Ярость берсерка, амулет и крылья.

Представь предгорья, горную шумную реку, берега которой усыпаны камнями. По сторонам реки нависают деревья с длинными гибкими ветвями. По небу бегут облака, закрывая солнце, и в эти мгновенья на землю падают зябкие тени. Берегись обманчивой прохлады и тишины, скоро камни, лежащие здесь, увидят кровь. Без единого плеска, как в немом кино, появляются корабли норвежцев. Они разговаривают в полный голос, ведь они здесь хозяева. А не какие-то чужаки, посмевшие заявить о том, что земли, принадлежавшие испокон веков норвежцам, ныне им не принадлежат... Свист, удар. Первая стрела с черным оперением, дрожа, торчит из ели. Наконечник полностью ушел в кору. Это вызов! С криками и ревом противники обнажали мечи и доставали луки, раскручивали палицы, бежали навстречу лесам, навстречу ненавистным чужакам, навстречу славной схватке! А наверху парили валькирии...Не было радости в их глазах, лишь сожаление и серьезная сосредоточенность. Стараясь выглядеть, как взрослый, вместе со всеми бежит юноша, этот бой первый в его жизни, и он старается не осрамиться перед отцом, бежит вместе со всеми, полный воодушевления и готовый, если придется, умереть за родную землю. О, юношеский максимализм, текущий по жилам всех нас, но чересчур быстро сменяющийся страхом и желанием бежать куда подальше! О, наивность, и ожидание сказочного боя, как в древних сказаниях! Облетят блестки со слов, испачкаются в грязи и крови первые перышки, стоит лишь увидеть, как летят головы и падают твои товарищи. Мужайся, юноша, ибо умрут твои родные у тебя на руках, и сам ты падешь не бесславной ли смертью? Берегись, Химмель, потому что имя твое мне уже известно, а значит падешь ты в этой битве. Казалось, исход сражения был предрешен, и англичане останутся удобрять землю, а у норвежцев прибавится трофеев, да коварные чужаки привели подкрепление, и их стало вполовину больше. Норвежцы оказались в кольце. Это лишь прибавило им сил, но мечи были зазубрены, а многие ранены. С правого берега реки раздался рев, битва на мгновения прекратилась, обе стороны застыли в недоумении. С медведями тех мест лучше было не шутить, их почитали и приносили жертвы. Неужели один из них явился прекратить побоище? Гигантских размеров медведь ворвался в ряды англичан, разбрасывая их лапами, словно муравьев. Те не растерялись, и набросились на невиданного зверя - им нет разницы - норвежцы ли, медведи, силы небесные... Оправившись от благоговейного ступора, норвежцы снова накинулись на англичан, но момент был упущен, и защитник справедливости рухнул, пронзенный несколькими десятками стрел, подмяв под себя напоследок пятерых. То был берсерк-оборотень, медведь с человеческими глазами. Рыжий мужчина, бритый почти налысо, но имевший хвост, лежал на месте медведя и тяжело дышал. Под натиском хозяев чужаки отступили в тени елей, что стояли чуть дальше от реки, и наступила обманчивая тишина. Валькирия спикировала вниз; ее шаги были почти неслышны, лишь крылья тихо шелестели, да позвякивали звенья тонкой кольчуги. Она подошла к берсерку и опустилась перед ним на колени. Подняла его лицо, внимательно заглянула в глаза воина, уже почти угасшие. Но вот, в них что-то ожило, и норд моргнул, пытаясь понять, что происходит. Серо-голубые мудрые глаза встретились с зелеными. - Бьорн... я Бьорн! - прошептал он. Та кивнула, гладя его щеку: -Hvil i fred, Bjørn... (Покойся с миром, Бьорн - прим.авт) Прохладными пальцами она закрыла его глаза и легко поднялась на ноги. -Отец! Отец! -крикнул кто-то с болью в голосе. Валькирия обернулась - Химмель бежал к ним, спотыкаясь о тела. Он где-то потерял шлем,и его волосы золотились в лучах заходящего солнца. Юноша упал на колени перед умирающим воином и взял его за руку. Бьорн приоткрыл глаза и слабо улыбнулся ХИммелю, разжал кулак и подтолкнул ладонь к сыну. На ладони лежал кусочек дерева с вырезанной на ней руной Ур, знаком немереной силы и отваги, с прицепленным к нему кусочком голубого камня - бирюзы. Химмель взял амулет и надел на шею. - Спасибо, отец, - прошептал он; Бьорн закрывает глаза и затих. Химмель поднял изумрудные глаза, обвел взглядом недавнее поле сражения, но не видел ничего, в глазах его стояли слезы, юноша еще слышал оглушительный рев медведя перед последним боем. Валькирия вернулась на свое место с тяжелым сердцем. Битва в ельнике закончилась. Те, кто выжили, обессиленно привалились к стволам, горько пахнущим древесной смолой. Химмель наконец встал и зашагал к соплеменникам. Средь елей царила тишина, изредка прерываемся стонами. Где-то слева и сзади послышалось тяжелое дыхание и шорох одежд. Химмель обернулся и встретил грудью английскую сталь. Он вскрикнул, рухнул на четвереньки, беспомощно открыв рот. По губам бежали струйки крови. Левая рука потянулась к отцовскому амулета и сжала его. Химмель рывком поднял себя на ноги, вытащил со свистом и лязгом свой клинок, так и не получивший боевого крещения. Как молния взметнулся меч, лезвие которого отразило солнце, выглянувшее из-за низких облаков. Одним ударом он снес голову англичанина, да так, что меч выскочил из ослабевшего кулака. Химмель упал на землю, не в силах стоять более. И правда, не так красива война, насколько ее описывали старейшины... Битва окончена, валькириям можно спуститься. - Идем со мной, Химмель, - прошептала сероглазая валькирия. Им предстоял путь во владения Одина, дабы рассказать о том, что произошло. Эпилог. Голос отца прогремел, словно гром небесный: -Браннверн! Кто дал тебе право выбирать воинов не по храбрости и удали, а по любви? Тебе земная жизнь приятнее небесной? Быть так! Ты изгоняешься из моих владений и не дочь мне более! Душа же этого воина отправится в Вальхаллу, поскольку выбор валькирии непреложен, - уже тише добавил он. -Отец! Кто должен быть вместо Химмеля? И его имя было мне известно, значит ему суждено было идти со мной! - воскликнула Браннверн. -Ты знала не только его имя" Берсерк Бьорн был более достойным воином, чем этот мальчишка... В глазах валькирии помутилось. А потом огонь, полет, падение... Перья белым саваном облепили тело Браннверн, понемногу облетая. "Лучше смерть, чем земная жизнь!" Удар, и последние перышки приземлились около мертвой девушки. Душа ее ныне преисполнена огня, но навечно проклята она на небесах, и вечно ее преследуют Химмель и Бьорн в память об ее выборе.