Another me

«Мне повезло в том, что я проживаю две разные жизни. Когда я возвращаюсь из тура домой, я закрываю за собой дверь, ставлю чемодан на пол, и всё безумие остаётся в чемодане. Внешний мир за дверями растворяется. Но когда я нахожусь в дороге, то я совершенно другой человек.» Бам. Чемодан с грохотом приземляется на паркет. Чёрт, не ожидал. Надеюсь, не нарушил ничей покой. Ну да, конечно. Папочка вернулся с работы – наконец-то – вряд ли старший уснёт, пока не накинется с крепкими объятиями на шею. Так и происходит. Кидается на шею, как я и думал. Она выходит из спальной, сразу видно, что мной был нарушен её сон, но он вышел незапланированым. Все ждали папу и папа явился. Подхватываю малыша на руки, крепко поддерживая его равновесие, а второй притягиваю её к себе, целуя нежно лицо. Мои сокровища. Как же я по вам скучал. Младший спит, а потому пойдёт на ручки утром. - Папааа, папочка, спой мне на ночь, пожалуйста! Улыбаюсь тепло и целую светлую макушку – пока что его волосы не потемнели, но наверняка изменят свой цвет, потому что мы оба далеко не блондины, а сейчас он похож на принца из сказок – поднимая глаза на неё. Тоже улыбается и говорит: - Мне иногда приходится ставить ваши диски, его способен утихомирить лишь твой голос! Я как мать немного ревную, потому что мои колыбельные не имеют такого эффекта и влияния, как отцовская работа. - У тебя не менее прекрасно выходит, не ревнуй, - обхватываю её за талию и веду в комнату сына, укладывая того в кровать, наклоняясь над ним, поправляя одеяло, а потом – садясь на край и спрашивая: - Какую хочешь песню? - Нашу любимую! Нашу любимую. Neon Noon. Вспомнил, как придумал к ней видео. Когда подходил выключить ночник, то заметил, что его свечение на моей футболке вырисовывает психоделические узоры и картинки, потому взял четыре зеркала и свой сотовый и… снял такой вот импровизированный клип. Да, я люблю снимать. Как и писать музыку. Как и видеть малышей, мирно посапывающих в своих кроватках. Знаю, что им не хватает отцовской заботы. Знаю, как они скучают, но.. Также знаю, что не успокоюсь и не перестану этим заниматься до тех пор, пока не иссякнет источник вдохновения и, признаться, я бы хотел, чтобы это произошло как можно позже – например, тогда, когда я уже буду старым седым мужчиной, страдающим проблемами со зрением или чем там обычно болеют пожилые? --- Пара намёток, которые были сотворены в туровом автобусе, уже который день не дают мне усидеть на месте. Потому я, конечно же, направляюсь в студию и закрываюсь там до глубокой ночи, а когда отхожу от своего собственного мира, то понимаю, что сегодня пятнадцатое декабря. Мой день рождения. Мне уже тридцать четыре. Но нет, я вовсе не считаю себя старым, как это делает мой лучший друг, вопя о том, что скоро облысеет. Дурак, что тут скажешь. Ну ничего себе увлёкся – на сотовом уже мигает несколько непрочитанных сообщений, в том числе и от него, о ком я говорил ранее. Смотрю на часы – три с лишним ночи. Вздыхаю, но отправляю слова благодарности в ответ и откидываюсь на спинку кресла, улыбаясь чуть. Угадайте, кто тут же перезванивает и начинает орать поздравления, обруганный своей миссус за это, а потому понижает голос до шёпота, но я представляю, как он это говорит – топчется на ровном месте, потому что его распирают эмоции? Верно. Обожаю его за это. Да за много что его обожаю. Родной придурок. Поговорив, наверное, минут двадцать – а по-другому мы не можем и это самый минимум – всё же поднимаюсь и думаю идти в кровать, открываю дверь и вижу что-то лежащее на полу. Поднимаю, подношу к глазам и издаю какой-то полустон. Рисунок. Кто на нём нарисовал – догадаться не сложно. Именинник. Папочка. Чёрт. Чёрт, я хочу или завопить или расплакаться или всё вместе. А ещё – поблагодарить моего маленького одарённого сына, что наверняка потратил на картину много времени. Утром. Я снова всё испортил своим творчеством, блять. Но не могу – порыв никуда не деть, а потому тихо проникаю в его спальную, почти невесомо провожу пальцами по щечке, стараясь не потревожить сон даже дыханием. Куда там – конечно же просыпается и тут же радостно садится в кровати, награждая отцовское сердце самыми тёплыми словами на свете. Ох, боже. Мой хороший. Обещаю ему повесить шедевр у себя в студии, а потом почти насильно заставляю снова спать. И я в самом деле возвращаюсь в свою обитель и прикрепляю под множеством важных мне фотографий листок со своим портретом. И сейчас я ощущаю себя самым счастливым человеком на свете. --- «Я по-настоящему боюсь начинать создание нового альбома, потому как знаю, что это будет означать. Знаю, как много займёт это времени до завершения, мысленно представляю собственную самоотдачу, и процесс полностью поглотит мою собственную энергию. Это превратится в настоящую одержимость. Я писал пятый альбом впервые без стороннего продюсера, поэтому это двойное безумство. Но знаете что? Я понял, что действительно люблю это. Всё на своём месте, это то, чему я принадлежу. Закройте дверь, вот и всё.» Да, так я говорил в одном интервью и, сука, не хочу себе изменять. Угу. Даже в день самовылупления торчу в студии. - Папа! – раздаётся за дверью. Нет, к чёрту, не сегодня. Да, я уже много отдал, но у меня есть долг, блядь. У меня есть любимые. У меня есть то, о чём мечтают многие и чему могут тихо, а то и громко, завидовать. Выключаю свет, всё оборудование, всё – время задувать свечки на торте – я бы сопоставил эту ситуацию именно с тем, как сам только недавно покинул студийку, гася за собой всё. Кое-что иногда нужно оставлять позади. Ровно как этими потухшими огоньками я отмёл всё плохое, что случилось со мной в прошлом году жизни, пусть такого было и совсем мало. --- Иногда меня мучает совесть. Банальный пример – мы с ней ходим по магазинам, и мне в башку внезапно втемяшивается либо мелодия, либо четверостишье. И что я делаю? Хожу между полок с грёбаным диктофоном! Представляю, как по-идиотски смотрится со стороны. Поначалу моя обижалась, а теперь лишь смеётся, подкалывая тем, чтобы не сильно прятался в дебрях собственного подсознания, а то она не сможет без меня выбрать новую шмотку или что мы будем есть на ужин. Ладно, признаюсь. И не только за это. Вообще за то, что я такой. Ранее я говорил о том, что ничего не исправить – против природы ведь не попрёшь. Но также и не попрёшь против тех червячков сомнений в правильности построения жизненного пути. Хм. А если… Останавливаю её прямо посреди коридора, сто процентов отрывая от какого-то дела, но это дибильная привычка – говорить сразу же, не терпя. - Милая, можно вопрос? Кивает, внимательно смотря в глаза. - Вы, наверное, сильно страдаете от того, что я постоянно в разъездах, в студии, в музыке, в барах, в себе. Да? Хм, а ведь правда говорят, что действия куда убедительнее слов. Теплый поцелуй, объятие и больше ничего. Но. Этого мне хватает с избытком. Провожаю её взглядом с улыбкой и направляюсь в противоположную сторону, останавливаясь на пол-пути, догоняя её, выхватывая из руки поднос и говоря: - Мисс, Вам явно нужна помощь мастера! Хотя, мастер я хреновый – ломастер самый настоящий – но суть ведь вообще не в этом… --- Мы случайно встречаемся на улице с ним и отходим покурить. - Каково ощущать себя другим человеком, мистер? - Странно. Непривычно. Кажется, что завтра новый концерт и нужно прятать свои страхи и сомнения под скорлупой, ты понимаешь. Кивает, затягиваясь. - Как малышка? - Увидела тебя опять по телеку, залепетала «дядя», «дядя». Дядя, заскочи на днях понянчить? Смеюсь тихо, потрепав его по плечу. - Заскочу, обещаю. Давно не видел принцессу. Правда ведь принцесса. С огромными глазами-пуговками, как у родителей. Он что-то опять орёт про то, что не позволит нашим детям быть вместе. Гогочу в ответ, кивая типа в согласии. Ну конечно, ты до сих пор не понял, как мы связаны? Ой, он ужасно ревнивый. И если бросил такую фразу в интервью, то в жизни всё ещё хуже, уж можете мне поверить. А какой я в жизни? Задумываюсь, подхватывая малышку и сажая её себе на плечи, держа за ножки. Я… не скажу, что открытый, нет – не такой характер. Более.. чувственный. Да, наверное. По крайней мере, без стеснения могу сказать ласковое слово или что-то наподобие, не опасаясь неправильного восприятия или осуждающих голосов за спиной. Могу не прятаться за всесильным холодно спокойным собой, каким меня обычно видят в интервью. Могу… Могу… - Итальяшка, сюда дуйте вместе, покажу что-то. Пригибаюсь, идя на голос, чтобы девочке было удобнее, и подхожу к её отцу. - Чего? - Нас тут по телеку показывают. Посмотри на неё сейчас. Снимаю со своих плеч хрупкое создание и усаживаю к себе на колени, плюхаясь рядом с ним на диван. Пару секунд мы ждём и тут раздаётся громкое «дядя!», а после она поворачивается и сжимает в кулачок мою бороду. Ржём вместе, хваля умного ребенка, а я тихо повторяю: «дядя тут», гладя её по спине. Чёрт. Мне этого очень не доставало, однако! --- - Когда у вас снова концерты? Оборачиваюсь на голос и приглашаю её присесть рядом. - В конце января. Ещё есть время. А что? - Просто подумала, может… Прерываю её, кладя пальцы на родные любимые губы. - Да, мы куда-нибудь обязательно съездим. У меня уже есть пара идей, за завтраком поделюсь ими с вами. Кивает, поднимаясь, тепло чмокает в макушку. - Не засиживайся долго. Я, конечно, привыкла обнимать подушку, но грудь моего мужчины явно поприятнее, помягче и потеплее. Улыбаюсь. Широко, по-идиотски. - Скоро приду. Ещё пять минут. Засекаю время, действительно, ставя себе некий ультиматум. Время так скоротечно и стремительно, что даже секунды являются чем-то бесценным. Не выдерживаю и трёх, срываюсь, мчусь в кровать, обнимаю её крепко и говорю о своей большой любви. Те слова, что она хочет слышать каждый день, но, увы, либо читает их в сообщениях, либо слышит отголосками эхо, переданного по проводам. Пока я дома, на «каникулах», то забью на студию. Успеется. Никуда она не денется. А вот они… Дети растут, мы взрослеем. Нет, я не хочу пропустить такие бесценные моменты, как, к примеру, то, что мой сын впервые возьмёт в руки гитару и попросит меня научить играть его. Как младший пойдёт в школу. Как они оба влюбятся и будут знакомить нас со своими девочками. Как… Всё, хватит. Покрепче прижимаю к себе любимую девушку и вдыхаю полной грудью запах её волос. Его мне не хватает в турах. Он успокаивает. Он напоминает о доме. О месте, где я нужен и любим. Где меня всегда примут и поймут. О месте, где находится моё сердце, как бы далеко нас с группой не забрасывало, в какой бы стране мы не находились. Ведь так важно иметь в этой жизни свой остов спокойствия, верно? И я давно обрёл его. Можно завидовать самому себе и проваливаться в умиротворённый сон, который не способно потревожить ничто. Это не автобус. Это не гостиницы. Это я в гармонии с собой. И никак иначе.