Пойманная птица

Безысходность похожа на изначально ненужный украденный дар, если её приручить. Похожа на красивую, но наскучившую и бесполезную статуэтку, если к ней привыкнуть. Совсем как эта глупая серебряная птица на маленьком пьедестале, которая, видно, хочет, но никак не может взлететь. И смирилась с этим ещё когда её выплавили - из текучего горячего металла в холодную безучастную вещь. Так что джентльменский набор Последователей на сегодня бесхитростен, хоть и немного непредсказуем: оставленные на полу гостиной фоторамки, затупившийся перочинный нож Джима, которым соскребали избытки клея, сам Джим, спящий на диване, и бутылка вина в его руке, допитая до уровня, на котором про стоящие рядом бокалы забывают даже интеллигентные доктора. Он, конечно же, не хочет признаваться брату - и никогда не признается - что заточение гнетёт и его. Пусть меньше. Но тяжёлая, молчаливая меланхолия старого особняка, напоминающая о себе с каждым шагом в историю того, иногда всё же одерживает верх. Лишившись собеседника, она долго считает трещины в замысловатой лепнине потолка, слушая тихий треск камина, пока не замечает поворот камеры строго в их сторону. Улыбка с оттенком насмешливой безнадёжности дрожит на губах вместе с отблесками догорающего огня. - За твоё здоровье, повелитель марионеток. - шёпот; блик на бокале, поднятом усталой рукой; просачивающийся сарказм осознания, что куклы, на самом деле явно желающие своему господину самой мучительной смерти, с исполнением сего сами вынуждены будут безвольно повиснуть, потеряв последнюю призрачную надежду покинуть злосчастный дом. - Золотая клетка... теперь я понимаю, что это значит. - вздыхает она, опустив голову обратно на спинку дивана. - Собственные комнаты вместо затканных паутиной камер. Даже среди крыс встречаются декоративные милашки. Прекрасное вино, чудесные пироги Дженни... Джим ворочается, краем спящего сознания услышав знакомое имя, сминая недавно поглаженную названной девушкой рубашку. - ...Дорогая меблировка, не докучающий своим присутствием хозяин и компания двух умных, умелых, красивых молодых мужчин. Трёх, если бы ты имел смелость общаться со своими пленниками лично... Однако, следуя логике, там, где ты находишься, ещё лучше. Там водится драгоценность, способная затмить любые другие - свобода... Но есть ли такие же верные друзья? Есть ли семья, не немые образы старых фотографий, а настоящая? Сомневаюсь, что есть даже любовница. Или хотя бы такое милое домашнее животное, как наша Нэн... - Мне и так хватает питомцев. - никем не услышанная, отвечает тень в мерцании экранов и выжидающе скрещивает тонкие пальцы под подбородком. - И за что только такое несчастье на мою голову... - ...Правда ведь, док? У старшего Файрвуда разгорячённые от вина губы и прохладно-шёлковый, плохо поддающийся галстук. Сорванная с нитей чужая марионетка. А как она смотрит время от времени в сторону камеры - будто отвечая мигающему красному огоньку. Так же мимолётно. Зло. Испытующе. Маняще. Кукловод с явным равнодушием окидывает взглядом другие экраны. В усмешке сквозит отвращение. Глупые. Слабые. Это им для сознания собственной важности - первая нить - нужны отстаивающие свою позицию фракции. Это им в силу природных слабостей - вторая нить - нужны роскошь старого особняка, вино и женщины. Ему - нет. Его нисколько не угнетает одиночество. Или всё-таки... - Скажу по секрету: сегодня ночью, когда будешь оставлять своих деревянных ангелов и ведьм, я не буду спать. Я дождусь. И могу быть для тебя кем угодно... ведьмой или ангелом. Сопротивляющейся мятежной Подпольщицей или покорной желаниям своего Учителя Последовательницей. У тебя, в отличие от нас, есть свободный выбор... так сделай его. ...Всё-таки это начинает раздражать и будить собственную слабость, будь она трижды проклята. К счастью, метко брошенная статуэтка отворачивает камеру. - Кажется, работа вчера меня слишком утомила. Голова раскалывается... Ты там? Стук в дверь. Мягкий, терпеливый, но настойчивый - как и вся тактика Последователей. Младший не стучится никогда: обычно врывается без предупреждения. Дженни в таких случаях подсовывает под дверь записки о встрече на кухне, а Тэн по свойственной ей вежливости и отстранённости вообще не имеет привычки беспокоить других без крайней надобности. - Я только хотел сказать, что фотографии... Ох, боже. Что с тобой? Принести аптечку?.. - Не надо. Только плечи немного затекли. Узлы поддаются с трудом. Даже пальцам такого талантливого хирурга, как Джим. - Тот, кто привязал тебя здесь, явно постарался. Это ведь... - Ход мыслей верный. - раздражённо и слабо улыбается ему она. Успешно соврав: лопатки и ключицу на самом деле ломит адски. - Но что Учитель хотел этим сказать?.. Она молчит. Всё, что она помнит - как ей, птице из вороньей стаи, расправляли крылья. Как давали почувствовать цену свободы, пока их обвивали верёвки и холодные руки. Как разрядом по спине пробегал сладкий страх, смешанный с желанием ни за что не отпускать пойманную воплощённую тайну, отделённую лишь темнотой. И как Кукловод, когда подвешенная марионетка оказалась в его полной власти, в последний момент ушёл. Ускользнул в ночь, сказав только: - Даже не вздумай пытаться мною манипулировать. И оставив после себя лишь разочарование и одиночество, сопутствующие ему всюду, везде, всегда.