм! Ну сколько можно! Я как будто с глухой разговариваю! Оторвись, наконец, от своих дурацких игр и поговори со своей матерью!!! Сердце медленно опускалось на место. Но время ушло: Королевский тираннозавр величественно возвышался над "моим" крошечным трупиком, ставшая уже ненужной базука валялась рядом, а птеродактиль, нарезая круги в безоблачном небе, продолжал пронзительно каркать. – Прости, мам, – пробормотала я, косясь на мокрое полотенце, которым мама помахивала прямо перед моим носом и которое только что проехалось по моей спине. – Прости, я не слышала. – Ну конечно! – язвительным тоном произнесла мать. – Орала как потерпевшая, разбудила Дэни. Меня не слушаешь, ничего по дому не делаешь. Уроки, небось, и не начинала готовить? Ну вот, всегда так. Обвинения посыпались на меня как из рога изобилия. Но возразить-то мне нечего! Мама во всём права. Посуду я не помыла, в магазин не сходила, уроки не выучила. Да я даже не в курсе, который сейчас час. Но нужно же как-то за себя постоять!.. – Сейчас я всё сделаю. Я только на минуточку к компьютеру присела… – Что?! На минуточку?! – Мамины глаза вот-вот вылезут из орбит. Чтобы этого не видеть, я отвернулась. – Ты прекрасно знаешь, во сколько я прихожу с работы! А я уже давным-давно дома! Всё кричу тебе из кухни, кричу, а ты что?! – А я что? – эхом повторила я. – А ты всё поддакиваешь мне! – Мама обессиленно упала на мою кровать. – Не знала, что моя девочка умеет так материться. – Я больше не буду, – поспешно пообещала я. – А твой брат вообще неизвестно где шляется, его мобильный не отвечает. Не дети, а… «Наказание» хотела сказать мама. Так оно и есть. Макс старше меня ровно на год, но учимся мы с ним в одном классе – мама решила отдать нас в школу одновременно, чтобы нам было легче учиться вдвоём. Но из этой затеи всё равно ничего хорошего не вышло. Точные науки нам не по зубам, гуманитарные предметы вызывают лишь зевоту, ни музыкальных, ни каких-либо других талантов в нас до сих пор обнаружено не было. Одним словом, обычные, среднестатистические подростки. – Может, хоть ты скажешь мне, где твой брат? – убитым голосом произнесла мама. – Как где? – Я наморщила лоб, усиленно соображая, что можно говорить маме, а что нет. – Он у Брейди… – Его там нет! – завизжала мама. – Я звонила Брейди Фуллеру, он ответил, что Макса у него нет и сегодня не наблюдалось! Вы бы хоть договаривались уже между собой, как матери врать будете, что ли! У мамы мелко-мелко задрожал подбородок, её глаза наполнились слезами, послышался всхлип. Ну вот, сейчас она расплачется. Мне её жаль. Кажется, моя мама – самая несчастная женщина на свете. С отцом она развелась, когда мы только собирались идти в первый класс. Работает мама в две смены санитаркой в форкском госпитале, чтобы мы с Максом ни в чем не нуждались. Бэн – наш отчим и отец младшего братишки Дэни – слава Богу, редко бывает дома, потому что промышляет тем, что убивает бедных китов. Я нарочно не беру денег из его рук и не ем то, что он покупает, потому что убивать китов – это плохо. Хорошо, хоть с Дэни у мамы особых хлопот не возникает, в свои шесть он переболел только ветрянкой, читает Дэни едва ли не лучше Макса, мастерски обращается со сложными паззлами, не надоедает нам с просьбами поиграть во что-нибудь. Поэтому самое большое мамино несчастье, её наказание – это мы с Максом. – У него сегодня свидание. С девушкой из Мака, – тихо ответила я, решив всё же сказать маме правду, хотя Макс взял с меня честное слово, что я не проболтаюсь. Да он бы мне ни за что не признался, куда идёт, я сама догадалась – иди он в гости к своему закадычному другу Брейди, Макс ни за что бы не стал перед тем мыться, бриться, душиться и менять носки. – Сви… дание?.. – почему-то по слогам переспросила мама, как будто это было какое-то новое слово в её лексиконе. – Вы что, совсем с ума посходили?! Рано вам ещё по свиданиям бегать! Хотите меня бабушкой в тридцать четыре года сделать?! Я обиделась. Ну почему сразу «вы»! Зачем обобщать! Это только Макс так выделился. Лично меня на свидания ещё никто не приглашал. Хотя, кому я такая нужна?.. До поры до времени я абсолютно не обращала внимания на свою внешность. Лет так в тринадцать я, сняв с себя после долгой зимы мешковатые джинсы и облачившись в шортики, как-то решила покрасоваться перед зеркалом и с удивлением обнаружила, что мои бёдра округлились. А тут ещё Макс подвернулся так некстати и обозвал меня Джей Ло. Уж не знаю, кто там считает её секс-символом, но лично мне она кажется толстой. «Джей Ло». Я ужаснулась и решила худеть. Перестала есть после шести часов вечера, всё как полагается. Зато стала украдкой ото всех кушать ночью, ибо мой молодой растущий организм бунтовал и просил белков, жиров и углеводов почему-то исключительно по ночам. В результате из Джей Ло я превратилась в Монсеррат Кабалье. Нет, я, конечно, преувеличиваю, до пышных форм Монсеррат мне ещё далеко, но щеки и бока я наела таки основательно. Макс, а за ним и его дружбан Брейди стали называть меня хомяком. – Привет, Хомяк, – всякий раз приветствовал меня Фуллер и в школе, и дома, когда приходил поиграть с Максом в приставку. Я обижалась, громко хлопала дверью и ненавидела Фуллера за его бесцеремонное ко мне обращение. Ничего, думала я, настанет когда-нибудь день, и я тебе отомщу. И продолжала «худеть» по своей методе. – Боже мой, – мама продолжала делать из мухи слона, – как же я раньше ошибалась, думая, что самое неприятное в материнстве – это куча грязных пелёнок и температура 38 и 5. Чем старше детки – тем больше от них проблем. Я была категорически не согласна с мамой и попыталась ей это доказать. – Мама, ну что тут такого ужасного, если Макс в кого-то влюбился? Скажи спасибо, что он не пьёт и не колется, как другие, и не записался в банду к этому Сэму Адли… Я хотела как лучше, но получилось, увы, как всегда. Со словами «Этого мне ещё не хватало!» мама схватилась за сердце, а на её смуглом лице проступила зеленоватая бледность. – Я давала вам слишком много свободы и карманных денег, и никогда не наказывала, – мама вздохнула и вытерла вспотевший лоб полотенцем. – Нужно было вас воспитывать совершенно по-другому. Я растерялась и не знала, что мне делать – то ли возмутиться против такой вопиющей несправедливости и попытаться доказать, что мы ни в чём не виноваты, то ли уйти и сделать что-нибудь полезное на кухне, то ли присесть рядом с ней и просто поговорить по душам. Поговорить ни о чём, просто так, как это обычно бывает в нормальных семьях. Но мама опередила меня. – Кажется, Макс пришёл. Да? Лично я ничего не услышала, но чуткие мамины уши, вероятно, уловили какие-то движения в прихожей или на кухне, и она рысью метнулась из моей комнаты, хлопнув дверью. Я вздрогнула. Висевший на двери плакат с изображением группы «One Direction» покачнулся и упал на пыльный коврик вместе со ржавой кнопкой, державшей его. Мама права, я жуткая лентяйка. Давно надо было убраться в своей комнате. Но не сейчас. Сейчас нужно притвориться спящей. Или ещё лучше – мёртвой. Чтобы взбешенный брат меня не убил. Но справедливости ради первого всё же нужно убить Брейди, этот придурок мог бы и догадаться прикрыть своего друга… Хотя мама наверняка приказала бы позвать к телефону самого Макса. Но она права – нам нужно учиться изобретательности и научиться врать, если они с Бэном не перестанут считать нас маленькими и совершенно безмозглыми. Взрослые сами вынуждают нас обманывать их. Однако я напрасно так переживала. Наутро, дрожа от страха за свою шкуру как осиновый лист на холодном ветру, я заглянула на кухню в надежде хоть чем-нибудь заглушить урчание в моём бедном желудке. На кухне Макс, облаченный в одни бриджи, мирно жевал бутерброд с сыром. – Привет, – как ни в чём не бывало прощебетала я. – Здоров, Хомяк, – ответил мой братец. – Хочешь колбаски? Я проглотила слюну и отрицательно помотала головой. – Если ты и дальше будешь уплетать по ночам чипсы и солёные орешки, – с умным видом произнёс Макс, щедро поливая кетчупом отварной картофель, – то никогда не найдёшь себе нормального парня. И вообще займись физкультурой. А то мне уже стыдно за тебя перед друзьями. – Спорим – найду! На что хочешь спорим! – опрометчиво воскликнула я, глядя, как мой братец играет своими дурацкими бицепсами. В отличие от меня, Макс следил за собой… нет, правильнее будет сказать – у него был настоящий культ здорового и красивого тела. – Спорим на сто баксов, что не найдёшь и не похудеешь! – На сто баксов? – я обомлела. – Слишком много! – А что, ты так не уверена в собственных силах? – Он чуть не подавился от смеха. – Тогда давай на полтинник. И меньше времени. Скажем, месяца тебе хватит… – Два, – стала торговаться я. Макс поморщился, оглядывая меня с головы до ног. Я вспыхнула. Чертов урод! – Ладно, пусть будет два, – смилостивился он. – Но только чур Коллина и Брейди не подговаривать. Я их предупрежу. – Да никогда в жизни я даже не посмотрю на них. Обещаю. – Я подала Максу руку, и мы заключили пари, которое заставило меня изменить свою жизнь. Макс поднялся из-за стола и потянулся так, что у него захрустели позвонки. – Слушай, – я умирала от любопытства, – а как ты вчера разрулил ситуацию с мамой? – Я просто поговорил с ней по душам. – Братец широко улыбнулся. – И она мне ещё деньжат подкинула, чтобы я Николь сегодня в кино сводил. Я задохнулась от зависти и треснула Макса кулаком в рёбра. Ну почему одним всё, а другим – ничего?! Нет в жизни справедливости.