Всё тайное...

Торопливые поиски Мюллера привели Марио Гётце на тренировочное поле. Обычно в это время суток оно пустовало, но сейчас там столпилась половина команды, окружившая задорно вещавшего Томаса. Подобравшись ближе, Марио застал окончание истории, приковавшей внимание баварцев: — Прикиньте, как он обалдел! Зашёл в свою комнату, расслабился и тут дверца шкафа, не выдержав надругательства, с треском отламывается и оглушительно грохается на пол. А внутри я такой красивый стою в этом злоебучем розовом платье с рюшками и бантиками! — голос Мюллера потонул во взрыве хохота. Гётце сделал в памяти зарубку обязательно выяснить подробности этой истории, но сейчас, к сожалению, на это не было времени: — Томас! Отвлекись ненадолго! — окликнул он друга. — Ну а продолжение этой истории вы узнаете в следующей серии! — весело провозгласил Томас, утаскиваемый Гётце в сторонку. – У телеканала под названием Мюллер всё больше подписчиков! — На самом интересном месте!.. — шутливо возмутился у них за спиной раскрасневшийся от хохота Шакири, но Марио даже не обернулся. — Что хотел-то? — поинтересовался Мюллер, как только они отошли на достаточное расстояние. — Я у тебя сегодня телефон одолжил, забыл его в номере Нойера. Заскочишь, заберёшь? — перешёл к делу Марио. — Пфф, всего-то? Да он мне пока и не нужен, пусть валяется. — Ты не понял, — настойчиво взглянул ему в глаза Гётце и с нажимом добавил, — тебе позарез нужен этот телефон. В номере Нойера. Прямо сейчас. — Ну… ладно… — недоуменно согласился Мюллер. Томас резко ворвался в комнату голкипера, заставив находящихся там Филиппа и Мануэля подскочить от неожиданности — парни находились в довольно откровенной позе и гостей явно не ожидали. Заваленный Мануэлем на кровать капитан мгновенно залился краской, голкипер же замер от возмущения из-за действий Томаса в том положении, в котором был, — того не смутила ни ситуация, ни тот факт, что сладкую парочку почти ничего не отделяло от полной наготы. Вместо того, чтобы с извинениями свалить, Томас, наоборот, зашёл дальше в комнату, не прекращая тараторить: — Я буквально на минутку, не смотрю, не смотрю, честно, — он демонстративно прикрыл глаза ладонью, сразу сдвинув пальцы так, чтобы в образовавшийся зазор открывался хороший вид. — Пошёл вон! — заорал, отмерев, Ману. Он скатился с Филиппа и торопливо прикрыл их покрывалом. — Ща, ща, только телефон заберу. Вы продолжайте, не обращайте на меня внимания. Ману, не пялься на меня так, вон, капитан уже весь покраснел от ревности... — Томас ловко увернулся от брошенного будильника, заржал, как молодой конь и, цапнув мобильник, бодро ускакал в коридор. Там его уже ждал нетерпеливо переминающийся Гётце. — Что, язык не повернулся сказать? — насмешливо поинтересовался Мюллер. — Я там, между прочим, жизнью рисковал! — Дал слово, что никому не расскажу. Но про показать речи не шло... сами виноваты, задрали мной прикрываться! Чуть что, сразу я. Семь бед — один ответ, Гётце! Почему Ману такой помятый? С Гётце всю ночь отжигал. И всё в этом духе. Вот я и решил поделиться с кем-нибудь. — И выбрал меня, какая честь, я польщён, — разулыбался Томас, дружески приобнимая Марио за плечи. — Твоим бедам пришёл конец! На его губах расцвела шкодливая улыбка, всегда так пугавшая членов команды — она означала, что Мюллер задумал очередной розыгрыш или пакость. А в номере Нойер и Лам одновременно вздрогнули, синхронно почувствовав целый табун ледяных мурашек плохого предчувствия.