Отблески

- Здравствуйте, профессор, - аккуратно опускаюсь на край стула, который, как и все другие плоские поверхности в кабинете Золы, завален бумагами. Арним рассеянно кивает и отмахивается - мол, подожди. И я жду. Минуту, другую, третью, а профессор все еще погружен в изучение каких-то микросхем. Глядя на его сосредоточенность, невольно вспоминаю свои первые учебные месяцы в качестве его ученицы. Тогда я точно так же концентрировалась на тех материалах, что он мне давал, чтобы не разочаровать учителя и не потерять перспективную работу. Тогда моими лучшими друзьями стали настольная лампа и кофе, а еще через некоторое время - и очки из-за посаженного зрения. Задумавшись, не замечаю, что профессор уже оторвался от своих документов и пристально наблюдает за мной поверх очков. - Что вспомнила? - проницательно спрашивает он. Решив не отнекиваться, честно признаюсь: - Первые месяцы учебы. - Ты была отличной ученицей, Нора. И я рад, что выбрал именно тебя, ведь поводов пожалеть у меня еще не было, - следует неожиданная похвала. Ледяная игла, вонзившаяся под ребра, мигом рассеивает приятный осадок воспоминаний. Несмотря на все поступки Золы, он все же остался моим учителем и первым человеком, помогшим мне найти жизненный путь. И я просто не могу его ненавидеть. И ненавижу за это себя. Опустив голову, чтобы профессор не заметил, как предательски прилила кровь к щекам, бормочу слова благодарности. Поспешно загоняю чувство вины на задворки сознания, параллельно придаю лицу серьезное выражение и быстро излагаю просьбу Селены о дополнительном материале для экспериментов. - Исследования мисс Найтингейл заслуживают поощрения, потому что результаты действительно выше ожидаемого. Ей удалось добиться того, что подопытные мыши впадают в состояние анабиоза на срок уже чуть больше недели, и она работает над увеличением длительности анабиотического состояния. Зола внимательно слушает, чуть склонив голову набок. Затем снимает очки, аккуратно складывает дужки и откладывает их в сторону. - Что ж, результаты действительно радуют. Хорошо, я позабочусь о том, чтобы ей поставили новых подопытных, - и, не дав мне успеть его поблагодарить, спрашивает. - Скажи, а как продвигается твой проект? - Он в порядке, профессор, - чуть преувеличенно бодро выпаливаю. - Состояние стабильное, как физическое, так и эмоциональное. - Когда он сможет приступить к тренировкам? Мне бы хотелось, чтобы как можно быстрее, потому что в скором времени ему предстоит первое задание. Конечно, не очень сложное, однако ему пора привыкать. Эти слова больно жалят, но я делаю вид, что размышляю, а в это время лихорадочно пытаюсь придумать еще какой-нибудь повод отсрочить это чертово задание. Лишь секунду спустя осознаю, что, какой бы повод я ни придумала, он будет выглядеть надуманно и вызывать подозрение. Поэтому, собравшись с духом, смотрю прямо в глаза Золе и отвечаю: - Тренировки можно будет начать даже завтра, если время поджимает, профессор. Он встает из-за стола, и я поднимаюсь вслед за ним - сигнал к тому, что пора мне тоже уже уходить. Уже у дверей Зола останавливает меня, положив мне руку на плечо. Внезапно замечаю, что я уже выше него. Это видит и он и подмечает с усмешкой: - Видишь, ты уже смотришь на меня свысока. Я всегда говорил, что ты далеко пойдешь, Нора. - Спасибо, профессор, - с вымученной улыбкой выдавливаю. После чего прощаюсь и торопливо иду обратно в лабораторию - сообщить Селене, что ее просьба была удовлетворена. Когда девушка слышит эту новость, то чуть ли не бросается меня обнимать, при этом восторженно доказывая, что в этот раз эксперимент существенно продвинется вперед. С трудом успокоив этот фонтан радости, возвращаюсь в свой кабинет, чувствуя, как в виски тупыми болтами начинает ввинчиваться боль. Оказывается, у меня непереносимость чужого счастья. Угрюмо усмехаюсь себе под нос: кто бы мог подумать. Раскладываю перед носом кучу листков с прототипами новой версии бионической руки Зимнего и почти сразу же раздраженно смахиваю их обратно в ящик. Разработки так и останутся разработками, если не начать претворять их в жизнь. Нажимаю на кнопку громкоговорителя и сообщаю в микрофон: - Моя команда, собираемся во второй лаборатории через 10 минут. И, забрав глупые листочки, направляюсь туда же. В голове настойчиво брезжит одна идея, почти безумная, но, если удасться ее воплотить, это поможет решить множество наших проблем. Дождавшись, пока соберутся все, откладываю папку с записями и, как-то непонятно волнуясь, начинаю излагать суть свой задумки: - Вам прекрасно известно, что в попытках создать идеальную бионическую руку для Зимнего Солдата мы перепробовали всевозможные металлы и остановились на стали. Но мы не учли, что даже с тем стальным каркасом, что мы поставили Солдату на кости, рука все же слишком тяжелая. И со временем под этой тяжестью его позвоночник начнет искривляться, это неизбежно. Я долго не могла найти достойную замену стали, но недавно наткнулась на доклад одного из наших солдат о Капитане Америка, - вижу, как некоторые с презрением скривились при упоминании этого имени, - который в бою и при нападении, и при обороне использует щит. Этот щит, по докладу того рядового, пуленепробиваемый и способен выдерживать даже сильнейшие удары, при этом поглощая все вибрации. Я долго гадала, что же это за металл, и наконец меня осенило. Это вибраниум! - разворачиваюсь к подчиненным и вижу у многих удивленное выражение пополам с досадой. Естественно, ведь выход лежал почти что на поверхности. - Итак, этот металл именно то, что нам нужно - он легкий, но очень прочный, намного прочнее стали. Волнение все больше охватывает меня. Как, оказывается, все легко!.. Правда, один вопрос остается открытым, и это действует как ушат холодной воды: - Только вот вибраниум - самый редкий металл на земле, и, насколько я знаю, его в данный момент еще меньше, ведь нам неизвестно, сколько ушло у мистера Старка на создание щита для глубокоуважаемого мистера Роджерса, - непроизвольно последние слова получаются буквально сочащимися ненавистью. В этот момент я воспринимаю Капитана как досадное препятствие на пути достижения своей цели, хотя косвенно он даже не виноват в том, что этот щит достался именно ему. - Таким образом, выход у нас один, - подает голос Кэт, - в срочном порядке послать экспедицию на поиски вибраниума и доставить в штаб все, что будет найдено. Помедлив, лишь киваю; она буквально озвучила мои мысли. Почувствовав, что я не буду мешать, Кэт развивает бурную деятельность. Половину коллег выгоняет "заняться чем-нибудь полезным", суетливо звонит руководителю отдела исследований, несмотря на вялые протесты, назначает дату отправления экспедиции. - Меня не волнуют ваши проблемы, сэр! - сообщает она и красноречиво кладет трубку. Хмыкаю себе под нос. Вот этим Кэт и полезна - она обладает уникальной способностью организовывать все, что угодно, причём в кратчайшие сроки. Такими темпами весь вибраниум, что будет найден, окажется у нас не позднее чем через месяц. А если мыслить совсем оптимистично - через две недели. Хлопнув в ладоши, устанавливаю в помещении тишину, весьма актуальную для моей раскалывающейся головы, громко говорю: - С завтрашнего дня приступаем к созданию макета второй версии проекта. А пока все свободны, спасибо за внимание! Распустив коллег, возвращаюсь в комнату и достаю сигареты. За всеми этими делами я совсем забыла про них, и вот теперь организм настойчиво требует положенную дозу никотина. Разваливаюсь на стуле, закинув ноги на стол, глубоко затягиваюсь и задерживаю дым в себе, чувствуя, как задремавшие было черти просыпаются и с ленцой ловят его лапами. Надо бы зайти к Барнсу, сообщить ему о тренировках, что начнутся завтра, предупредить, чтобы на возможные выпады солдат не поддавался и на рожон не лез, но накатившая тяжесть во всем теле одерживает верх. Тушу сигарету, откидываю голову назад и погружаюсь в глубокий сон без сновидений. Пробуждение мое нельзя назвать приятным - я падаю со стула, по всей видимости, попытавшись перевернуться во сне. Сидя на полу, встряхиваю головой, сгоняя остатки сонливости, и перевожу взгляд на часы. - Черт подери! - вырывается вслух. Уже шесть вечера, Барнса в это время должны переводить из палаты в специальную комнату, которая станет его новым жилищем. Из этого, по моему мнению, решено было устроить чистейшей воды цирк - преодолеть путь из медицинского отсека в казармы Барнсу предстоит под полным конвоем, в наручниках. И Зола настоял, чтобы я присутствовала при этом представлении. Наспех закручиваю волосы в пучок на макушке, оправляю халат и, прихватив магнитный ключ для двери, тороплюсь в медицинский отсек. Там меня уже ждут двадцать солдат, выбранных для конвоя, под командованием Голда. Тот отдает мне честь со своей извечной полуухмылкой на лице. Киваю в ответ и краем глаза отмечаю, что на лицах некоторых мужчин заметна нервозность. Надо же, они его боятся. Голд пропускает меня вперед, чтобы я могла провести карточкой по замку и в которых раз возблагодарить небеса за то, что вводить этот чертов код нет нужды. Дверь мягко отъезжает в сторону, и все двадцать человек за моей спиной вытягивают шеи, чтобы воочию увидеть самое опасное оружие "Гидры". Барнс сидит на кровати, положив лоб на сцепленные в замок руки, так же, как и во время прошлого моего визита, но, когда дверь открывается, резко вскидывает голову, обжигая военных ледяным взглядом. Подхожу к нему и ощущаю укол совести: ведь ему никто не сообщил о том, что его переселяют, а значит, все происходящее для него - полная неожиданность. - Док, может вы... Ну, сами понимаете, - Голд ненавязчиво косится на наручники, которые держит в руках. Закатываю глаза и со вздохом беру у него металлические кольца, соединенные противно позвякивающей цепочкой. Черти просыпаются ото сна, царапают мне ребра изнутри вместе с отвратным чувством вины. Барнс поднимает на меня глаза, в которых читается немой вопрос. Поворачиваюсь к Голду и остальным спиной, так, чтобы лица не было видно, и одними губами, едва слышно шепчу: - Объясню все позже. Прости меня. После этого Барнс снова опускает голову и покорно дает застегнуть наручники за спиной. Стараюсь не обращать внимания на то, как покалывает кончики пальцев там, где я касалась его кожи. Положив ему руку на плечо, мягко подталкиваю мужчину к выходу, и тут же нас окружают двадцать конвоиров. Сцепляю зубы, слушая, как черти раскатисто хохочут внутри. Абсолютно ненужное, но такое унизительное представление. - Держитесь возле меня, док, - бросает через плечо Голд, видя, что я все еще иду рядом с Барнсом. - Я в состоянии о себе позаботиться, если вы об этом, - язвительно отвечаю, а Нейтон отворачивается, напоследок кинув на Барнса полный ненависти взгляд. Моя рука все еще покоится у Джеймса на плече, и я ясно ощущаю, как он напрягается всем телом. На долю секунды сжимаю пальцы, подавая сигнал, что все в порядке, и убираю ладонь. Мужчина косится на меня, но сразу же отводит глаза, и остаток пути мы проделываем в молчании. У порога нового обиталища Солдата останавливаю конвоиров и говорю: - Можете нас оставить, далее я обо всем позабочусь сама. Спасибо за помощь, - в последнем слове слишком четко звучит сарказм. Отворачиваюсь, надеясь, что наконец отделалась от них, но голос Голда рушит все мои надежды: - Но профессор Зола отдал приказ сопровождать вас и его до тех пор, пока вы собственноручно не запрете дверь с внешней стороны. Прикрываю глаза. Чертов упертый солдафон. Резко разворачиваюсь и с вызовом сообщаю: - Я собираюсь провести осмотр Солдата, необходимый в связи с началом его тренировок. Вы собираетесь присутствовать и при осмотре, рядовой Голд? - Мне был дан приказ, док, - напряженно отвечает тот. - И да, док, капитан Голд. Меня повысили. При слове "капитан" Барнс вскидывает глаза, и я на секунду захлебываюсь в бушующем океане. Очевидно, что этим высказыванием Голд случайно запустил тот механизм, который заблокировало обнуление, и упрямые воспоминания стали пробиваться наружу. Нет. Нельзя этого допускать. Быстро отпираю дверь, буквально вталкиваю Барнса в помещение и бросаю Голду: - Что ж, как пожелаете. - Нет. Мы с Нейтоном синхронно замолкаем. Солдат стоит, глядя на нас исподлобья и крепко стиснув зубы. Видно, как у него под кожей ходят желваки. - Я против, - медленно говорит он, и океан в его глазах снова скрывается под толщей светло-серого льда. Голд оправляется от удивления и презрительно бросает: - Молчать. Тебя никто не спрашивал. Это он зря. Барнс напрягается, и цепь, соединяющая кольца наручников, попросту разлетается на звенья. А в следующую секунду Голд уже с хрустом врезается в стену и оседает на пол, оглушенный, хватается за челюсть. Как завороженная, наблюдаю за тем, как по его подбородку стекает кровь и как-то отстраненно понимаю, что сегодня он не досчитается как минимум одного зуба. Стряхнуть накатившее оцепенение удается лишь тогда, когда Барнс подходит к Голду и замахивается для еще одного удара. Бросаюсь к Джеймсу, хватаю его за руку в жалкой попытке удержать. Удивительно, но у меня получается. Лед в глазах Солдата дает неожиданную трещину, и он отступает, не сопротивляясь. Отпускаю его и опускаюсь на колени рядом с Голдом, перекидываю его руку через плечо и с трудом помогаю встать на ноги. - В медицинский отсек бегом марш! - зло рявкаю на него. - Я буду через три минуты. Голд сплевывает на пол сгусток крови, но все-таки, шатаясь, покидает помещение. Как только за военным закрывается дверь, тяжело падаю на кушетку. - И надо было тебе на рожон лезть? - устало спрашиваю, в принципе, не ожидая ответа. - Если да, то поздравляю, своего ты добился. - Он мне не нравится, - Барнс садится рядом. - Ну и черт с ним, походит со сломанной челюстью, - отзываюсь. - А теперь снимай майку, осмотр никто не отменял. Мужчина хмыкает, но слушается. Обследование приносит некоторую долю облегчения в мое расхристанное настроение, так как место стыка бионики с кожей полностью зажило, остался только широкий рубец, по которому осторожно провожу пальцами. Барнс дергается, и я поспешно убираю ладонь за спину, извиняясь за ледяные руки. После этого он выполняет несколько небольших тестов, рассчитанных на то, чтобы проверить координацию, растяжку имплантированных мышц и общую подвижность руки, результаты которых тоже радуют - они безупречны. - С завтрашнего дня у тебя начнутся тренировки, - сообщаю, уже стоя в дверях, - так что готовься, будет нелегко. - Надеюсь, все же получше, чем в прошлый раз, - хмыкает он. - Я тоже, - и закрываю дверь в точность так, как сказал Голд - с внешней стороны. Теперь пора в медицинский, посмотреть, сильно ли пострадал последний. Он уже сидит и ждет меня, прижимает к челюсти мешок со льдом и периодически сплевывает кровь в тазик. - Сам нарвался, - цинично сообщаю ему, прежде чем приступить к осмотру. Как выясняется, все не так плохо, даже зубы почти полностью целы, всего-то прокушен язык и сколот резец. Это не проблема, так ему и говорю. - Док, он опасен, - невнятно отвечает Голд. Закатываю глаза. - А чего вы ожидали, капитан? Зимний Солдат - оружие, а оно всегда опасно. - Как его контролировать? Как вы его не боитесь? Он же вас уже однажды чуть не убил. - Вам мисс Делани это растрепала? - отхлынувшее было раздражение быстро возвращается. - Нет, я видел синяки. - Отвечая на ваш вопрос: я его не боюсь, потому что я - ученый. И мне важен результат моего исследования. А результат оправдывает почти все жертвы, - черти улюлюкают над тем, как легко эти цинично-шаблонные слова слетают у меня с губ. - Теперь вы свободны, капитан Голд. Рекомендую пока что не разговаривать некоторое время. К себе в комнату возвращаюсь только около одиннадцати, уже после отбоя, забегавшаяся по мелким делам. Сил нет даже на то, чтобы снять рабочий халат, так что прямо в нем ложусь в постель и, перевернувшись на спину, закуриваю. Опять сигареты кончаются, скоро снова придется просить Золу о новой партии. Или бросать курить, но это не вариант. Курение хоть чуть-чуть облегчает чувство вины, прожорливой крысой грызущее меня изнутри вместе с чертями. Это чувство, загнанное было на задворки сознания за прошедшие полтора месяца, сегодня вернулось и усилилось. Да черт побери. Ощущать себя последней дрянью от осознания того, что Барнс мне доверяет и меня слушается, оказалось гаже, чем мне думалось. Ну почему Зимний не задушил меня в те первые минуты после обнуления?.. Так всем было бы легче. Эксперимент удался, и теория подтвердилась. Все-таки человек лучше всего запоминает именно то, что приносит ему боль. Именно поэтому Джеймс Бьюкенен Барнс забыл все, но почему-то вспомнил меня. Голд спрашивал, как я его не боюсь и как его контролирую. Ответ прост. Он верит мне.