Место для Эдны Крабаппл

Осенние будни способны выбить из колеи даже самых крепких. Эдне сентябрь приносит с собой не только очередной год в компании не самых умных детей, но и непонятную тоску. Ей тошно от бессмысленных занятий, бесконечных глупых ошибок в тетрадях и серых будней в этой Богом забытой школе. Тошно от самой себя, от коллег, от пустой квартиры. Сегодня один из таких дней, когда кофе на вкус как песок, за окном сырость, и за двадцать минут до конца урока Эдна, дав классу какое-то бессмысленное задание, смотрит пустым взглядом в журнал, ждет, когда же прозвенит звонок. Раньше уйти с головой в работу ей помогало, можно было бы задержаться на работе, придумать для класса экскурсию, поработать над планом, в конце концов, хоть какая-то мыслительная деятельность, но, увы, Сеймур тоже завел привычку задерживаться допоздна. А от него, вот совпадение, Эдну тоже тошнит. И если раньше он все еще пытался позвать на свидание или в кино (Эдна утоняла будет ли там его мама, а в ответ Сеймур молчал, оставалось лишь горько посмеяться), теперь он просто делал вид, что уходит домой в то же время, порывался понести сумку, проводить до машины или до дома, словом, чудовищно надоедал. Ему можно сколько угодно повторять, что слишком поздно и он сам (и при помощи Агнесс) разрушил их хрупкое счастье, но Сеймур словно упертый и несчастный ребенок держался за её юбку и никак не мог отпустить. Когда наконец звонок разливается резкой трелью, и класс стремительно пустеет, Эдна выдыхает. Пятница. Благословенное время, когда можно уйти практически сразу после детей, надо только сделать вид, что ужасно занята, взяла работу на дом, ведь никто не хочет сидеть в пятницу допоздна. Эдна нервно постукивает карандашом по столешнице, поглядывая на часы. Для приличия нужно посидеть ещё десять-пятнадцать минут, собрать работы, а потом быстро бежать, пока Сеймур не решил, что уже можно невзначай заглянуть в учительскую. На краю стола примостились мертвым грузом непроверенные контрольные тесты, и Эдна обещает себе, что в понедельник придет пораньше и обязательно их проверит. Обязательно. Честное слово. Наконец, когда минутная стрелка уверенно пропустила десять делений, Эдна поднялась из-за стола и уверенно вышла из кабинета, закрыла дверь и быстрым шагом пошла к выходу. Впереди маячила соблазнительная перспектива целых двух выходных, в которые она вольна делать все, что только ей заблагорассудится. И в эти выходные Эдна страстно хотела выпить, расслабиться и, если повезет, подцепить кого-нибудь необременительного. Потому что дома её ждала только пустая и холодная постель, старая кошка и изрядно надоевший телевизор. Эдне почти совсем окончательно за тридцать, и в душу медленно начинает закрадываться простая и страшная мысль — это навсегда. Навсегда эта серость, это уныние, скучные будни с учениками, холодные вечера в компании Пуффи, бутылки вина и Бриджит Джонс. А к этому Эдна совершенно не готова, в ней ещё много любви. Наверное. Или как ещё назвать то чувство, что не дает ей спать по ночам. Дом встречает её едва собранной с утра постелью, легким беспорядком, пустой кошачьей миской, Пуффи лениво потягивается, встречая её на пороге. Эдна подхватывает кошку на руки и проходит сразу в ванную комнату, где долго смотрится в зеркало, и на неё смотрит пусть уже не юная, но все ещё привлекательная женщина. Эдна отпускает Пуфии и собирается: подкрашивает этой женщине ресницы, взбивает волосы, чтобы они лучше смотрелись, одевает в красивое темно-синее платье… И не чувствует себя ею. Эдна чувствует себя лишь уставшей и старой. — Взбодрись, — приказывает она и заставляет отражение себе улыбнуться. Сегодняшний вечер будет её, сегодняшняя ночь и сегодняшняя жизнь. К сожалению, Спрингфилд слишком мал, в нем почти нет мест, где приличная женщина может выпить. Спортивный бар напротив боулинга Эдне не подходит, там тусуются студенты и завтрашние выпускники школы. В таверну Мо соваться тоже не имеет смысла — разбавленное пиво, отвратительно кислое вино, а столы и бокалы такие же грязные, как и взгляды, которыми одаривает её коленки бывший любовник. В таких забегаловках толкутся либо неудачники, либо Сеймур. Эдна проходит на кухню, чтобы взять справочник и коробку с кормом для Пуффи. Возможно, в путеводителе по Спрингфилду она найдет хоть что-нибудь. Место для Эдны Крабаппл. Она смотрит перечень заведений, пока не натыкается на первое же незнакомое название. Бар, и на глянцевом фото выглядит неплохо. Эдна вызывает такси и прибирается в квартире, засыпает кошачий корм в миску. Если ей повезет, то все должно выглядеть прилично, а если и нет, то все равно — все должно выглядеть прилично. Если никто не ждет Эдну дома, то она будет ждать себя сама. — Хотите отдохнуть от мужского общества, красавица? — спрашивает водитель, когда Эдна называет ему адрес, и ухмыляется. — Да, — удивленно отвечает Эдна и отворачивается к окну, ясно давая понять, что дальнейший разговор поддерживать не намерена. К счастью, водитель молча везет её, не пытаясь продолжить диалог. Тишину нарушает только радио, которое страшно хрипит, исторгая очередную попсовую песню, но у неё приятный и ненавязчивый мотив, Эдна неосознанно вслушивается в слова. And hold you tonight Well we know I’m going away And how I wish I wish it weren’t so So take this wine and drink with me Let’s delay our misery. У бара название отличается. Спускаясь, Эдна начинает понимать — в клубе нет мужчин, только женщины. Немного, и то большая часть на танцополе. У бара стоят поодиночке, а за столиками сидят парами. В дальнем углу Эдна замечает работницу школьной библиотеки, кажется, её зовут Лиза. В следующее мгновение Эдна узнает и её спутницу, Анну, которая работает в бухгалтерии. Они целуются, прежде чем Эдна успевает подумать вместе ли они. Отлично. Это лесбийский бар. Эдна нерешительно замирает на полпути и запоздало злится на устаревший справочник. Конечно, она может сейчас развернуться и уйти, поймать новое такси и поехать… только куда? В конце концов, выпивка везде выпивка. К тому же сюда Сеймур точно не зайдет. С этой светлой мыслью она все же спускается и, неловко оглянувшись, направляется к стойке, забирается на барный стул. По соседству сидит темноволосая красивая женщина, она улыбается Эдне сочными губами, и Эдна едва улыбается в ответ. У барменши проколота губа и нос, волосы перекрашены наполовину в черный. Она дружелюбно улыбается, пока смешивает Эдне «Космополитен». Музыка не бьет по ушам, а лесбиянки не пытаются к ней подойти или заказать выпивку. Пока. Эдна закуривает и без особого интереса рассматривает танцующих женщин. Они все разные, не супермодели, конечно, но есть и очень симпатичные. Эдна задерживает взгляд на крепкой рыженькой девушке, которая пока танцует одна. У неё длинные волнистые волосы, грудь совсем небольшая, и двигается девушка слишком резко, но в этом есть что-то завораживающее. Но ничего, кроме любования танцем, Эдна не чувствует. Сигарета дотлевает до фильтра в ёё пальцах и немного обжигает, приводя в чувство. — Ох, Эдна, — говорит она себе, заставляя отвернуться, и растирает окурок в пепельнице, — она годилась бы тебе в дочери, если б была лет на пять младше. Наверное, пора бы признать поражение, допить и расплатиться, и поехать домой. Эти мысли заставляют все в груди сжаться, но сил искать что-то ещё сегодня уже нет. — Здравствуйте, Эдна, — внезапно говорит ей кто-то из-за спины хриплым голосом. Эдна оборачивается — рядом с её плечом стоит Пэтти Бувье. Конечно, Эдна её пару раз видела в школе и в департаменте транспорта, когда сестра Мардж Симпсон забирала Барта. — Вы здесь одна? — Она улыбается ей краем рта. Эдна оценивающе смотрит на неё, стараясь не вызвать неудобства. Раньше она видела Пэтти только в жутком сиреневом платье, а сейчас она в клетчатой рубашке и темных джинсах. Несколько мужиковато, но смотрится хорошо. — Не ожидала вас здесь увидеть. — Пэтти небрежно опирается на стойку, словно пытаясь закрыть Эдне пути отступления. — Вы здесь одна? — Да. Решила отдохнуть, — Эдна осторожно улыбается в ответ. Ей кажется или это подкат? — Можно, я Вас угощу? — подтверждает свои намерения Пэтти. Она её клеит. Эдну часто угощали в барах, чтобы этот ритуал ухаживания был ей непонятен. Но — женщина? Пэтти? Эдна отводит на минуту взгляд и смотрит на себя в зеркало — женщина в синем платье смотрит на неё в ответ. Почему бы и не выпить? — Пожалуйста, Пэтти, — Эдна слегка поводит плечом и адресует Пэтти улыбку, она знает, что это красивый жест, и с замечает, как Пэтти проводит взглядом по её руке и шее. Внимание приятно, каким бы оно ни было. Кажется, женщина в зеркале с ней согласна. Они перебираются за приватный столик. Пэтти покупает Эдне красивый разноцветный коктейль с сложным названием, много курит, говорит о себе, своей работе и семье. В общем-то, это тоже не отличается от свидания с мужчиной, разве что Пэтти не сразу трогает Эдну, лишь невзначай за руку, когда, например, подает сигарету из пачки или помогает прикурить. — Моя сестра как-то вышла замуж за знаменитость. Это была самая странная её свадьба, мало того, что фиктивная, так ещё он женился ради того, чтобы прикрывать свои. — Наклонности? — Эдне и правда любопытно. — Он был геем? — Если бы, — Пэтти прищуривает глаза, затягиваясь, — знаешь, этот Трой Макклюр очень любит водный мир. Они говорят о нем, потому что говорили о свадьбе, точнее, о неудачной попытке бракосочетания Эдны. Неожиданно для себя Эдна все ей рассказывает про то, как тяжело было соперничать с матерью Сеймура за его внимание, и с Пэтти ей легче говорить, чем с коллегами, по крайней мере, Пэтти не начинает вслух переживать или костерить Сеймура с его слизняцким характером, просто берет Эдну за руку и говорит что-то вроде «он всегда был дураком и не знает, что упустил». И хотя в её глазах чуть больше понимания и сочувствия, чем следует проявлять к едва знакомой женщине, Эдне все равно приятно, и она не торопится убрать ладонь, даже не спрашивает откуда Пэтти знает Скиннера. Это неважно. — Я всегда думала, что даже если кто-то из нас вступит брак, жить мы с сестрой будем вместе, — Пэтти отпивает мартини из своего бокала. — Оу, — Эдна улыбается, заправляя прядь за ухо. Она слегка пьяна и ей немного непривычно сидеть вот так с другой женщиной, это сильно отличается от посиделок с подругой. Но во всем этом есть что-то пикантное, тем более с Пэтти — спокойно. — Вы очень близки, не так ли? — Мы же близнецы, — Пэтти пожимает плечами. — Мы всю жизнь вместе, но в чем-то расходимся. Она любит мужчин, а мне вот… Мне нравишься ты, Эдна. — Правда? — Эдна слегка придвигается. Разговор неожиданно приобретает совершенно личный и интимный оттенок, куда интимнее, чем взгляд, который Пэтти адресует декольте Эдны. — Но это же клуб, здесь и должны нравиться. — Нет, это ещё с того момента, как я тебя впервые увидела. Когда приходила на какой-то Лизин концерт в школу. И ты там была в таком красивом белом платье, и я подумала, — Пэтти выпускает колечко дыма и расплывается в мечтательной улыбке, — какая женщина. Эд-на. Потому я глазам не поверила, когда увидела здесь тебя, вживую. Ты там вроде была со Скиннером? — Да. — Эдна отмахивается. — Пэтти, я не ожидала, что могу вызвать такие чувства у женщины. — Зря, — Пэтти смотрит на неё абсолютно серьезно. Прядь, старательно заправляемая Эдной за ухой, вьется у её виска, и когда Пэтти касается её, то становится понятно — вот он, момент, сейчас должен быть поцелуй. На решение позволить этому случиться или нет уходит немного времени и, придвинувшись ещё ближе, Эдна подпирает рукой подбородок, приподняв голову, чтобы свет падал на губы. Даже если ей не понравится, то она постарается свернуть это свидание как можно быстрее и деликатнее, но внутри все дрожит, когда Пэтти её целует. Губы Пэтти намного мягче, чем Эдна привыкла, и целует она нежнее, придерживая ладонью за затылок, и все это так непривычно, но в то же время так похоже… Так похоже на Сеймура, что Эдна злится — на себя, на Пэтти, на чертового маменькиного сынка, и от досады напирает на Пэтти, прикусывая её нижнюю губу. И как ни странно, та не отстраняется, и пару минут они, тесно прижавшись, друг к другу, целуются, пока не заканчивается воздух. — Ох, — Пэтти вздыхает, отстранившись, и проводит большим пальцем по нижней губе. На ней остался красный след, наверное, от размазавшейся помады. Эдна залезает в сумочку за зеркальцем и смотрит на себя. Во рту ощущается привкус табака и мартини. — Может, поедем к тебе? — говорит она неожиданно для себя. В зеркале у неё горят глаза. Они обнимаются по дороге в такси, Пэтти гладит шею Эдны, бедро, обтянутое тонким чулком и чуть-чуть, слегка прикусывает её ухо. И Эдне нравится это, нравится, что руки Пэтти мягче, а действия наоборот. Она, осмелев, целует Пэтти в губы, пока они поднимаются в лифте к ней на этаж. Когда они заходят в квартиру, то там все немного похоже на то, что у самой Эдны — серые стены, скучный вид из окна. Пока Пэтти отходит на кухню, Эдна скидывает с плеча сумку и немного проходится по комнате. В самом углу стоит аквариум с игуаной, на стенах висят постеры с каким-то героем сериала МакГайвером. «Что я здесь делаю?» — думает Эдна. Наверное, это какое-то безумие. — Держи, — Пэтти, словно из ниоткуда, появляется в комнате, в руках у неё два бокала с вином. — Хочу выпить за тебя. Эдна звонко ударяет своим бокалом о её и отпивает. Вино оставляет сладкий привкус на губах, а Пэтти, опустошив свой бокал до дна почти сразу, властно притягивает Эдну к себе за талию и снова целует, глубоко, страстно. Алкоголь кружит голову, но совсем не оно причиной того, что Эдна немного возбуждена, и ей хочется почувствовать себя желанной. — Пойдем в спальню, — шепчет ей Эдна, обвив руками шею Пэтти, снова и снова целует её. Широкая двуспальная кровать накрыта простым флисовым пледом. Эдна немного робеет, наверное, потому что теперь окончательно понимает, что собирается переспать с женщиной. Она никогда не делала этого, за спиной щелкает замок, когда Эдна оборачивается, то видит, как Пэтти поворачивает ключ. Затем смотрит на неё и начинает пуговица за пуговицей расстегивать рубашку, высвобождая внушительную грудь в простом атласном бюстгальтере. Эдна тянется к застежке платья, и через минуту оно уже соскальзывает на пол к её ногам. Пэтти сгребает её за талию и валит на кровать, целуя в шею, скулы, ключицу. Она все ещё в джинсах, но вскоре и они оказываются на полу. Эдна подается вперед, заключая Пэтти в объятия, и расстегивает на ней лифчик. У Пэтти некрасивая линия живота и сам живот мягкий, дряблый, но груди крепкие и большие, хоть и немного расплывшиеся. Эдна протягивает руку и сжимает правую грудь Пэтти, проводит большим пальцем по соску, заставляя ту довольно вздохнуть. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Пэтти улыбается и ведет ладонью живота Эдны ниже, к её лобку, прикрытому тонкими кружевными трусиками. — Нет, я… я никогда не спала с женщиной, — Эдна чувствует, что её щеки слегка розовеют. Конечно, в колледже она на студенческих попойках целовалась со своей соседкой, но дело дальше не заходило, в основном, потому что ещё ни одна женщина не вызвала в ней желание заняться сексом немедленно или медленно. Пэтти замирает, её рука останавливается на животе. — Ты уверена, что хочешь продолжить? Эдна прикусывает губу и кивает. — Тогда я покажу тебе, — неожиданно низким голосом говорит Пэтти и внезапно целует её, уже не так медленно и с толком, как раньше, а грубо, раздвигая языком губы. Она торопливо стягивает с Эдны лифчик и спускается губами вниз, целует каждую грудь, обводит языком ореолы и несильно тянет зубами сосок, заставляя Эдну застонать и раздвинуть колени от разгорающегося жара. Она едва сдерживается, чтобы не приласкать себя самой, но не делает этого. Поцелуи Пэтти только распаляют желание: вот она проводит языком по её животу прямо к лобку, вот ведет губами по бедру и жестко кусает, оставляя на нежной коже отпечаток. Она не прикасается к промежности, хотя кажется, что трусики сейчас промокнут насквозь. — Пэтти, сделай это, — говорит Эдна, съезжая ниже, когда Пэтти тянет её за бедра, стягивает трусики и раздвигает ноги. Сначала она проводит языком невесомо, заставляя Эдну трепетать, только обводит клитор и ведет вниз, словно дразнит. Эдну бездумно вплетает пальцы в волосы Пэтти и даже не замечает, как шепчет что-то вроде «ещё», «давай», «боже», пока язык проезжается по всем чувствительным точкам то грубее, то мягче, затем Пэтти добавляет пальцы, погружает их сразу во влажное и горячее нутро, и Эдна стонет в голос до тех пор, пока удовольствие, пульсируя, не разливается по телу. Когда Пэтти поднимется и нависает над ней, на её губах блуждает улыбка. Эдна протягивает руку и проводит по её щеке. Ей хочется прикоснуться к Пэтти, хочется подарить ей немного удовольствия. Она притягивает Пэтти к себе, заставляя прилечь рядом. Она проводит ладонями по её мягкому теплому телу, гладит груди, живот, проводит губами и языком по соскам, заставляя уже Пэтти краснеть, вздыхать. Эдна ведет пальцами по лобку с более густыми и жесткими волосами, нежели у неё самой, и, несмело поникает пальцами между половых губ, где уже так влажно. Она движет пальцами так, словно ласкает саму себя, и каким-то чудом угадывает, потому что Пэтти запрокидывает голову и стонет. От этого зрелища возбуждение снова возвращается, накатывает волной. Свободной рукой Эдна берет руку Пэтти и прижимает к своей промежности. Та понимает намек и снова погружает пальцы внутрь. Сколько это длится — час, минуту, несколько секунд, но время словно замирает и ничего не остается кроме болезненно-медленных движений внутри. Эдна покачивает бедрами в такт, едва сдерживаясь, и продолжает ласкать Пэтти, обводит большим пальцем клитор, резко погружает пальцы глубоко-глубоко в неё. Внезапно Пэтти вздрагивает, и по пальцам Эдны течет теплая жидкость. По её телу разливается второй оргазм, отдающийся во всем теле с каждым сокращением мышц. *** Они просыпаются рано, когда ещё едва рассветает. Часы показывают семь утра. Рука Пэтти лежит на животе Эдны, когда она открывает глаза. Этот жест кажется Эдне приятным. Она поднимается, стараясь не разбудить Пэтти, собирает вещи, разбросанные по полу, и идет в ванную. Внутри у неё все сладко саднит, на внутренней стороне бедра синеет небольшой кровоподтек. Эдна встает перед зеркалом, как есть, обнаженная и уставшая после секса, долго и внимательно рассматривает себя. Затем быстро принимает душ, натягивает на себя измятое платье, чулки, пропахшие возбуждением трусики. Когда Эдна выходит из ванной, Пэтти тоже уже не спит и даже одета в домашнее — просторную майку и длинный байковый халат, небрежно накинутый на плечи. И, конечно, сигарета в руке. — Доброе утро, Эдна, — говорит Пэтти и затягивается. Эдна подходит к ней и берет из её рук сигарету. Не такая крепкая, как она привыкла, но Эдна все равно делает пару затяжек и возвращает хозяйке. — Доброе, Пэтти, — отвечает она и тянется к её губам, чтобы подарить пару дымных поцелуев. Позже она заказывает такси, и пока ждет его, они с Пэтти пьют кофе, смотрят утренние новости и почти не говорят. Наконец подъезжает машина. Пэтти спускается с ней вниз, чтобы проводить. Перед тем, как попрощаться, Эдна смотрит Пэтти в глаза и пытается понять, что она хочет ей сказать. Они могли бы стать подругами, приятельницами, любовницами. Могли бы просыпаться каждое утро, проводить вместе уик-энды, ходить на совместные перекуры или, в конце концов, загнуться от рака легких в больнице, меряясь, кому хуже, потому что пачка сигарет слишком хороша, чтобы от неё отказаться. Они так похожи с Пэтти. Они могли бы… — До свидания, Эдна, — говорит ей Пэтти и целует в самый край губ. — До свидания, Пэтти. Эдна садится в машину и старается не оборачиваться.